Незаконченная сказка

Солнечное утро в Кинкан Таун для двух учениц балетной школы начиналось привычным образом. Прячась за кустарниковой изгородью, они с нетерпением ждали появления семпая. Вернее, его ожидала девушка, постоянно выглядывавшая из-за густой листвы, а ее подруга в это время пыталась переубедить одноклассницу. Благоразумная ученица была миленькой зеленоглазой блондинкой, одетой в светлое платье с пышной юбкой. — Опоздаем, Пике! — тараторила она, артистично воздевая к небу руки. — Сегодня третье занятие с прелестным-милым-очаровательным Хонма-сенсеем, и ты собираешься уронить себя в его глазах! Пропадает такой шанс показать, какие мы умные-собранные-гениальные… В конце концов ты увидишь «кого-надо» в танцевальном зале, неужели тебе мало? Ах, что делает с людьми неразделенная страсть! — Тихо, Лили! Он идет, — прижала палец к губам вторая девочка с фиалковыми глазами и волосами до плеч, окрашенными в розовато-сиреневый цвет. До некоторых пор их необычный оттенок не удивлял никого, но вот уже третий день подряд несчастная балерина замучилась объясняться перед всеми, особенно учителями, по поводу своей богатой фантазии и экстравагантного облика. Трескотня Лили заглохла, словно по мановению волшебной палочки, когда у противоположного края декоративных зарослей на мощёной камнем дороге появился стройный черноволосый парень лет шестнадцати. Он неторопливо шагал, держа в руках сумку с книгами, а под мышкой сжимал завернутые в ткань чёрные балетные туфли. Взъерошенная челка падала на лоб, узко прищуренные, цвета весенней травы глаза с легким презрением и гордым вызовом взирали на мир. Из-под облегающего темно-синего школьного мундира выглядывали бледно-голубые манжеты и ворот шёлковой рубашки. Свежевыглаженные брюки открывали взору кончики носов тщательно вымытых и отполированных до блеска ботинок. Элегантный юноша собирался пройти мимо, совершенно не заметив свою отчаявшуюся поклонницу, но тут находчивая Лили решила действовать. Воспользовавшись тем, что Пике, поглощенная лицезрением кумира, не видит происходящего за ее спиной, блондинка изо всех сил толкнула подругу вперед со словами: — Сейчас или никогда! От неожиданности Пике вылетела кубарем навстречу парню, едва не сбив того с ног. Юноша посторонился, с холодным любопытством взглянул на девушку, рухнувшую поперек его дороги, и спокойно констатировал: — Скверно. Подумал секунду и добавил: — В следующий раз будьте осторожнее. После этой фразы как ни в чем не бывало он аккуратно обошел лежавшую ничком Пике и продолжил свой путь. — Эй, а помочь даме подняться — не судьба? Невежа! — закричала ему вслед выскочившая из кустов Лили, но темноволосый парень, никак не отреагировав, уходил все дальше к зданию школы. — Не расстраивайся, Пике, — утешала подругу девочка, тщательно отряхивая ее платье. — Забудь о нем. Видишь, он не джентльмен. Зачем тебе такой нужен? — Факир-сама — лучший на свете, — вздохнула Пике. — А вот ты подставила меня. — Я? — А кто же? Ты меня вытолкнула, и я моего дорогого-дорогого Факира-сама едва с ног не сшибла! Конечно, теперь он меня возненавидит. — Твой дорогой-дорогой Факир-сама — жестокий человек, — припечатала Лили, но вдруг осеклась и задумалась. — Такое ощущение, будто я произнесла чужую реплику… Будто кто-то до меня говорил то же самое. — Ерунда, — отмахнулась Пике. — Никто такого сказать не мог. Все девчонки балдеют от семпая. Его холодность только еще больше притягивает. Он кажется очень взрослым и серьезным. И красивее его в школе парня нет! А где… — Кто? — Не знаю, — смутилась Пике, — вот сейчас на секунду мне показалось, словно с нами обязательно должен быть кто-то третий. Почему мне так показалось? Мы же с детства дружили вдвоем. — Тебе примерещилось, — кивнула Лили. — Показалось. — Наверное. — Глюки. Ложные воспоминания. — Ты права. — Иллюзии. — Сновидения. — Бред больной балерины. — Подожди! — Пике вытянула руки ладонями вперед. — Ответь на один вопрос, который третий день мне не дает покоя. Ты можешь точно вспомнить, как звали нашего бывшего сенсея? — Э-э… А-а… Нэко-сенсей? — Хорошо, — одобрила ее усилия подруга, — а как он выглядел, ты помнишь? — Брюнет? Блондин? Рыжий? — мучительно