Тезка

Пронзительный детский крик мгновенно вывел Скотта из томительного, напряженного ожидания. Он вскочил с кресла в коридоре, но пришлось промаяться еще минут двадцать, пока не появилась веселая молоденькая акушерка-негритяночка. — Поздравляю, мистер Фейвор! У вас замечательная дочка! Дочка? .. Скотт растерянно моргнул, но уже через миг просиял. Конечно, дочка, разве может быть иначе? Правда, над именем для девочки он не думал совсем… — Как они? — Все в порядке. Минут через десять сможете их увидеть. Девушка озорно подмигнула ему — вот кто точно обожает свою работу, помогая каждый день являться в мир новым людям! — и скрылась. Скотт секунду глядел ей вслед, прошелся по коридору. — Это будут самые долгие десять минут в моей жизни… — проворчал он. Губы разъезжались в счастливой, ослепительно дурацкой улыбке. Пол ребенка стал сюрпризом для обоих родителей, но договор об имени был заключен за полгода до его рождения. Мальчика назовет отец, девочку — мать. Интересно, что решит Кармилла? .. — Мистер Фейвор! — снова окликнула его негритяночка. Он кивнул, вздохнул глубоко, словно перед прыжком в воду, но подавить страшное волнение не смог. Шагнул в палату. Усталая и счастливая Кармилла взглянула на него тревожно и ласково. Он улыбнулся, осторожно поцеловал жену и бережно, как никогда раньше, принял на руки крохотный сверток. — Ее зовут Микаэлла… — тихо проговорила Карми. Скотт улыбнулся, любуясь дочерью и боясь дышать. Кроха была похожа и на него, и на нее… — Почему? — так же негромко спросил он, не отрывая взгляда от лица спящей девочки. — В честь Майка. Ведь именно благодаря ему мы с тобой встретились, помнишь? Скотт незаметно вздрогнул. Об этом он забыл напрочь. Глянул в глаза жены, кивнул. — Микаэлла… Невесомо коснувшись губами шелковисто-нежного детского лба, он вернул дочку Кармилле, обнял обеих. Тонкие пальцы легли поверх его руки. — Скотт… можно тебя попросить? Скотт негромко рассмеялся. В этот день у него можно было смело просить луну с небес. Не существовало сейчас дела, которое было бы ему не по плечу. И которое он не сделал бы для Карми и Микаэллы. — Конечно! — Майк… пусть крестным будет он! Если он жив… Пожалуйста, найди его! Думал Скотт всего лишь секунду. Спокойствие и счастье Кармиллы было важнее его разрыва с прошлым. — Я обещаю. За взгляд, которым наградила его маленькая итальянка, любой мужчина готов был идти на край света, к черту в пасть, за той же луной и вообще куда угодно — лишь бы по возвращении на него посмотрели так еще раз. Скотта волной заполнило счастье — до корней волос, до кончиков ресниц и отпечатков пальцев, всего, полностью! И даже то, что вскоре его выпроводили из палаты, этого не нарушило. Он бродил по улицам, улыбаясь всем подряд и ловя удивленно-одобрительные взгляды. Но вот разлетевшиеся от оглушительного счастья мысли улеглись — и вернулись к просьбе Карми. Логики он в ней не искал, и ничего иного тоже. Ее просто нужно было выполнить, невзирая на страх перед бывшим лучшим другом и предстоящей встречей. Бывшим… «Сегодня у тебя родилась дочь, Скотт. С кем ты можешь поделиться своим счастьем?» Десять тридцать две. Время размышлений прошло. Пора действовать. На следующий день он был уже в Айдахо. Он понятия не имел, где искать Майка, но в любом случае не собирался делать это через портлендскую банду. Лучше уж через отца-брата Майка… Да и сам Майк наверняка не оставил своих поисков. Он не из тех, кто сдается, даже не единожды обломавшись. Скотт знал, что его шансы застать Майка в Айдахо — дома ли у Ричарда или на дороге — равны почти нулю. Также он знал, что обязательно отыщет его. И не только ради жены и дочери. «Я люблю тебя… И ты мне не платишь.» Эти слова больного хастлера, по сути бывшего тринадцатилетним ребенком, навещали его в кошмарах. А сейчас, пока он мчался на мотоцикле по одной из бесчисленных дорог Америки — по дороге Майка, — над ними было время подумать. Переосмыслить. К фургону Ричарда он приехал