Что под килтом у настоящего шотландца.

      — Долбаные извращенцы, — бубнит Джаред себе под нос и пробирается ближе к ограждению. У него остался всего один день и последняя возможность увидеть знаменитую смену караула у ворот Эдинбургского замка. Он и не думал, что поглазеть на мужиков в юбках собирается настолько много народу. Давка такая, что трудно дышать. Разноязыкий гул голосов туристов начинает раздражать, а странной экзальтированной дамочке с розовыми буклями на трясущейся голове хочется дать в бубен после каждого её «ну когда уже?».       Джаред на целую голову возвышается над гомонящей толпой, что, конечно, дает ему определённые преимущества. Но этого мало — ему нужно быть как можно ближе, чтобы сделать хорошие снимки. В июле первая выставка — она же конкурс молодых фотографов — на которой будут представлены его работы, и Джареду очень хочется осуществить свою задумку, сделав несколько кадров этих красавцев. Сегодня на удачу самый ветреный день за всю неделю, и Джаред надеется лично убедиться в правдивости слухов о том, что шотландцы не носят под килтами нижнего белья. Если всё получится — фотографии станут просто бомбой.       Ему нравится шокировать публику — легкий эпатаж как раз в его стиле. Джареду двадцать один, подростковый возраст с его гормональными истериками, позёрством и бунтами уже позади. Но он всё ещё слишком молод, и ему простителен юношеский максимализм, желание спорить и немного громче, чем это действительно необходимо, отстаивать свою не вполне ещё сформировавшуюся жизненную позицию. Это же двадцать один, чёрт возьми, когда наконец-то официально можно позволить себе всё. Что всё — он и сам не знает, но ужасно рад и горд, что теперь может считать себя взрослым. Он уже рассказал о своей идее Чаду и Жен, которые подняли его на смех, чем не только не остудили пыл, а наоборот раззадорили, пробудив знаменитое падалечье упрямство.       Он с большим трудом выкроил время на эту поездку — график мероприятий и экскурсий слишком плотный, хочется успеть увидеть если не всё, то максимально много. Когда ещё удастся получить от университета бесплатный тур в Европу? Ему и так сказочно повезло, что король всех ботанов коротышка Осрик Чау внезапно загремел в больницу с аппендицитом за два дня до поездки, и Джаред с радостью согласился на предложение занять освободившееся место. Группа студентов техасского Университета вообще-то приехала в Эдинбург на международный съезд начинающих журналистов. Джаред же приставлен к ним исключительно как фотограф. У него задание деканата — сделать годный репортаж о конференции, и Джаред трудится не покладая рук (и камеры), запечатлевая различные интересные моменты и события. Не забывая при этом и о себе — наслаждается красотами столицы Шотландии днём, вечерами пропадает с Чадом в пабах, где они перепробовали, кажется, все марки знаменитого шотландского виски.       Джаред, задумавшись, чуть не пропускает начало и, чертыхаясь, в спешке настраивает камеру, немного нервничая и оттого путаясь в шнурах и проводках болтающегося сбоку кофра.       Глазами он при этом буквально пожирает тройку крепко сбитых как на подбор парней, которые на первый взгляд кажутся близнецами.       — Чёрт! — стонет Джаред сквозь зубы — он чуть не забыл снять крышку с объектива. Да что ж так трясутся руки?!       — Молодой человек, выбирайте выражения при дамах, — возмущённый дребезжащий голос выводит его из оцепенения, возвращая в реальность. Он непонимающе таращится на розово-волосую бабульку, потом широко улыбается, вкладывая в улыбку всё свое обаяние:       — Простите, миссис!       — Мисс! — недовольно морщится та, ни капли не впечатлившись неземной красотой Джареда, и складывает губы куриной жопкой.       — Да кто бы сомневался! — бубнит он себе под нос и, не обращая внимания на возмущённое шипение, подносит камеру к лицу, настраивает резкость и… Окружающее перестает для него существовать.       Парни и правда словно близнецы — красивые, ладные, с идеально прямыми спинами, гордо вздёрнутыми подбородками. Просто — ух! Двое караульных, которые сейчас сменят своих товарищей, идут чётко нога в ногу, печатая шаг, разводящий — чуть впереди. Ветер нещадно треплет ленточки на смешных пилотках, и Джареду кажется, что их сейчас сорвёт с выбритых по военному образцу затылков. У Джареда потеют руки и срывается дыхание. Он делает кадр за кадром, боясь пропустить что-нибудь интересное. И понимает — каждый из снимков легко станет украшением любой выставки, так гармонично смотрятся гвардейцы на фоне старинных каменных стен в своих клетчатых килтах, белоснежных перчатках и гольфах на стройных мускулистых ногах. Ну, может, не такие уж они и стройные. Вернее, не у всех троих. Джаред и сам не замечает, что давно сконцентрировался на разводящем и пытается поймать его со всех возможных ракурсов — настолько тот невероятно красив. Мужественный профиль, усыпанная веснушками бледная кожа, пухлые губы и пронзительно зелёные глаза. Даже лёгкая кривизна ног и кавалерийская походка ничуть не портят общего впечатления. Джаред максимально приближает картинку, наводит резкость и вздрагивает — парень смотрит прямо на него.       Джаред стоит возле ограждения, перед ним только ненормальная старушенция, которая постоянно цыкает, пыхтит и толкает его острыми локтями. Но разве обращаешь внимание на всякие мелочи, когда в объективе ТАКИЕ глаза. Гвардеец между тем явно заметил реакцию и начинает маленькое представление. Джаред почему-то уверен — это для него. Веснушка едва ли старше его самого и совершенно точно играет за ту же команду — уж такие вещи Джаред давно научился определять на раз.       Парень ещё сильнее задирает подбородок, едва не роняя с коротко стриженной головы пилотку, и выше поднимает ноги в тяжёлых бутсах. Руки его двигаются более размашисто, будто случайно задевая край килта, отчего тот задирается, приоткрывая гладко выбритое мускулистое бедро. Джаред тихо стонет, прикусив губу. Парень усмехается, сощуривается, пряча нереальную зелень за пушистыми ресницами, но не отводит, фиксирует взгляд, будто поймав в капкан другой — восхищённый и слегка очумевший — Джареда. Тот совсем, кажется, перестает дышать, но не забывает щёлкать затвором, осознавая, что видит красавчика скорее всего первый и последний раз. Веснушка вдруг широко улыбается и облизывается, проходясь розовым влажным языком, будто обрисовывая чётко очерченный абрис идеальных губ. Это контрольный в голову. Джаред задыхается, с трудом удерживая камеру во вспотевших ладонях, внизу живота разливается огненная лава, а стоящий колом член упирается в ширинку и, кажется, сейчас разорвёт ткань. Джаред неосознанно делает весьма недвусмысленное движение бёдрами и тут же получает по плечу тяжеленной сумкой.       — Ах ты развратник, — шипит старушенция, но при этом крепче прижимается к Джареду костлявой спиной и стреляет из-за плеча выцветшими слишком ярко накрашенными глазами. Его ширинка находится в районе её острых лопаток. Джаред с ужасом отодвигается как можно дальше, содрогаясь от отвращения, и, наклонившись, шепчет, в сморщенное ухо с отвисшей от тяжести массивной серьги мочкой:       — Вы несомненно очень соблазнительны, но, к сожалению, у меня стоит только на небритые подмышки и такие же огромные члены, как мой.       Бабулька оборачивается, неверяще всматриваясь в смеющиеся раскосые глаза, и Джаред точно может определить момент, когда на неё снисходит понимание. Её и так сморщенное личико скукоживается ещё сильнее, она сейчас вся — воплощение гнева и презрения.       — Ты… грязный педик… — кажется её сейчас хватит удар.       — Именно так, мисс. Очень жаль, что разочаровал вас, — шепчет Джаред и, не обращая внимания на удивлённые взгляды окружающих, хохочет, откинув голову, пока престарелая нимфоманка, энергично работая локтями, стремительно удаляется, теряясь в плотной толпе.       Естественно, он пропускает добрую половину шоу из-за заигрываний этой мумии, и Веснушка с двумя сменившимися гвардейцами уже скрылся в воротах. Но у него ещё есть шанс сделать снимки самих караульных, после того как перед ними натянут цепи и можно будет подойти поближе. Что Джаред и делает. Он перенастраивает камеру для близкой съемки и не замечает, полностью погрузившись в процесс, как перекидывает ногу через массивную цепь, отделяющую будку от толпы зевак, пытаясь максимально приблизиться к застывшему гвардейцу. Тут же сильная рука в белой перчатке опускается ему на плечо и, слегка сжимая, тянет назад.       — Вы не можете заходить за ограждение, мистер, таковы правила.       — Да-да, конечно, простите… — Джаред оборачивается и застывает на месте, выглядя, наверное, очень глупо с задранной ногой, которую он от удивления забыл поставить на место. Рядом с ним стоит и белозубо улыбается ожившая мечта.       — Т-ты?       — Э-э-э-э… Мы разве знакомы? — деланно удивляется Веснушка, но глаза его смеются.       — Ннет… Я просто… Ты… Господи! — Джаред досадливо морщится, злясь на себя за этот внезапно случившийся ступор.       Не хватало ещё, чтобы парень подумал, что он заика или того хуже — умственно отсталый. Все знают, какой Джаред болтун, но сейчас не может произнести ни слова, только тяжело дышит, как после пробежки.       Парень делает вид, что не замечает замешательства Джареда, и улыбается ещё шире:       — Ты не похож на туриста и у тебя профессиональная камера.       — Ты разбираешься в фотоаппаратах? — удивляется Джаред.       — Ага, — кивает тот, — мой старший брат много лет увлекается фотографией, даже умудрился продать несколько снимков в журналы и газеты.       — Понятно… — бормочет Джаред, хотя ему совершенно ничего не понятно. А парень тем временем продолжает как ни в чём не бывало:       — Так ты журналист?       — Нет, я студент, мы тут на конференции.       — Где учишься?       — Техасский университет.       — Оу! Американец?       — Ну, да…       Парень внимательно осматривает его с ног до головы, будто оценивая, и Джаред ежится под этим взглядом, чувствуя себя немного неловко.       — Хочешь поснимать внутри замка? Тут великолепные конюшни.       — А разве можно?       — Вообще-то нельзя, — смеётся Веснушка, — но со мной можно. Пойдём.       Он бесцеремонно хватает Джареда за руку и тащит его за собой сквозь каменную арку.       — Как, ты говоришь, тебя зовут, ковбой? — он открывает тяжёлую скрипучую дверь, и они оказываются в длинном и мрачном каменном коридоре.       — Я не говорил, — выдёргивает руку из цепких пальцев и отчего-то злится Джаред.       — Ну и зря, — смеётся парень и, резко остановившись, разворачивается на сто восемьдесят градусов, почти утыкаясь Джареду носом в подбородок.        Тот не успевает среагировать и, чтобы не упасть, хватается руками за широкие плечи в форменной куртке. Парень высокий, совсем немного ниже самого Джареда. Они стоят слишком близко друг к другу, и Джаред поддавшись какому-то внезапному порыву, прижимает его к себе и шепчет, утыкаясь губами куда-то в висок:       — Джаред. Можно просто Джей.       — Ну раз можно, значит будешь просто Джей. А я Дженсен. Просто Джен нельзя. А за Дженни сразу получишь в челюсть, — и, прикусив Джареду подбородок, резко отталкивает его.       