угадывала Лили. — Серый в полоску, — мрачно изрекла Пике. — В полоску?! — Шучу, Лил, хотя мне не до шуток. Учти, он ушел от нас всего три дня назад. Почему никто не помнит, сколько ему было лет, и как он выглядел? Все говорят, он женился и уехал из города, но ни один человек не способен точно сказать, когда именно состоялась свадьба, и кто из молоденьких учительниц или учениц стала его избранницей. — Ну и что? — Знаешь, сдается мне, в школе не хватает не только Нэко-сенсея, а еще, по крайней мере, троих человек, но мне не удается вспомнить ни их имен, ни лиц. Факир-сама разве всегда ходил один? Да, он нелюдимый, почти отшельник, но, кажется, у него был друг? Или не был? — Ладно, хватит, — рассердилась вдруг обычно покладистая Лили. — Не будем размышлять слишком много обо всякой ерунде, это вредно для здоровья! Бежим, нам еще переодеться надо, иначе Хонма-сенсей разозлится и оставит нас после уроков мыть полы в коридоре! — Лили схватила подругу за локоть и вместе они побежали в школу. *** После занятий Факир отправился в библиотеку сдавать старые книги. Он всерьез рассчитывал вместе с пыльными раритетами избавиться навсегда от саднящего чувства покинутости и нахлынувшего одиночества. По дороге в читальный зал возле большого фонтана шаг в шаг за ним опять пристроилась навязчивая девчонка с розоватыми волосами. А за ней — ее подруга-насмешница. «Снова! Все занятия на меня пялилась, третий день проходу не дает, подружку эту белобрысую за собой таскает! Как я устал!» — тоскливо размышлял Факир, отчаянно желая превратиться в быстрокрылую ласточку и улететь куда-нибудь подальше от кип любовных писем, сыплющихся с утра пораньше из шкафчика в раздевалке, десятков пар влюбленных глаз, преследующих повсюду… «Раньше Мифо пользовался подобной сомнительной привилегией, — невесело усмехнулся Факир, — вечно за ним толпы девчонок носились. Я был лишь вторым номером после него. А теперь… теперь, — он крепче сжал ручки сумки. — Сказка кончилась, Мифо вернулся в свой мир. Надеюсь, он счастлив? Больше никто не разлучит его и Ру. А я буду жить здесь, танцевать. Или писать книги, — он замедлил шаг. — Смогу ли только снова взять в руки перо? И что произойдет, если продолжу сочинять? Книжники строго-настрого приказали мне забыть о писательской стезе. Я не способен контролировать свою силу. Нет, хватит всяких мистических событий и стирания границ миров в Кинкан Таун!» Пока Факир размышлял, настырная школьница отделилась от подруги и явно вознамерилась догнать его. Юноша нарочно ускорил шаг. Девчонка побежала быстрее, на ходу краснея и прижимая к груди завернутые в белую материю пуанты. «Ладно. Выясним вопрос раз и навсегда», — Факир остановился и решительно развернулся в сторону девчонки. Та смутилась окончательно и замерла, опустив глаза долу. — Ну, иди сюда. Не съем, наверное, — грубовато обратился к своей поклоннице Факир, — нечего тайком за мной бегать. — Я не бегаю, — возмутилась Пике, — а поговорить хочу. — Так говори, а потом прекрати свои преследования. Я тороплюсь, у меня дел по горло. — Мне… Я… — Пике начала заикаться, но потом собралась и выдохнула. — Факир-сама, вы не позанимаетесь со мной французским языком? Пожалуйста, помогите освоить трудный предмет, иначе я засыплюсь на экзаменах! — и вежливо поклонилась. «Вот тебе и раз!» — мелькнуло в голове. Ответ пришел сразу, без колебаний. — Мне некогда. Поищи другого репетитора. — Но Факир-сама… Вы — лучше всех! Прошу! Пожалуйста! — Нет, — резко обрубил юноша. — Не могу и не хочу. И я недолюбливаю французский. — Тогда… вы будете танцевать со мной на показательных выступлениях следующей весной? У вас ведь до сих пор нет партнерши. «А ведь верно подмечено! Молодец», — мысленно поаплодировал ее второй попытке Факир. — Хорошо, я подумаю, но ничего не обещаю. Теперь-то уже – все? — Можно мне с вами в библиотеку? — Я привык заниматься один. Он собрался уходить, но тут ему вслед странная девчонка, которая вообще не должна была ничего помнить, вдруг крикнула: — Факир-сама, как звали вашего исчезнувшего друга? У вас ведь был товарищ? В тот миг Факиру показалось, что земля ушла из-под ног. Он пошатнулся, но устоял. — Какой