уже в сумерках. Он здорово изменился. Исчез мусор вокруг, расцвели у входа цветы, сам фургон был подправлен и заново покрашен. Руки женщины? .. На стук никто не ответил. Скотт тронул дверь — открыто. И тогда он вошел без приглашения. В маленьком доме пахло базиликом и яблочным пирогом. В прошлый раз здесь воняло пивом, масляной краской и сигаретами. Подмокшими дешевыми сигаретами… Музыка? Скотт прислушался — точно. Один из хитов Gorky Park — «Child of the Wind». А он даже не знал, какую музыку любит Майк… «Вся твоя жизнь — загадка, Ты ищешь волшебный ключ, В твоей мозаике миллион частей, Кто может собрать их вместе? У тебя есть сердце, которое бьётся О, бьётся вне этого времени, Ты думаешь о людской вере, Вере совершенно разных людей. В твоей душе Твой секрет, он где-то там, Ты должен искать место, Где летают духи, Ты веришь В силу прикосновения? Ответ придёт, Когда ты сможешь дарить любовь… Дитя ветра, Я чувствую твоё предостережение, Дитя моря, Я вижу твои слёзы, Дитя дождя, Я слышу твой гром, Дитя неба, Я слышу твой крик. Ты живёшь с безмолвным незнакомцем, Он живёт в твоих мыслях, Ты живёшь на грани равновесия, Настаивая на причине, Всё нормально, это жизнь, Некоторые никогда Не найдут ответ, Потому что не знают вопросов, У тебя в душе, Где-то там твой секрет, Но тебе нужно искать место, Где летают духи, Ты веришь В силу прикосновения? Ответ придёт, Когда ты сможешь дарить любовь…» Музыка стихла, но Скотт еще несколько минут стоял посреди холла, точно вкопанный. Песня удивительно подходила и Майку, и настроению, и всей нынешней ситуации… Либо это был не тот фургон, либо он претерпел полную перепланировку… И ремонт заодно. Из прежнего остались только картины Ричарда. Нет, дело не только и не столько в ремонте. Ричарду было наплевать, в какой берлоге он живет. И Майк тоже не отличался особой брезгливостью. Тут иное… В домике на колесах появилась душа. Теперь это действительно был дом. Не нора, в которую можно заползти и, сжав зубы, перетерпеть трудные времена… Майк так мечтал о доме… Он сидел за столом. На появление Скотта отреагировал предостерегающим движением головы — я тебя вижу, но не отвлекай. В его руках была деревянная заготовка для браслета и острый тонкий инструмент. Под точными движениями рук на податливой поверхности возникал сложный узор. Майк чуть кивнул в сторону стула — садись, мол. Скотт остался стоять. Он внимательно и удивленно разглядывал сидевшего перед ним юношу. Майк изменился еще круче, чем фургон. Нет, лохматые светло-русые волосы и светлые серо-сине-зеленые глаза остались прежними. Но он сильно загорел, внешне окреп и, кажется, даже подрос. С лица исчезло что-то неуловимое, какая-то тень… А потом Скотт обратил внимание на его руки, уверенно державшие резец. Ни малейшей дрожи. — Ты выздоровел! .. — хриплым, сдавленным полушепотом произнес он. Майк улыбнулся. — А ты женился, — ответил он с ехидцей. В знакомом голосе не было ни малейшей враждебности. — Сядь, не стой, я почти закончил. Как ты? — Я… в порядке, — растерянно ответил Скотт, садясь напротив. — А ты? Ты здорово выглядишь. — Спасибо. Я… я нашел маму, Скотти. — Да ты что?! Как, когда? — Полгода назад. Она работает в Флориде, цветами занимается. Я наезжаю к ней примерно раз в месяц. И она заглядывает… Перестал нервничать, и приступы сами собой прекратились. — А Ричард? На секунду лицо Майка омрачилось. — Что ему сделается… Он переехал к маме, тоже работает. Я остался тут. Спокойно… — Только не говори, что поступил в колледж! — Поступил. Заочно. Работаю в местной школе, преподавателем изобразительного искусства. А в свободное время торгую, делаю вот такие штуки, — Майк отложил резец и мягким движением оттолкнул браслет. Тот прокатился через стол, и Скотт машинально поймал его. Тонкая вязь узора, похожего и на какое-то растение, и на арабские буквы, и на змею, скользила по широкому деревянному кольцу, и Скотт не мог отыскать ни конца, ни начала. Узор