Orange name

      Сонгю сегодня пришёл раньше обычного. Ухён был дома, и Ким был в этом уверен, потому что младший всегда предупреждал его о своём уходе и сообщал о приходе. Это так льстило. Сонгю было приятно осознавать, что с ним считаются и рассказывают всё, ничего при этом не утаив.       Добравшись до комнаты Ухёна, где тот обычно занимался своими рабочими делами, он услышал недовольный голос Нама, отвечающего по телефону.       — Не неси чепухи. Он мне дорог и мне с ним хорошо, — твёрдо сказал блондин. Гю улыбнулся, он сейчас о самом Киме говорит? — Мёнсу! — строго сказал Наму, и брови старшего полетели вверх. — То, что я когда-то спал с другим человеком, не делает меня изменщиком. Мы с ним тогда не были в отношениях, — Сонгю пожалел, что вернулся с работы раньше обычного, надеясь приятно провести вечер со своей судьбой. — И что с того, что мы с ним встретились ранее? Я тогда его совсем не знал, — Ухён не переставал оправдываться.       Он спал с другим до Кима? Хотя о чём это он, они так и не дошли дальше поцелуев. Если бы Наму рассказал об этом сам, то ничего бы, возможно, не случилось. Ухён был мальчишкой, возможно, не понимал, что делает. Но узнавать это тайком, вот так, стоя за дверью, было больно.       Даже его собственный младший брат знал о его судьбе больше, чем сам Гю. И ревность внутри Кима разрасталась с фантастической скоростью.       — Ты не забыл, что сам ко мне лез? И не пытайся оправдывать своё поведение алкоголем! Ты не подумал о брате? Я его судьба. И мы должны любить друг друга, — но почему не «я люблю его»? Почему «должны»?       Сонгю тихо шагнул назад. Он не хотел слышать разговор дальше. Приоткрыв уличную дверь и громко хлопнув ею, Гю на миг посмотрел на своё отражение в зеркале. Приподняв уголки губ, громко крикнул:       — Наму-я, я дома.

***

      — Что? — не выдержав взгляда Дону, Ухён закатил глаза. Старший поднял свой указательный палец и, приблизившись к предплечью Нама, чуть нажал на неё. — Ай! — громко вскрикнул блондин. — Что ты делаешь?       — Больно? — Ухёну казалось, что его друг издевается над ним, но глаза Чана вместо слов говорили о его беспокойстве.       — Дону-я, это всего лишь синяк, — младший говорил спокойно, но голос чуть дрожал. Наму сам не знает из-за чего.       — Которых у тебя больше, чем родинок у Сонёля. Скажи честно, — его голос был тихим, а ушедший по нужде Ёль никак не возвращался, — он делает тебе больно?       — Он моя судьба, как он может делать мне больно специально? — Нам понизил свой и так спокойный голос, понимая намерения своего лучшего друга.       — Ты же знаешь, что может. Мой смог, вдруг и твой сможет. Я просто не хочу тебе этой судьбы, — Ухёну стало стыдно за своё поведение.       Вечерние посиделки раз в неделю всё чаще превращались в допрос, где менялись роли: Нам Ухён здесь не был криминалистом-психологом, а был свидетелем или же подсудимым. Ухёну не нравились эти смены ролей.       — Хён, всё образуется. Он одумается. От судьбы никуда не убежишь. Он полюбит тебя.       — Речь сейчас о тебе, Наму. Не переводи тему, — Дону смотрел строго, если он серьёзный, то значит, нужно быть с ним честным, иначе будет плохо,. — Он делает тебе больно?       — Только иногда, — блондину пришлось приложить немало усилий, чтобы ответить на этот вопрос. Чан хотел задать ещё вопросов, как послышались шаги за дверью.       Сонёль вернулся. Ухён готов был расцеловать Ёля, который, наверное, впервые в жизни пришёл когда нужно.       — Ну что, друзья мои, вспомним старые времена и поиграем в приставку?

***

      — Хён, ты дома? — в коридоре было темно, Ухёну стало не по себе. Стянув с себя свою неизменную синюю куртку и повесив её на вешалку, Нам заметил свет, исходящий из кухни. Ноги быстро вышли из «плена» ботинок, и блондин зашагал в сторону неяркого света.— Хён?       — Я на кухне, — крикнул Сонгю, и Ухён спокойно вздохнул. Он стал параноиком в последнее время. Его всё время преследовало чувство тревоги, которое никак не уходило с сердца.       — Гю, почему ты свет вырубил? — как только Нам зашел в кухню, застыл на месте и чуть приоткрыл рот.       Около двадцати свеч горели не слишком ярким огнем и создавали красивый вид. Их кухня была большой и удобной. Ухён любил её больше, чем свою комнату, поэтому преображение кухни удивило его и порадовало. Сонгю сидел за столом и мило улыбался, наслаждаясь тем, что глаза Наму в тусклом свете горели интересом и радостью.       — Так красиво, — прошептал младший. Красивая скатерть, которую Ким выбирал почти что час, прекрасно легла на их обеденный стол, визуально делая её ещё больше, чем она есть на самом деле. — Свидание-сюрприз?       — Как ты догадался, Ухённи? — Сонгю не мог упустить возможности пошутить над младшим. — Не могу поверить, что Мистер я-не-романтик-Ухён может восхищаться этой красотой.       — Хён, как ты мог испортить такой момент? Мог бы просто кивнуть или же согласиться. Блин, теперь всегда буду вспоминать это, — Нам раздражённо свел брови, разглядывая ещё не полностью поставленные блюда на стол. — Я тоже испортил этот момент. Мы неудачники, — Гю рассмеялся громче, чем хотелось бы, но он никак не мог спрятать улыбку.       — Ты такой милый.       — Где твои глаза, Сонгю-я?       — Мстишь? — Ким прищурил глаза, наивно надеясь спугнуть младшего.       — Конечно.       — Я люблю тебя, — Сонгю сказал три заветных слова на автомате. Ухён замер, чуть округлив глаза, но в тот же миг улыбнулся и мягко ответил:       — Я тоже, — но почему-то Кима никогда не устраивал этот ответ.       Ухён никогда не говорил «я люблю тебя», он всегда повторял «я тоже». И от этого камень на груди становился всё больше и больше. «Останови меня, прошу. Дай моим сомнениям исчезнуть»