Ничья

— А я говорила, что выиграю, — Елена победно вскидывает руки вверх и отправляет в рот чипсы, довольно поморщившись. — Вообще-то счет 3:2. Не такой уж и большой отрыв, — закатывает глаза Деймон, откинувшись на подушки, и девушка насмешливо фыркает. — Нужно иметь признавать поражение. И ты проиграл. — Детка, — он поднимается и, ухмыльнувшись, встречается с ней взглядом, — если мы сыграем еще раз, я выиграю. И тогда у нас будет ничья. — Неправда. Я выиграла последние два раза. — Как раз моя очередь побеждать. — Именно поэтому нужно сыграть еще раз, — Деймон начинает по-новой раскладывать карточки, но Елена сжимает его руку. — Что? Испугалась, что я буду прав? Ничья, на самом деле, тоже штука хорошая. Или тебе так нужно победить? — Мы играли уже пять раз, я устала. — А еще чего? Нет уж, давай играть еще раз, чтобы уж точно определить победителя, если уж на то пошло. Можем даже сделать так — тот, кто выиграет в следующий раз, получит сразу десять баллов, то есть станет безоговорочным победителем. Идет? — она молчит, недовольно скривившись, а он насмешливо улыбается, неожиданно поняв, что она очень похожа на котенка. — Боишься проиграть. Как мило. — Я не боюсь! — Да я прям вижу. — Вот почему ты такой мерзкий иногда? — Елена рывком встает на ноги и скрещивает руки на груди. — Почему ты просто не можешь позволить мне выиграть? Что тогда случится, если я буду победителем? Мир взорвется? — А у Энзо, я так понял, ты всегда выигрывала? — Я просто хорошо играю. — Неправда. Точнее не так. В эту игру нельзя хорошо или плохо играть. Можно уметь следить за деньгами и стараться предугадать то, что будет дальше, но весь кайф в том, что многое от тебя не зависит. Ведь ты не знаешь, на какую ячейку попадешь в следующий раз, что сделает твой соперник и какая карта тебе выпадет. Это как в жизни — ты можешь догадываться и надеяться на что-то в будущем, но тогда ты узнаешь, был ли прав, только тогда, когда будущее станет настоящим. — Иногда я решительно не понимаю, почему ты ударяешься в философию, — девушка садится напротив него, поджав под себя ноги, и недовольно хмурится, глядя на него горящими глазами. — При чем тут это вообще? Мы говорили об обычной игре, а ты… — А я поставил себе цель — научить тебя жизни, дать тебе по-максимуму знаний, короче поделиться с тобой тем, что умею я. Именно поэтому я буду нести эту умную ахинею каждый раз, как посчитаю нужным, потому что, во-первых, я старше, во-вторых, я умнее, в-третьих, это мой дом, и, в-четвертых, ты фактически моя подопечная. — Я уже говорила — я не завишу от тебя. — А я уже отвечал, что зависишь. Елена, я не ограничиваю твои действия. Ты можешь существовать, как захочешь, есть всякую дрянь, совершать покупки, заводить знакомства, читать, смотреть — мне плевать. Но я отвечаю за твою безопасность, и… черт, — Деймон осекается, нахмурившись, после чего внимательно смотрит на нее. — Я тут понял, что противоречу сам себе. Как я могу отвечать за твою безопасность, если даю полную свободу действий. — Именно, — она высокомерно фыркает и складывает руки на груди. — Система дала сбой, умник? — Не ерничай. Просто я реально думаю, что ты уже в том возрасте, когда нельзя ограничивать человека в его стремлениях и желаниях. Если он хочет гробить себя, то это его решение. Но в то же время я отвечаю за тебя, так что постарайся не водить общение с озабоченными неграми и волосатыми карликами. — Озабоченными неграми и волосатыми карликами? — не сдержавшись, Елена начинает смеяться, закрыв лицо рукой, и весело смотрит на него. — Закусывать надо, может, не будешь такой бред нести. — Я вошел в роль отца, умолкни, — наигранно обижается он и практически сразу начинает улыбаться, взъерошив волосы. — Просто я пытался придумать что-то нереально эпичное, чтобы до тебя дошел смысл моих слов. А он, я надеюсь, дошел? — А если нет? — она лукаво щурится, и он пристально смотрит на