гипнотизировал… — Очень красиво… — Оставь себе. Через неделю он потемнеет, усохнет, и можно будет носить, — Майк выбросил стружки, выпрямился. — Пиво будешь? — С тобой — что угодно. Майк туманно улыбнулся. — Курить я бросил, так что-либо пиво, либо чай по фирменному рецепту Шерон Уотерс. Но это ждать надо. — Пиво так пиво. Ты давно резьбой увлекся? Мне казалось, это совсем не твое… — Не очень давно, — Майк поставил перед своим гостем запотевшую кружку темного пива, сел напротив с такой же. — После похорон Боба я снова оказался на дороге. Свалился с приступом, а проснулся уже в доме одного дедка, меня его племянник подобрал. Сам Стив бывший военный, и в тюрьме сидел, я долго его боялся. Зря, как потом оказалось… Знаешь, тогда я думал, что впервые встретил человека, который… которому ничего не нужно от меня в уплату своей доброты. Он ничего не требовал, и я удивлялся. У него весь дом украшен резьбой. Я попросил научить, он так обрадовался… Говорил, что молодежи сейчас не нужно подобное ремесло… И научил. Я у него месяца четыре жил, если не больше. Как-то рассказал ему о себе, о жизни и о маме, и после этого он все свои старые связи поднял. Маму я нашел именно благодаря ему. Мы и теперь дружим… Скотти, ты выглядишь потерянным. У тебя случилось что-то? — Почему ты встретил меня так спокойно? — вырвалось у Скотта прежде, чем он успел подумать. — Я не слишком хорошо с тобой обошелся. Майк улыбнулся своей мягкой и горькой улыбкой. — Ты нас всех предупреждал, что изменишься. Я знал, что ты уйдешь. Готов не был, но знал. И знал, что придешь… Терпения у меня в достатке. — Кажется, ты знаешь меня лучше меня… А я тогда запутался, где я, где мой бунт и где игра. И сейчас это вряд ли кто разберет. — Я не могу знать, что было игрой, но точно знаю, где был настоящий ты. Помнишь, тогда, у костра? После разговора, когда я начал засыпать, ты позвал меня к себе, и мы спали в обнимку. Тогда – ты. И Скотта Фейвора я помню таким и знаю таким. Винить себя тебе не за что. Я по тебе скучал, Скотти. Скотт чуть улыбнулся. Майк смотрел совсем как тогда, но светлее, более открыто… — Я тоже! — искренне ответил он. Майк улыбнулся, как улыбался только ему — словно солнце просияло. — С возвращением, старый друг! — дурашливо приподнял он кружку. Однако тон был серьезным. Скотт кивнул, приподнял свою. — За дружбу. — За дружбу! — они выпили, и Майк чуть нахмурился. — Все же, Скотти, что у тебя случилось? — У меня родилась дочка, Майк. — Серьезно?! — Майк мгновенно превратился в мальчишку. Вскочил, порывисто обнял друга, от души поцеловал куда-то в висок. Смутился, но объятий не разомкнул, и Скотт был ему благодарен. — Серьезно, — тихо ответил он. — Как зовут, какая она, как Кармилла, когда родилась, а как это — быть папой?! — засыпал его вопросами Майк. Скотт тихо засмеялся, взъерошил ему волосы. — Она похожа и на Карми, и на меня. От Карми тебе привет, она хорошо. Родилась она вчера, так что я, кажется, еще не понял, как это… А назвали Микаэллой. В твою честь. — Ой! — Майк снова смутился, отпустил наконец Скотта. Его худое лицо медленно заливала краска. — Спасибо! Скотт улыбнулся. — У тебя стружка в волосах… — протянув руку, он осторожно извлек небольшой кусочек дерева из мягких волос друга. Рассеянно покрутил в пальцах, посмотрел Майку в глаза. — Будешь крестным? Майк вздрогнул, но глаз не отвел. — Что? — Я спросил — будешь ли ты крестным Микаэллы? — Я слышал. Почему я? — А кто еще, кому я могу это доверить? Кроме тебя, настоящих друзей у меня нет. Майк, ты в порядке? Светлые глаза напротив были полны слез. Майк качнул головой, отвернулся. Скотт вздохнул про себя, обнял его, притянул к себе — и осознал, насколько ему хотелось сделать это весь последний год. Майк благодарно уткнулся носом ему в плечо, тихо расплакался, и Скотт с недоумением, почти с потрясением ощутил слезы у себя на глазах. А потом все осмысленные чувства закончились. Остался юноша в его объятиях, память и соленая