Пока Джаред соображает, что это было, и приходит в себя, Дженсена полностью поглощает темнота, только шаги гулким эхом отдаются во мраке. Джареду приходится бежать, чтобы нагнать его и не заплутать в извилистых коридорах замка. Теперь уже он вцепляется в руку и не отпускает, пока они не выходят к свету. Ещё одна скрипучая дверь, небольшой внутренний дворик, снова темнота, длинные коридоры — и они оказываются в конюшне. Это сразу можно понять по специфическому запаху — Джаред же техасец. Только никаких лошадей тут нет. И Дженсен мгновенно куда-то исчезает, как сквозь землю проваливается. Джаред оглядывается по сторонам, медленно идет вперёд, оглядывая стойла. Пусто. Джаред проходит до конца и оказывается в огромном помещении, заполненном тюками с сеном.       — Дженсен! — растерянно зовет он.       — Ну где ты там, просто Джей? — голос раздается откуда-то снизу.       Джаред вздрагивает, поворачивает голову — и не верит своим глазам. Дженсен полулежит на рассыпанном по полу сене, задрав килт и широко раскинув ноги — естественно никакого нижнего белья на нём нет. Рубаха расстёгнута на груди, куртка, пилотка и перчатки валяются рядом. На высоких скулах играет яркий (и что-то подсказывает Джареду — вовсе не стыдливый) румянец. Изо рта торчит соломинка, которую Дженсен перекатывает языком между ровными жемчужно-белыми зубами, потом вытаскивает её и влажным концом медленно проводит вниз по груди, задевая сосок. Это становится последней каплей — Джаред отшвыривает в сторону кофр с камерой, не беспокоясь о сохранности безумно дорогой техники, и в один прыжок преодолев расстояние в пару метров, буквально падает на Дженсена, с каким-то звериным рычанием впиваясь в его блядские губы. Дженсен протяжно стонет и отвечает на поцелуй с такой же страстью, кусается и трётся членом о жёсткую джинсу. Джаред не знает, сколько длится поцелуй — несколько минут или часов. Когда лёгкие начинают гореть от нехватки кислорода, он с трудом отрывается и начинает лихорадочно терзать пуговицы на своей рубашке. Дженсен тем временем опускает руку Джареду на ширинку и легко сжимает.       — Ого! Надеюсь, он выносливый и такой же большой, как ты сам, ковбой, — голос его срывается на хрип. — Я люблю, когда во мне много, глубоко и долго.       Дженсен резко дёргает собачку молнии, высвобождая наконец ноющий член, и Джаред захлебывается криком, когда пухлые губы обхватывают головку. Перед глазами пляшут разноцветные круги, Джаред хватает ртом воздух и повторяет на все лады:       — Господи… Господи… Господи…       Чёртов шотландец сосёт как бог, и Джаред чувствует, что уже на грани. Он фиксирует голову Дженсена, сжимая в ладонях, заставляет остановиться и аккуратно вынимает член, хотя хочется, наоборот, вогнать его глубоко в глотку или обкончать эти порнушно припухшие губы, это совершенное лицо, усыпанное золотистыми солнечными брызгами. Но он понимает, что ему будет этого мало. Этого парня всегда будет мало, мало, мало… Джаред хочет его всего. Он сжимает свой член у основания и переворачивает Дженсена, укладывая грудью на тюк с сеном. Проводит рукой вдоль спины, перебирая позвонки, будто пересчитывая, и на пару секунд задержавшись на копчике, спускается ниже, обводит по кругу колечко мышц. Палец неожиданно легко ныряет в глубину — там горячо и… мокро.       — Ах ты сукин сын! Знал… Готовился… — в голосе Джареда удивление и возмущение одновременно.       Дженсен смеётся, но тут же давится стоном, когда Джаред проталкивает внутрь сразу три пальца.       — Так, значит, это не первый раз? Ты что… ты… часто этим занимаешься? Со всеми подряд?       Дженсен хрипит, вздёргивает зад кверху и вертит им как заправская портовая шлюха, насаживаясь на длинные пальцы, трахая ими себя. Ему тоже мало-мало-мало…       — Будешь трепаться, просто Джей, или вставишь мне наконец?       — Чёртова ты сучка! — восхищённо восклицает Джаред, вынимает пальцы и, приставив головку к входу, проводит вверх и вниз. Дженсен скулит, подаваясь назад и сильнее прогибаясь в пояснице.       — Да давай уже, ковбой, ну! Я тебе не девка.       И Джаред отпускает себя. В голове не остаётся ни одной мысли. Он входит сразу на всю длину, не давая Дженсену привыкнуть, и вколачивается как ненормальный в расслабленное, податливое тело, сминая в руках колючую шерстную ткань килта. Надолго его не хватает. Оргазм мощный, невероятно яркий, Джаред долго изливается, чувствуя, как Дженсен содрогается под ним, сжимая внутри себя до синих звёзд перед глазами, и сквозь шум в ушах слышит, как тот выстанывает:       — Бо-о-о-оже, Падалеки…       Что-то не так, Джаред пытается сконцентрироваться на этой мысли, но у него ничего не получается, как будто случилось кратковременное разжижение мозга. Кажется, он отключился всего на пару секунд, но когда приходит в себя — рядом никого нет. Он зол и разочарован, и какая-то назойливая мысль зудит под кожей, будоражит его, не давая покоя, но он не может вспомнить, о чём она.       Джаред приводит себя в порядок, вынимает соломинки из растрёпанных волос, «причёсывает» их пятерней и, с трудом вспоминая, как они сюда добирались, находит в конце концов выход из замкового лабиринта. Он еле успевает на автобус и всю дорогу обратно молчит, уткнувшись лбом в холодное стекло. Молчит и в гостинице, на встревоженные расспросы Чада и Женевьев, отвечая, что с ним всё в порядке, просто болит голова. Он честно отрабатывает, делая кучу снимков на торжественном закрытии конференции, но на вечеринку идти категорически отказывается.       В самолете, едва усевшись, Чад начинает вздыхать, ерзать на сидении, и Джаред слишком давно и хорошо его знает, чтобы хоть на мгновение допустить, что тот волнуется перед полетом. Наконец Чад признаётся, что София, которую он добивался с первого курса, кажется, начала проявлять к нему благосклонность. Места им достались в разных салонах, а ему очень надо пересесть к ней, и тип, на чьё место он собирается переметнуться, вроде как согласен, но они не знали, как сказать об этом Джареду, чтобы тот не обиделся. Джаред непонимающе таращится на Чада, засомневавшись — в своем ли тот уме? Какая разница, где сидеть, он уж как-нибудь переживёт несколько часов без этого идиота. Чад горячо благодарит, даже порывается обняться, на что Джаред закатывает глаза и демонстративно суёт два пальца в рот, изображая, как относится к мюрреевским обнимашкам. Чад хохочет и наконец сваливает к любви всей своей жизни. Джаред надевает наушники и почти сразу проваливается в сон, не дождавшись нового соседа.       Когда он просыпается — в салоне полумрак, все вокруг спят под мерное гудение двигателей. Спинка его сиденья максимально откинута, колени заботливо прикрыты пледом.       — Вот это сервис, — бормочет Джаред еле слышно, — могли бы уж тогда и покормить меня спящего, если тут так всё продумано.       Джаред, кажется, проспал ужин. В тишине заунывная песнь голодного желудка звучит слишком громко.       — Я оставил тебе твою порцию, можно вызвать стюардессу, чтобы её разогреть.       Джаред замирает, не веря своим ушам. Этот голос он узнал бы из тысячи, но этого просто не может быть. Он медленно, очень медленно поворачивает голову и тонет в зелени смеющихся глаз.       — Т-ты… Как?!       Дженсен тихо смеётся и проводит тыльной стороной ладони Джареду по щеке. И в этом простом жесте столько нежности, что она кажется абсолютно неуместной и нереальной. Джаред зажмуривается и мотает головой, не в силах поверить в происходящее — настолько это всё похоже на дурной сон.       — Ты не гвардеец?       — Был им совсем недавно. Комиссован по состоянию здоровья. Вчера был мой последний день в замке.       — Значит… всё было неслучайно?       — Случайности в этом мире обладают весьма продуманными схемами…**       — Ты всё подстроил?       — Не совсем. Я немного ускорил события.       — Кто ты, чёрт тебя дери?       — Ну… — Дженсен на минуту задумывается, — наверное, человек. Как и ты — студент Техасского университета, первый курс окончил заочно, с сентября перевожусь на очное отделение. Случайным было, наверное, только наше присутствие на этой конференции, потому что я тоже заменил заболевшего товарища. Послушай, просто Джей, ты имеешь полное право злиться. Я, наверное, не должен был… но ты такой… такой невероятно красивый, и я не знал, как подойти к тебе. Мне казалось, что у тебя куча поклонников, и ты никогда не обратишь внимания на такого, как я.       — Ты ненормальный? — Джаред распахивает глаза, неверяще качает головой. — Ты себя в зеркале-то видел?       — Я тебя видел. С первого дня, как столкнулся с тобой в холле гостиницы, так и пропал. А когда Чад…       — Боже… и он тут. Я так и знал, что без этого придурка не обошлось!       — Нет-нет, он совершенно ни в чём не виноват. Я нечаянно за завтраком подслушал их разговор с Софией о твоей затее с этими фотографиями.       — И София в курсе?! — Джаред близок к состоянию шока. — Похоже, мне одному вы забыли сообщить о таких грандиозных планах.       Дженсен кусает губы и заметно нервничает. Он трёт ладонью шею, глубоко вздыхает, берёт Джареда за руку и переплетает пальцы.       — Джей… Пожалуйста. Я не хотел ничего плохого. Никто не хотел. Я сказал Чаду, что запал на тебя, и он согласился помочь. Всё так удачно совпало. Я просто хотел, чтобы у тебя получилось сделать те чёртовы фотографии…       — А потом всё пошло не по плану?       — Ну, не совсем…       Даже в темноте видно, как сильно Дженсен краснеет. Он отворачивается и пытается выдернуть руку, но Джаред держит крепко. Ну уж нет, он больше не даст этому засранцу сбежать.       — Продолжай.       Дженсен мнётся и тихо чертыхается сквозь зубы.       — Будто это так легко.       — Думаешь, мне было легко? Я чуть с ума не сошёл, потому что был уверен, что никогда больше тебя не увижу, сукин ты сын!       Джаред злится и сжимает руку ещё сильнее. Дженсен скулит и матерится.       — Ты мне пальцы сломаешь, гигантище!       — Я бы с удовольствием тебе шею свернул прямо тут. Но не хочу, чтобы меня приняли за террориста.       — Ты и так террорист. Сексуальный.       — А ты сучка! — не остаётся в долгу Джаред.       Дженсен шипит и вырывается, но Джей хватает его второй рукой за шею, притягивает к себе и затыкает рот поцелуем.       — Кхм… Простите.       Да что ж такое-то! Джаред с трудом отрывается от таких сладких губ. Возле их сидений стоит стюардесса, переминаясь с ноги на ногу. Ей явно неловко.       — Вызывали?       Парни недоумённо таращатся на горящую над ними лампочку и хором отвечают:       — Не-е-ет!       Она улыбается:       — Вы можете поднять ручку между вашими креслами, чтобы случайно не нажать на кнопку ещё раз.       Они краснеют и уверяют стюардессу, что это больше не повторится. Она кивает головой и уходит.

***

      — Что там стряслось, Сидни? — её напарница зевает, прикрывая рот ладошкой.       — Ничего страшного. Спи.       Когда через пару минут мимо неё проходят те два красавчика и скрываются за дверью туалета, она только качает головой и бормочет себе под нос:       — Ну почему жизнь так несправедлива? Если видишь двух чертовски красивых парней, будь уверена — они геи…       Девушка горестно вздыхает и пристёгивает ремень безопасности — самолет входит в зону турбулентности.