товарищ? — притворился парень, будто не понимает, о чем речь. — Я никогда ни с кем не дружил. Прошу запомнить и не беспокоить меня ерундой. Развернувшись, он двинулся к библиотеке очень недовольный подобным поворотом событий. — Лжет, — прокомментировала Лили, когда их собеседник скрылся из виду. — Знаю, — плечи Пике грустно опустились, — он о чем-то умалчивает, а я вот, когда он сказал, что не было никакого друга, четко вспомнила: был! Светленький такой, с грустными карими глазами, танцевал лучше всех в школе. И подружка у нас с тобой была, маленькая неуклюжая неумеха, но симпатичная, забавная и добрая. Она всем помогала, не важно, как этот человек к ней относился. Как же ее звали? — Не помню, — отвернулась Лили. — Кажется, она постоянно бегала за Мифо-сама, как ты сейчас бегаешь за Факиром-семпай. — А ну повтори! — неожиданно обрадовалась Пике. — Ты сказала «Мифо-сама»? Точно, как мы могли забыть? Школьного Принца, о котором мечтали все, кроме меня и еще нескольких девчонок, звали Мифо! Но как же звали нашу третью подругу? И куда они все разом пропали: и Мифо, и Нэко-сенсей, и та девочка? Почему мы только сейчас вспомнили? — Думаю, дело в Факире-семпай, — глубокомысленно изрекла Лили. — Он знает все, но отчего-то молчит, а мы, находясь с ним рядом, тоже начинаем понемногу вспоминать… — Пошли! — потянула подругу за руку Пике. — Куда? — Спрашивать остальных! Не может быть, чтобы все позабыли события менее, чем недельной давности! Найдется еще кто-нибудь в городе, кто помнит. И тогда я выясню, что же со всеми нами случилось! *** Придя в библиотеку и сдав тянувший за душу мертвый груз старых книг с вырванными страницами в конце каждого произведения, Факир вздохнул с облегчением. Частично боль недавних событий все еще чувствовалась из-за хранения книг, но все же… Осталось еще нечто давящее, заставляющее страдать. Факир беззвучно застонал. «Никто не помнит, и я не хочу, чтобы они помнили. Незачем. Я один буду нести крест воспоминаний о черных днях Кинкан Таун, которые, слава Всевышнему, больше не повторятся». Столько дней подряд не видно было солнечного света от закрывших небо сотен распахнутых крыльев, черных, как сажа. Люди перестали быть людьми. До сих пор в ушах звучит мерзкое карканье, заполнившее все вокруг. Горожане превратились в гигантских черных воронов. Все, кроме него, Аотоа и Ахиру. Они остались втроем против целого города оборотней. Только их сердца не захватило демоническое волшебство. Чуть позже из-под власти чар сумела выбраться Ру. Она пробудила Мифо, но все равно, если бы не Ахиру… Боль в сердце сдавила сильнее. Почему сделавшая для Принца больше всех и пострадавшая больше всех, в итоге получила в награду лишь теплые слова благодарности и прощальные объятия? Ахиру не жаловалась на судьбу, она действительно радовалась, видя Принца и Принцессу вместе. С самого начала девочка беспрекословно усвоила свою роль — стать той, кто поможет Мифо и Ру соединиться, а потом исчезнет с их пути. Она и не надеялась никогда на взаимность. Но у нее ведь тоже были свои чувства! Она любила Принца, страдала из-за него, мучилась еще тогда, когда ни Мифо, ни Ру, ни даже сам Факир не могли и близко оценить глубину и искренность ее чувств. А как она танцевала в ту ночь, когда Мифо принадлежал только ей и любил ее одну! Лишь Факир и Эдель видели тот великолепный, потрясающий танец. Никогда ни в каком страшном сне и помыслить Факир не мог, что однажды Мифо выберет себе другую невесту. Но это случилось. Ахиру сама решила вернуть медальон, хранивший в себе последний осколок сердца. У нее не оставалось выбора. Факир мог лишь переделать окончание сказки, сделать ее не столь жестокой и печальной, ведь создавал историю отнюдь не он. Беспомощного Рыцаря ограничили набором чужих правил. «Чертов Дроссельмейер! По его вине заварилась каша. Просто не верится, что я его правнук! Кроме магической силы, я больше не получил от него в наследство ничего хорошего. Даже просто очистить город от Великого Ворона, едва не стоило нам жизни. Как я мог переписать сказку за одну ночь? Причем сказку, накрепко связанную с реальностью, да еще когда в дверь ломился осатаневший книжник с