Я вообразила, что вы мне папа...

Отрезав себе и тётке ломоть вкусно пахнущего ржаного хлеба, Маша налила обеим по тарелке свежесваренных горячих щей. Над металлической, местами помятой тарелкой с похлёбкой клубился белый, почти прозрачный пар. Он разносился по комнате благодаря дуновениям прохладного осеннего ветерка из окна и оповещал всех, что пришло время обеда. Маша была одна дома, но скоро (она знала это) должна была придти тётя. Кто её знает, чем и где она там подрабатывала, но являлась домой точно к обеду. Ожидая прихода родственницы, девушка подошла к окну. Осень вступала в свои права, срывая холодными ветрами с деревьев пожелтевшие листья и оставляя их, увязающих в топких осенних лужах, на тротуарах. Люди нещадно топтали их, мешали с грязью, размазывая когда-то зелёную листву по земле. Маша поправила серую вязаную тётину шаль на своих хрупких, почти острых плечах, поёжилась от холода. В окно ветер загнал знакомые запахи... Наверное, сосед снизу опять курил у открытой форточки. В нос Маше так и бил едкий, навязчивый запах табака. Она уже давно стоит так, у открытого окна. Почти каждый полдень она открывает его и смотрит вдаль, где дорога хорошо просматривается. Виднеется вокзал, поезда, люди бегают. Туда-сюда, туда-сюда... "Я вообразила, что вы мне папа." — вспоминает она свои слова и печально, едва заметно улыбается. Затем, словно вырваны из отдельного потока воспоминаний, снова живо чувствуются запахи пива, вина и сухарей. Маша всхлипнула и, вытерев мокрые от слёз глаза, закрыла окно. Она подошла к письменному столу, забыв напрочь об остывающем обеде, и села за новое письмо. "Любимый...". И тут же сразу зачеркнула, перейдя на новую строчку. Нет, "Дорогой Алексей Алексеевич"... Строки вылетали из-под дрожащей руки и не очень ровно ложились на пожелтевший лист бумаги. Она написала ему столько писем, что можно было бы топить ими печь в деревне целый день. Маша писала ему, когда приходилось совсем плохо и противно. За окном — грязь, на душе — слякоть, в глазах дождём собрались слёзы и вот-вот окропят очередной несчастный бумажный лист, как будто пшеничное поле. Наверное, он забыл её. Давным-давно. Маша так и не знала, женат ли он, или холост, живы ли его мать, отец, есть ли у него дети. Вдруг он так же одинок, как и Маша? Вдруг он так же, как и она, пишет ей письма, когда становится совсем холодно внутри? Он не дал ей адреса, он не знал, где она живёт и жива ли она вообще. Маша, пробежав по строчкам глазами, придирчиво посмотрела, красивый ли почерк, всё ли она сказала, что хотела, спросила ли, как у него дела. Затем она просто сминает листок и бросает в корзину для мусора.