Гаудеамус

      — Вертэбра… — тонкие пальцы гладили широкую спину, а мягкие губы скользнули от плеча, дохнув в ключицу: — Клявикуля…       Потом поцелуи, легкие, как бабочки, запорхали по шее вверх.       — Мускулюс стерноклеидомастоидеус…       Прижавшись ртом к углу челюсти, она запустила руки ему в волосы и снова пробормотала что-то на латыни, так, что у него по всему телу побежали мурашки.       Он сидел, расслабленно откинувшись в кресле и позволял ей ласкать себя, не только губами, но и этими словами, шершаво-сладкими, пряно-пьянящими. Никто и никогда прежде не ласкал его так, ни одна девушка, ни одна женщина. И было во всем этом нечто такое… Он словно бы погружался в какую-то сверкающую бездну, с каждым ее словом, с каждым ее движением.       — Гаудеамус игитур, ювэнес дум сумус. — И она прижалась к его губам, обхватив затылок ладонями и сжав талию мужчины коленями.       — Гаудеамус… — повторил он, когда она отстранилась, переводя дыхание.       Он осторожно положил обе руки ей на лопатки, притянул к себе, вдыхая аромат женского тела. Она мягко покачивалась на его бедрах, то ли напевая что-то, то ли просто мурлыкая. Потом насторожилась, замерев, и соскользнув с его колен, скрылась в соседней комнате прежде, чем в дверь постучали.       Он приподнялся, с усилием возвращаясь в реальность из тех сияющих чертогов, куда она отправила его. Казалось, весь воздух в помещении был пропитан ее присутствием.        Он подошел к двери, медленно, встряхивая головой и часто моргая:       — Да?.. Кто?.. Да, сейчас буду!        Тяжело привалившись к дверному косяку он попытался выравнять дыхание. Было такое ощущение, как будто он только что поднялся в горы. Грудную клетку распирало.        Немного отдышавшись, он повернулся, подошел к обшарпанной коричневой двери и осторожно открыл ее, чтобы снова окунуться в этот омут из запахов и чувств, вновь на мгновение прижаться к ее губам, прикоснуться к ее волосам…        Их руки расплелись, дверь мягко захлопнулась, а он, чтобы не передумать, одним прыжком пересек комнату и выскочил в коридор.        Снова выход…        И когда он вышел на рампу, в его груди билось два сердца.