Бурые крылья стрел

Я не помню, какого цвета были его глаза. Забавно. Мне часто снится чуть сутулая фигура, развязная походка, отросшие волосы, сосульками спадающие на мрачное лицо, нелепая красная тряпка, свисающая дохлой крысой из кармана. А глаза - не помню. И почему-то сейчас это кажется таким важным. Их появление разделило мою...нет, не так. Моё существование на две части. Как в рекламе, "до" и "после". Группа людей, - сраных девять человек, - ничто в масштабах мира до апокалипсиса. И так много - сейчас. Вертлявый азиат, высокая девчонка с дерзким взглядом, светловолосая девочка - одуванчик, коротко стриженая женщина с потухшими глазами, старик, похожий на веселого пузана со старого календаря Дина с надписью "Счастливого Нового Года!", хмурый мальчишка в несуразной шляпе и младенец у него на руках. Ну и их лидер, - бородатый, измотанный, но полный решимости зубами глотки рвать за своих людей. И он. Я его даже не сразу заметил. Как-то потерял в общем колорите их группы. И, помнится, даже удивился, когда от плеча их главного, - Рика, - отделилась тень и пружинисто шагнула в сторону, целясь в Дина из арбалета. Я тогда среагировал на автомате, вскидывая пистолет и так же прилипая к спине Винчестера. Помню, как увидел что-то в его глазах в этот момент. Чёрт. Какого же цвета они были?... Потом Дин позвал наших, и всё закрутилось. Новичков расселяли, снабжали одеждой, едой и прочей крайне необходимой ерундой. Я отстраненно наблюдал за суетой, невольно вспоминая, как первое время привыкал есть, мыться и посещать туалет. Дин часто звал Рика, и они часами чертили на картах маршруты, прикидывая, где могут ещё оставаться продукты и предметы первой необходимости. Иногда к ним прибегал Чак и что-то громко вещал про туалетную бумагу, размахивая руками. Винчестер рявкал на него, и пророк исчезал, успев перед этим потрясти меня за плечо и умоляюще прошептать: "Ну хотя бы газетки!". Я смеялся. И замолкал, ловя на себе взгляд исподлобья. И почему я сейчас не могу вспомнить?... В лагере что-то происходило. На смену привычному забору из сетки пришла настоящая стена из металлических листов, появились какие-то грядки с застенчиво торчащими листиками растений. Люди как-то оживились вроде. Дин даже улыбнулся раза два. Честно. Сам видел. Он возник на пороге моего дома, скрипнул старыми ступеньками, отмахнулся от стукнувшей деревянными бусинами занавески, и спросил низким хриплым голосом: - Выпить есть что? Я оценил. Вытащил бутылку из заначки, пригласил в комнату. До сих пор помню этот виски на вкус. Странно. Я много выпил этого пойла за пять лет, а именно этот запомнил. - Дэрил, - буркнул он спустя полбутылки. - Кастиэль. Потом я увидел его жилетку с дурацкими крыльями на спине и расхохотался. Наверное, что-то пошло не так, потому что я никак не мог остановиться. В лицо прилетела пощечина, и я замолчал. Дэрил ничего не сказал. Просто пил, изредка кидая в мою сторону взгляды. Почему я не помню, какого цвета его глаза?... С того дня он часто приходил. Почти бесшумно вырастал в дверном проёме, не говоря ни слова. Я бы не слышал, но деревянные бусины на занавесках за его спиной стучали не так, как за остальными. Мы садились иногда на пол, иногда падали спинами на ковёр, иногда разваливались на продавленном диване. И молчали. Глотали горький алкоголь вперемешку с сигаретным дымом. Я закидывал в рот пару таблеток, и тогда мне хотелось говорить. И я говорил, говорил, говорил... Диксон слушал, пряча лицо за сосульками нечёсаных волос, но никогда не перебивал. Мы выбирались из лагеря за припасами. Нас никто не спрашивал и не звал, - всё и так знали, что как только голоса Граймса и Винчестера утонут в шуме моторов, мы выйдем из домов, на ходу затягивая ремни на автомате и арбалете, и сядем по машинам. Закружимся каждый возле своего лидера, прикрывая собой от гнилых голов, в которые будем вгонять лезвия ножей, арбалетные болты и автоматные пули. Однажды я не уследил. Даже не понял ничего сначала, когда Дин вдруг неловко взмахнул руками и рухнул на землю. Один из наших, то ли Крис, то ли Курт, испуганно бросил пистолет на землю и запричитал, что случайно и что не хотел. Потом был невыносимо долгий путь домой по разбитой ухабистой дороге. Я держал на коленях голову Дина, обеими руками зажимая пулевое отверстие на его животе, и даже не