нее, выгнув бровь. — Тогда буду и дальше кормить тебя своими шикарными ассоциациями и сравнениями, пока ты не возненавидишь и не бросишь повторно кортик, только на этот раз в цель и, возможно, даже немного ниже. — Ты мне теперь всю жизнь будешь об этом напоминать? — девушка закатывает глаза и снова скрещивает руки на груди. — Ты меня выбесил, я хотела тебя испугать, бросила первым, что попало под руку. — А если бы это был топор? И ты бы была немного более меткой? Я бы мог лишиться чего-то очень важного. — Я бросала слишком высоко для чего-то «очень важного», — она вскидывает обе брови, нагло глядя на него. Деймон пару секунд не шевелится, кажется, выпав из реальности, а потом начинает оглушительно хохотать, с трудом держась на ногах. — Твою мать, мелкая! А ты сечешь фишку, — он лохматит ее волосы, зажав ее голову подмышкой, и Елена оглушительно хохочет, пытаясь отодвинуться. Но он не отпускает ее, продолжая ерошить ее волосы, и она задыхается от смеха, размахивая руками и молотя ими по его спине. — Деймон! Отпусти меня! — Неа, ни за что, малолетняя извращенка. — Я просто опередила тебя! Ты бы сам сказал что-нибудь такое! — Неправда, я вообще мальчик-одуванчик. — Да отпусти же меня!       Сальваторе разворачивает ее и, обхватив ее плечи руками, пристально смотрит в ее почему-то огромные и сверкающие глаза. Она мгновенно замирает, настороженно глядя на него, но не шевелится и, кажется, даже не дышит. — Проси лучше.       Елена шире распахивает глаза, сглотнув, и невольно облизывает губы, судорожно пытаясь понять, что ей делать. Однако она ловит себя на том, что практически безоружна под пристальным взглядом этих неестественно синих глаз. Она прекрасно помнит глаза Энзо — винные, очень глубокие и мягкие, а вот глаза его брата другие, в них таится опасность, какая-то загадка, даже угроза, отчего по ее коже начинают бежать мурашки. И ей хочется отодвинуться, а еще лучше влепить ему между ног коленом, но она почему-то не может.       Деймон другой, однозначно, может, они и похожи с братом внешне, манерой говорить и вести себя, они оба бандиты и ведут не очень хороший образ жизни, но все равно они очень разные. Даже несмотря на то, что Энзо — плохой брат, он все же был мягче и спокойнее, чем Деймон, больше проявлял свои чувства и не боялся показывать их, в то время как старший хороший брат — более жесткий и даже грубый. У него напрочь отсутствует цензор, он не следит за языком, говоря то, что на уме, иногда даже не думая о последствиях.       Но даже в этом что-то есть. Первые пару дней Елена искренне презирала его любовь к ругани, алкоголю и пошлым шуткам, но потом она привыкла. И сейчас уже не может представить, как она раньше жила без такого человека поблизости. С ним не бывает скучно, она успела в этом убедиться, хотя прошло всего несколько дней с их первой встречи.       Осознание этого факта неожиданно встряхивает ее, и Елена отступает, недовольно глядя в смеющиеся глаза Деймона. — А ты не боялся, что рефлекс сработает? — Ты не первая, ты не последняя. К тому же сомневаюсь, что ты бы это сделала настолько быстро, что я бы не успел среагировать. — Опять берешь на слабо? — Нет, просто пекусь о самом важном. — Точно, как я могла забыть, — она отходит к окну и обхватывает себя руками, глядя на улицу. А через пару мгновений задает волнующий ее вопрос, не успев сдержаться: — Почему ты не рассказал мне о похоронах Энзо? Думал, я не узнаю? — Я бы рассказал тебе вечером. — Врешь. — Млять, с хера вы все такие умные? — Деймон оскорбленно щурится, скрестив руки на груди. — Одна упрекает меня во лжи, другая… Вам делать что ли нехрена, кроме как обличать меня? Женщины… — Я получу ответ на свой вопрос? — она резко оборачивается и смотрит ему в глаза, плотно сжав челюсти. — Ты не хотел, чтобы я была на похоронах? Почему ты скрывал от меня, что занимаешься ими? Я тоже хочу попрощаться с ним. Он был и