Дома лучше

Киса не мог заснуть. Ему мешал барабанящий в окна дождь, свет фонарей, проникающий сквозь плотные занавески, сквозняк и складки на сбившейся простыне. Единственный в обозримом прошлом и будущем вечер, в который он мог позволить себе лечь пораньше, стремительно тратился самым обидным образом. Ради сомнительной возможности выспаться он почти поссорился с Юкиной, который, похоже, до сих пор не оправился от их неудачного опыта совместной жизни. Да уж, рядом с Юкиной Киса точно забыл бы о спокойном сне. Но его отсутствие выносить было ещё тяжелее; неспокойные мысли отяжеляли голову, вспоминались детали прощания — не слишком ли Киса был резок? Не слишком ли грубо оттолкнул Юкину, перешедшего, впрочем, границу навязчивости? Киса перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. Сквозняк исчез, уступая место духоте, но так, по крайней мере, Киса почти не слышал раскаты грома и шорох у входной двери. Шорох у входной двери? Киса сел, с трудом освободился от опутавшего ноги одеяла и прошествовал к порогу на цыпочках, настороженно прислушиваясь к странному шуму. Кто-то определённо пытался проникнуть в дом, и у Кисы похолодела спина. Вслепую он нашарил нелепую статуэтку, подаренную кем-то из издательства, и приготовился дать отпор нарушителю его долгожданного спокойствия. Киса честно постарался испытать удивление, когда нарушителем спокойствия оказался Юкина. Фактически, он стал им задолго до своего прибытия. Киса посторонился, впуская неожиданного гостя. С промокшей одежды Юкины срывались капли воды, ботинки оставляли на полу грязные следы. Машинально Киса набросил ему на голову полотенце, и Юкина дрожащими руками промокнул лицо, а потом вдруг зажал рот и задохнулся в приступе кашля. — Что… ты здесь делаешь? — пробормотал он с трудом выравнивая дыхание, и Киса едва было не возмутился — ведь это он должен был задать этот самый вопрос! Но возмущение не пришло, быстро стёртое блуждающим взглядом Юкины, нездоровым румянцем на бледном лице. Как странно — они виделись сегодняшним утром. Киса не припомнил, чтобы Юкина казался больным. Впрочем, он так и не уделил ему должного внимания. Юкина подозрительно покачнулся, и Кисе наконец-то хватило ума затащить его внутрь и принести ворох чистой одежды. В любое иное время Юкина наверняка был бы счастлив натянуть на себя пижаму Кисы, которая смотрелась на нём до смешного короткой. У Кисы даже промелькнула мысль о каком-то хитром плане, но ему немедленно стало стыдно. Меньше всего сейчас Юкина походил на человека, преуспевшего в коварном замысле. — Ты не ответил, — пробормотал Юкина, упорствуя в каком-то неясном заблуждении, и с трудом высвободился из липнущей к телу рубашки. — То есть я, конечно, рад… но ты сам просил… тебя не беспокоить… — его заплетающийся язык превратил бормотание в почти неслышимый шёпот. Киса несколько раз зажмурился, отгоняя остатки так и не пришедшего сна и завернул Юкину в плед, как большую послушную куклу, потёр костяшками пальцев по его дрожащей спине. — Юкина, — осторожно позвал он. — Где ты, по-твоему? Этот неожиданный вопрос привёл к такому же неожиданному результату. — Дома, — быстро ответил он, и выражение его лица стало озадаченным. Киса с облегчением наблюдал, как взгляд Юкины вновь превращался в осмысленный. — У себя дома, — повторил Юкина, но его уверенность стремительно испарялась. Он медленно провёл ладонью по дивану, в недрах которого был усажен, шумно вздохнул и впервые огляделся. — У тебя дома? — переспросил он с почти комичной непонятливостью. — Я почти уверен, что это именно мой дом, — подтвердил Киса, изо всех сил стараясь придать тону шутливый оттенок. Юкине не нужны были его свободолюбивые замашки. Ему нужен был аспирин и, пожалуй, ещё одно одеяло. И всё же… — Как ты здесь оказался? — Киса очень надеялся, что полностью избавился от ненужного подтекста. Это был просто вопрос — не упрёк и не выражение недовольства. — Просто… уже так поздно, а ты нездоров. Как ты вообще умудрился?.. Юкина снова несколько раз кашлянул в кулак. — Это очень глупо, — выдавил он. — Ты сказал, что будешь занят весь вечер, и тогда я решил, что тоже поработаю как следует, останусь на ночь и закончу последнюю картину. Но там было жутко холодно… Да ещё простудился с самого утра… В общем, учитель выгнал меня почти взашей, заставил пойти домой. И я пошёл… домой, — Юкина неуютно отвернулся, как будто в чём-то провинился, и Киса почувствовал очередной укол. — Я всё перепутал, у меня голова шла кругом… Сам не знаю, как так вышло. Просто… случайно… пришёл сюда. Прости. Последнее слово он произнёс одновременно с Кисой. Но Кисе некогда было объяснять, за что именно он извинялся — его самобичевание за невнимательность и глупую, ничем не оправданную замкнутость вполне могли подождать до завтра. Равно как и размышления о том, кому он причинил больше вреда — Юкине или самому себе, захлебнувшемуся в неоправданных опасениях, каждый вечер скучающему за чужим теплом. Вместо торопливых признаний в программе сегодняшней ночи значился горячий чай и поиски третьего одеяла.