влага… Первым очнулся Майк. Поднял голову, и Скотт отстранился. Одновременно улыбнулись. — Как дети малые… — глуховатым от слез голосом произнес Майк. Поднялся. — Пошли умоемся. Скотт придержал его за плечо. — Так ты согласен? — Да. В это короткое слово юноша сумел уместить очень многое. И радость от встречи, и неохватное, как небо, счастье за друга, и почти детский восторг от его просьбы, и вернувшееся в душу тепло, казалось бы, навсегда выжженное дорогами, улицами и прежним занятием, и всю свою наивную, первую любовь, так и оставшуюся единственной. — Спасибо, — робко улыбнулся Скотт. Он услышал всю гамму чувств друга. Вспомнил разговор с Кармиллой вчерашним вечером. Он знал, что Всевышний подарил ему лучшую в мире женщину. Самую мудрую. И сейчас от всего сердца возблагодарил Его за это. Сделал шаг к Майку, приблизившись к нему вплотную, взял его тонкие руки в свои. — О чем ты думаешь, Майки? — спросил он. Прежнее обращение выскользнуло само собой. В глазах Майка мелькнуло что-то новое и знакомое, и он ответил серьезно и честно: — Я… наверное, я не смогу быть более счастливым, чем теперь. Позже Скотт Фейвор не раз задавался вопросом — что же послужило тогда спусковым крючком, что сорвало тугую пружину выдержки? Его голос? Интонация? Чуть склеившиеся, все еще влажные ресницы? То самое «новое», мелькнувшее в чистых, словно небо, глазах? Он так и не отыщет ответа. Но все это будет потом. Сейчас он склонился к лицу Майка, выждал секунду, отчаянно боясь, что сейчас друг выскользнет из его объятий и покачает головой. Но Майк… его широко распахнутые, необычайного цвета глаза лучше всего показывали — он почти не верит в происходящее. И тогда Скотт крепко поцеловал чуть припухшие от слез, все еще соленые губы. Он не осознавал, что Майк отвечает, что страсть живым огнем уже выплеснулась в кровь… Он, будто впервые, растворился в поцелуе — и в Нем… Трель телефонного звонка резким рывком вернула обоих в реальность. Майк извинился улыбкой, тенью выскользнул в холл. Скотт глубоко вздохнул, провел ладонью по волосам, враз приведя аккуратную «взрослую» прическу в молодежный беспорядок. Прислушался. — …он у меня. Одну минуту. Скотт, это тебя. Удивленный и озадаченный, Скотт принял трубку. Еще одно нововведение в доме… Хотя, наверное, школьному учителю необходим телефон… И как его здесь отыскали? И кто? — Я слушаю. — Мистер Скотт Фейвор? — Да. — Говорит доктор Бенджамин Джонсон. Ваша супруга очень плоха. Где бы вы ни были, приезжайте. До завтрашнего вечера она не протянет. Сухие, суровые слова ледяной ладонью сжали все в груди, но Скотт справился с голосом. — Что с Кармиллой? — Внутреннее кровотечение, очень сильное. Мы опоздали. Ей не выжить. Приезжайте. В трубке раздались короткие гудки. Скотт медленно опустил ее на аппарат. Молодой человек был оглушен, ослеплен и совершенно раздавлен… Закружилась голова, но сам он уже не почувствовал падения. Резкая пощечина и холодные брызги привели его в чувство. Он открыл глаза, моргнул. Над ним постепенно проявилось посуровевшее лицо Майка. — Я еду с тобой, — твердо сказал он. — Немедленно. В больницу Портленда друзья ворвались утром. К полупрозрачно-бледной, истончившейся Кармилле их пустили прямо так — забрызганных дождем, пропахших ветром и бензином, едва сошедших с мотоцикла… Увидев их, молодая женщина сделала усилие и приподнялась на постели. Слабо улыбнулась. — Скотт… Майк, здравствуй… — Привет, Кармилла, — почти спокойно отозвался Майк. Скотт осторожно обнял жену. Сейчас на него было страшно смотреть. — Глупо вышло, да? .. Скотт… — она понизила голос, и Майк не услышал слов. Скотт горячо кивнул, поцеловал ее, взглядом подозвал друга. Майк подошел, бережно взял протянутую ладонь Карми. — Твоя тезка тебя полюбит, — с улыбкой прошептала она. — Живите… и не забывайте обо мне… В руку Майка упало ее обручальное кольцо, и в тот же миг Кармилла Фейвор уснула навечно. Скотт упал на постель рядом с ней и в голос зарыдал.