остается моим миром. — Потому что я сам не хотел идти, — выпаливает он, скривившись. — Что?.. — Даже если я скажу, как есть, ты не поймешь. Просто мне… мне стремно. Я привык, что мой брат живет, коптит небо и страшно бесит меня, и пока я не увидел его в земле, я буду верить в то, что он все еще жив и думает о том, как бы досадить мне. А так… Не знаю, что будет, если я окончательно пойму, что он умер. Да, братья мы херовые, но… но. — Ты должен быть там, Деймон. Это будет правильно. И… — Елена делает паузу, ненавидя себя за следующую фразу, — кажется, ты мне нужен там. Я не знаю, смогу ли справиться в одиночку. Да, у нас с тобой не самые хорошие отношения, и, по правде говоря, ты меня дико раздражаешь, но я не могу не признавать тот факт, что ты последний близкий мне человек. А я, как бы не храбрилась, все равно трушу. Да, не смотри так на меня, я всего лишь человек. — Если… если я тебе там нужен, то я пойду с тобой. Но на самом деле мне очень хочется уже заняться расследованием убийства Энзо. Все и так слишком застопорилось, а я ненавижу, когда дела стоят. Особенно дела глобальные. Мне очень хочется уже найти ублюдка, который убил его, и свернуть его так, чтобы он с задницей ресницами познакомился. — У тебя хотя бы есть план, как ты будешь его искать? Полиция же ничего не нашла… — А она никогда и ничего не находит. А если и находит, то по чистой случайности и странным стечениям обстоятельств. Так что надеяться на них вообще не стоит. Я нажму на нужные рычаги, посмотрю камеры, какие-то другие съемки, да мало ли что. Я знаю только одно — я найду тварь, которая сделала это, и плевать, сколько на это уйдет времени. Я просто так не сдамся. Я должен Энзо. — Должен, должен… Вот ты постоянно повторяешь это слово, но мне порой кажется, что оно почвы не имеет. Ты отталкиваешься от обязанности, но не от желания. Поиски убийцы, похороны, забота обо мне… Ты говоришь, что делаешь это ради Энзо, но разве он хотел бы, чтобы ты делал что-то против своего желания? — Я же не это имею в виду. — А я как раз это. Потому что ты ни разу не говорил «я хочу», «мне нужно». Постоянно это гребанное «должен»! — ее голос подскакивает, и Елена пугается неожиданного наплыва эмоций, однако уже сама не может остановиться. — Ты никому ничего не должен, Деймон, только себе, потому что ты уже вырос! В современном мире нет такого понятия, как «я должен кому-то». Ты должен себе, и если ты чего-то не хочешь, то нельзя прогибаться перед кем-то. Я привыкла жить по принципу: «Куда же мне до вас. Мне еще падать и падать». Даже если ты дерьмо, нельзя этого показывать, нужно быть выше. А ты… я не понимаю тебя. Ты вроде бы сильный, уверенный, весь из себя крутой, но по сути ты постоянно прогибаешься под обстоятельствами, при этом пытаясь не ударить в грязь лицом. Зачем? Будь собой, будь таким, каким тебе хочется, черт возьми! — она давится воздухом и замолкает, тяжело и с трудом дыша.       Деймон смотрит на нее во все глаза, пытаясь осознать, что все это сказала девушка, которая знает его без месяца неделю. Он видит ее огромные, почему-то словно стеклянные глаза, вздымающуюся грудь, раскрасневшиеся щеки и ловит себя на мысли, что никогда не видел никого красивее, чем Елена в эту самую секунду. Губы буквально покалывает от дикого желания поцеловать ее, и он крепче сжимает кулаки, напоминая себе, кто она и кто он. — Я… Мне нужно готовить ужин, — кое-как выдавливает он, взяв себя в руки, и девушка ошарашенно смотрит на него, непонимающе хлопая ресницами. — То есть это все, что я услышу в ответ на свои слова? — Деймон не отвечает, поджав губы, и она, скрипнув зубами, проносится мимо него в коридор, задев его плечом. — А ты реально подонок, Сальватор.       Услышав, как за дверью хлопает дверь, он проводит рукой по лицу и качает головой. Потом запускает пальцы в волосы, взъерошив их, и поворачивается к окну, глядя куда-то вдаль. — Однозначно.