алебардой, грозя отсечь мне руки! Аотоа едва удавалось сдерживать его натиск, а бедная Ахиру в это время пыталась уничтожить ненависть оголтелых оборотней, показав им свет и любовь через танец. Другого оружия у нее никогда и не было. Хрупкая, маленькая девочка, которой достался одновременно никчемный Принц и никчемный Рыцарь…» В ярости Факир стукнул кулаком по столу и немедленно услышал рядом знакомый голос: — Нельзя ли потише? — за соседним столом, отгородившись от всего мира увесистым томом, сидел, поблескивая стеклами очков, Аотоа. — Привет! — он захлопнул том и повернулся к Факиру. — Даже не задавай вопросов. Я в курсе, что остальным жителям память отшибло после очищения. Оно и к лучшему: прикинь, помнить, как ты в черном оперении по площади скакал и пытался кого-то угрохать? Впрочем, половина населения в облике животных бродила еще задолго до возрождения Великого Ворона. Дроссельмейер постарался на славу. Черт его знает кто с нами вместе учился: тритоны, носороги, козы, муравьеды, кенгуру… И никого это не удивляло. Учителем танцев кот был серый с белыми лапками и грудкой! Зоопарк, да и только. Скажи, ты утку по-пекински любишь? — неожиданно спросил ехидный «книжный червь», нагло ухмыляясь. — А ты в глаз давно не получал? — мгновенно отреагировал Факир. — Прости, — сник насмешник. — Плохая шутка получилась. — Отвратительная, — сухо подтвердил Факир, поднимаясь с места. — Эй, ты что, обиделся? Да я вовсе ни на что не намекал. — Знаешь, спасибо тебе за все, но если ты собираешься и дальше… — Не собираюсь, клянусь тебе! — он тоже вскочил на ноги и хлопнул приятеля по плечу. — Я же защищал вас тогда, помнишь? Как я могу желать зла кому-то из вас? — Ладно, — примирительно махнул рукой Факир, — я не сержусь. Однако насчет всеобщей потери памяти мы с тобой не правы. Некоторые помнят. Правда, фрагментами, очень избирательно. — И кто же? — Сегодня ко мне с утра прилипли намертво две девчонки из средней школы. Одна блондинка, а другая крашеная в весьма экстравагантный цвет. Кажется, крашеную зовут Пике, а блондинку — Лили, если не ошибаюсь. Они дружили с Ахиру. Собственно, эти две надоеды сегодня спрашивали меня насчет исчезновения моего близкого друга. — Вряд ли они это серьезно, — нервно хихикнул Аотоа. — И вряд ли что-то помнят. Так, блеф. — Не думаю, — нахмурился Факир. — А если и остальные постепенно вспомнят? Человеку в здравом уме не вынести таких воспоминаний! Город обезумеет. — Ерунда. Никто не вспомнит. А эта парочка дружила с Ахиру-сан, поэтому у них сохранились некоторые рудименты прошлого в голове. К ним полностью вернется память, только если они снова встретят Ахиру-сан, какой они ее знали когда-то, но сие совершенно невозможно, поскольку медальона больше нет. Следовательно, Ахиру никогда не стать прежней. — Да знаю! — досадливо отмахнулся Факир. — Не пойму, чего ты дергаешься, Рыцарь? Живи себе, радуйся каждому солнечному деньку. Пиши рассказы. Обычные, не магические, дабы не превратиться со временем в копию нашего с тобой общего предка. Мне это, разумеется, не грозит, поскольку его дар в мои гены не передался, а вот ты… — Аотоа сочувственно поцокал языком.- Если не прервешь свою глупую меланхолию — натворишь бед. Учитывая магический дар воплощать задумки в реальность, дров ты наломаешь сгоряча немало, и тогда книжники придут и отрубят тебе руки, как Дроссельмейеру, и история снова повторится. — Какой ты все-таки придурок! — вконец разозлился на бесцеремонного товарища Факир. — Неужели думаешь, я сумею настолько возненавидеть мир, чтобы сотворить то же, что мой прадед? Наслать сюда очередное великое зло посредством мною же написанной книги, после того, как самому пришлось бороться против оборотней? — А кто тебя знает? Когда писателю рубят руки, он на все способен, на любую месть. — Я — не такой! — грубо отрезал Факир. — Тихо, тихо. Нервный ты какой-то стал, прямо жуть. Не пойму, с чего? — Отстань, а? — юноша развернулся и направился к выходу из библиотеки. Аотоа задумчиво посмотрел ему вслед, будто размышляя, стоит догонять и извиняться или нет. Потом, вероятно, решил, что не стоит. Пожал плечами, уселся за стол, поправил очки и снова углубился в чтение.