понимал, что впервые за пять лет я опять молюсь отцу. Хершель долго не выходил из лазарета, куда Рик с Дэрилом отнесли Дина. Потом появился, помыл руки и кивнул мне. - Жить будет. Накрыло меня уже вечером. Я запустил бутылку текилы в стену, что-то орал и, кажется, плакал. Не знаю. Дэрил молчал, скручивая руки у меня за спиной, ждал, пока я безвольно повисну в его хватке, а потом неловко хлопал меня по плечам и хрипло говорил, что всё в порядке, всё закончилось. Убирал мои ладони, залитые кровью Винчестера, которыми я пытался зажать рот, чтобы громко не кричать, и с силой обнимал, прижимая мои руки к бокам. Я помню его глаза в тот миг, когда он на секунду представил, что это был Рик вместо Дина. Но я по-прежнему не помню их цвет. Когда Граймс в очередной раз собрался на вылазку, я не поехал. Куда мне. Винчестер ещё пару недель будет плевать в деревянный потолок лазарета. Дэрил зашёл, знакомо затрещав деревянными бусинами занавески, уселся на кухонный стол и закурил, щурясь на меня. Я улыбался. Он вдруг вскинул арбалет и с тихим свистом выпустил стрелу в дверь. Пожал плечами и буркнул: - Пусть будет. Повёл острыми лопатками, дергая крыльями на жилетке, и вышел. Я зачем-то подошёл к окну и смотрел, как он садится в ржавый пикап и выезжает из ворот. Машины вернулись на следующий день. Рик старательно прятал покрасневшие голубые глаза, а я всё не мог понять, почему за его плечом не маячит макушка с давно нечесанными волосами. Из пикапа достали сломанный арбалет, и я засмеялся, думая, что Дэрил, наверное, в бешенстве. А потом я смотрел на изодранную кожаную жилетку с матерчатыми крыльями, пропитавшимися бурой кровью, на спине, и чувствовал...да ни хрена я не чувствовал. Граймс заглядывал мне в лицо, клал руку мне на плечи, а я водил пальцем по пятнам крови на некогда белой материи и гадал, где же я так виноват перед отцом. В тот же вечер я узнал, что такое передоз. Ну, то есть как. Дин узнал. Я-то сам ни хрена не помню. С утра, правда, было плохо. Лучше бы я умер. Винчестер спал, сидя на полу, прислонившись спиной к моей кровати и неловко уронив голову себе на грудь. Рик сгорбился за столом и сверлил невидящим взглядом стену. Дэрил... А Дэрила больше нет. Стрела в деревянной двери и кровавые крылья на жилетке. Потом не вернулся и Рик. Мне почему-то не хотелось смотреть в глаза пацану, у которого от отца осталась только идиотская шляпа. Деревянные занавески я срезал к чёрту. Их стук раздражал. Жилетку пришпилил стрелой к двери. Потом неделю пил, жрал колёса и рассказывал ей истории. Об отце, о небе, о двух братьях, одному из которых на роду было написано стать Сатаной, о том, какие на вкус облака и как иногда жжется солнце. Чёрная кожа с остатками бурых матерчатых крыльев молчала. Как молчал когда-то её хозяин. Пару раз приходил Дин. Сверкал нездоровой бледностью лица из-за досрочной самовыписки из лазарета, косился на дверь и почти заботливо интересовался моим самочувствием. Я смеялся, смахивая какую-то мокрую хрень со щек и прикладывался к бутылке. Вчера я услышал рев мотора во дворе и голос Винчестера. Целую секунду мне казалось, что сейчас ему начнёт вторить Граймс, а из соседнего дома выйдет заспанный Дэрил, на ходу закидывающий за спину арбалет. Вместо этого отозвался мальчишка. Надвинул шляпу пониже и начал что-то доказывать нашему бесстрашному лидеру. Я точно не слышал, что ответил парнишке Дин. Но, когда я подходил, уловил окончание разговора. - Это только наша война. Ну да. Только наша. А Дэрил, Граймс и десятки, если не сотни, не доживших до сегодня людей так, мимо пробегали. Смеюсь, отхватывая очередной взгляд Дина. Плевать. Сейчас я лежу на жухлой траве и улыбаюсь, глядя в серое небо. У меня прокушена рука, немного разодран живот и в плече не хватает куска мяса. Патроны в автомате кончились ещё на первом десятке "кротов", которые Рик и Дэрил почему-то упорно называли "ходячими", и откуда-то сбоку наступает следующая волна этих тварей. Наверное, в это же время Дин где-то неподалёку пытается исправить свою ошибку, пустив пулю в лоб Сатане. Кто знает, может, и впрямь у него получится. А может нет. Мне уже всё равно. Даже не так. Мне хорошо. Потому что пришло моё время сваливать из этого мира. На матерчатых кровавых крыльях. Потому что я смотрю в серое хмурое небо и наконец вспоминаю, какого цвета его глаза.