У каждого героя свои слабости

"Не доверяй марсианину!" "Я доверил бы ему свою жизнь." В этот день на Сторожевой башне оставались дежурить Бэтмен и Марсианский охотник. Остальные разлетелись кто куда. Всюду дела, каждому уголку вселенной нужен герой, и кто-то должен следить, чтобы все прошло успешно, как обычно. А кто-то следит за бесконечными глубинами космоса, усеянными миллиардами светящихся точек, за краем голубой планеты - такой маленькой и беззащитной перед окружающей непроглядной тьмой. - Я так и не поблагодарил тебя, - как обычно, безэмоциональным голосом произносит Дж'онн. - За что? - вроде как удивляется Бэтмен. Конечно, в памяти еще свежи воспоминания о том, как марсианин поддался иллюзии: его народ еще живет и процветает, его дом стоит на прежнем месте, жена и дети встречают его из долгого похода... С трудом удалось вернуть его, с ещё большим - удалось убедить не уходить из команды. - Ты верил в меня, - даже в этом ровном голосе проявляются чувства - он дрожит. И Бэтмен, близко знающий последнего марсианина, сразу понимает: тот крайне взволнован. Человек в такой ситуации как минимум упал бы в обморок. Кажется, сейчас произойдет что-то совершенно невообразимое. - Я бы хотел сделать для тебя что-то приятное, - к неожиданным интонациями добавляются и совершенно неожиданные слова. - Принести мне еще кофе? - неловко шутит Бэтмен, но и одновременно - панически быстро начинает думать о чем угодно, только не о... - Недавно на общем собрании ты пытался вести записи, но вместо этого покрывал поля листа бумаги рисунками, - оказывается, Дж'онн и это заметил, - Этот символ - вроде бы в вашей культуре он означает любовь? Разрисованный - в каком-то странном беспамятстве - сердечками листок бумаги Брюс разорвал, сжег и выбросил пепел в открытый космос. - К тому же в последнее время ты часто выглядишь рассеянным и задумчивым... - Это утверждение почти граничит с оскорблением! - Бэтмен безуспешно пытается показать, как глубоко он уязвлен таким обвинением. - У каждого героя есть свои слабости, иногда надо выпускать их на волю, - и нельзя не согласиться. Только бы марсианин не влез в его голову, только бы не догадался о... - Всё-таки неправы те, кто считает, что у тебя нет особых способностей, Летучая мышь, - говорит марсианин, кладя руку ему на плечо, - Ты отлично умеешь закрывать свои мысли от меня. - Я научился и этому, - Бэтмен сбрасывает его ладонь и отворачивается к приборам. - Ты думаешь о ком-то из нашей команды, - всё-таки понимает Дж'онн, - Это Диана? В отражении на стекле видно, как он превращается в амазонку. - Нет. - И не Орлица... - марсианин ненадолго задумывается, - Странно, я думал, у вас такие отношения не одобряются... - Не одобряются, но... Существуют, - еще остается уже очень слабая надежда, что он не догадался, что не понял, что Брюс думает о... - Вот это совершенно неожиданно... - и опять голос звучит удивлённо. Слишком удивлённо для обычной безэмоциональности. Отражение на стекле снова начинает меняться, и Бэтмен отводит взгляд, чтобы не видеть, как светлеет зеленая кожа, как исчезает одежда, как горящие красным глаза становятся нечеловечески яркими... голубыми, и последним штрихом - на высокий лоб падает непослушная прядь черных волос. Не видя этого превращения, будет проще поверить в иллюзию. - Таким ты хотел меня видеть? - звучит давно знакомый голос, - Таким представлял - по ночам, в душе, под одеялом, когда думал, что тебя никто не видит и не слышит? - Ты можешь видеть сквозь стены и слышать звуки на огромных расстояниях, - проще принять правила игры, чем отступить, да и смысла что-то скрывать нет, - Я ждал, что ты все узнаешь. Именно так. Он все еще не оборачивается, все еще не хочет верить в происходящее. Вот она, вот та самая слабость Брюса Уэйна, Бэтмена, знающего все о слабостях остальных, единственного обычного человека в команде пришельцев и людей со сверхспособностями, человека, который упорно отказывается признаться даже самому себе в том, что... - Именно так, - повторяет Брюс, собирает волю в кулак и разворачивается. Все как он и представлял. Марсианского охотника тут больше нет, все так, как и должно быть, как и было в его воображении, которое у него, что бы там ни говорили, все же есть. - Я рад, что угадал, - со своей обычной широкой улыбкой отвечает сидящий на столе Кларк, прекрасный, как античная статуя, полностью обнаженный. - Одежда сейчас явно будет лишней, - добавляет он, и в голосе снова слышится чужая интонация, - Я не могу снять часть кожи... - Заткнись! - шипит Брюс. Иллюзия чуть не разрушилась, так упорно он пытался убедить себя, что это правда (правда: вот он, вот чёрная мгла за стеклом, вот на базе нет никого кроме них, вот рядом - верный друг, с которым они столько пережили вместе, столько раз вместе сражались, прикрывая друг другу спину, множество раз спасали друг другу жизнь, и после всего этого Брюс едва ли мог хотя бы намекнуть на те чувства, что он испытывал чуть ли не с самого начала их знакомства). - Извини, я не хотел, чтобы ты чувствовал себя неловко, - отвечает Кларк - уже так привычно, слегка смущённо. Неловко! Сидит тут голый, разве что ножками не дрыгает, и еще болтает о неловкости! - Иди сюда, - зовёт он, и Брюс подходит ближе. Сердце - слабое человеческое сердце! - бьется так сильно, что едва не ломает ребра. До потери самоконтроля: три, два, один... Он стаскивает перчатки и скользит голыми ладонями по широкой спине. Под пальцами перекатываются мускулы. Крепкие руки отстегивают плащ - он черным пятном расстилается на полу. Маску Брюс стаскивает сам - нет никакого смысла сейчас прятать лицо, и Кларк склоняется ближе и впивается в губы долгим поцелуем, и у лица ярко горят его голубые глаза. А руки - крепкие сильные руки, которые одинаково легко могут разбивать метеориты и нежно обнимать - уже двигаются вниз, к ремню, расстегивают его - весь знаменитый бэт-арсенал с грохотом отлетает к стене. - Ты же этого хотел? - спрашивает Кларк. И Брюс начинает стаскивать с себя одежду, почему-то дрожат руки, и в голове туман, и до сих пор не верится, что это происходит в реальности. И нет ни в одном мире, ни в одном времени, ни в одном пространстве гениального скульптора, который мог бы изваять это абсолютно совершенное тело, распростертое на черном плаще, словно звезда во мраке космоса. И нет художника, который смог бы изобразить эти ярко-синие глаза под полуопущенными ресницами, этот румянец, усиливающийся с каждым поцелуем - в губы, в шею, в плечо; эту широкую спину, выгибающуюся от прикосновений пальцев. И нет композитора, который бы сделал тяжелое дыхание, звуки поцелуев и вздохи своей величайшей симфонией, в которой кульминационным моментом был бы тихий стон, а через секунду - и еще один. И лишь бесстрастные камеры видеонаблюдения могут запечатлеть тесное сплетение двух обнажённых тел, белых на фоне непроницаемо-черного плаща. - Спасибо тебе, - шепчет Брюс, запуская пальцы в волосы Кларка, - Я так давно об этом мечтал... Еще чуть-чуть, хотя бы ненадолго - просто полежать так, чтобы успеть прочувствовать каждой клеточкой тела эти крепкие объятия и это тепло. Потому что он знает: едва он отвернется - исчезнет все, что только что случилось. И поэтому он встает и отворачивается, он сразу же натягивает маску, которая сейчас в первую очередь должна скрыть сожаление на лице. Сейчас он чувствует себя даже более опустошенным, чем было раньше. - Надо почистить твой плащ, - за спиной привычным ровным голосом произносит марсианин. Его шаги удаляются к выходу - Бэтмен по-прежнему не оборачивается, изучая показания приборов. Внезапно оживают динамики. - База, вы слышите меня? - звучит искаженный помехами, но все равно твердый уверенный голос, - Буду у вас через несколько минут. Только что этот же голос звал его по имени, срываясь с шепота на стон и обрываясь глубоким вдохом... - Слышу, - нажав на кнопку, отзывается Бэтмен, - С возвращением, Супермен. Несколько минут - очень хорошо. Есть время, чтобы подчистить записи с камер и завернуться в новый плащ.