Длинный день и трудная ночь

POV Волта. Не люблю длинные дни. После них я не могу уснуть. А сегодня был именно такой день. Спектра решил лично проверить, на что годится новый боец, и вызвал Шедоу на бой. Всех нас тоже вызывал, и большинство выбывало после второго раунда. Майлин, как бы я к ней ни относился, продержалась три. А Шедоу… Битва началась еще до полудня и закончилась после десяти вечера. Всю тренировочную арену разнесли… Конечно, Спектра и Гелиос их раздавили, в исходе никто не сомневался. Но чтобы наш командир выиграл с уровнем жизни всего в десять процентов — такого мы еще не видели. Итог — бакугана Шедоу лишился, сам очень сильно обожжен, Спектра жутко доволен, мы до смерти устали от переживаний. Несмотря на то, что сегодня очередь Линка делать обход, я вызвался вместо него. Пусть выспится, мне это в любом случае не светит. Обход, конечно, это очень сильно сказано. Кто-нибудь из старших офицеров, то есть нас, должен в сопровождении двух солдат пройтись по коридорам. Часто и этого не делается — ведь можно просто провести полчасика в видеомониторной. Камеры установлены на каждом углу и видят каждую щель, а ходил я по дворцу или нет, все равно никто не проверит. Но сегодня, как и всегда, я исполняю свои обязанности от и до. Солдаты, кажется, начинают меня тихо ненавидеть… Ну и плевать. Привыкли к разгильдяйству, а через две недели вылет на Вестройю! .. Рычу на дурней. Почему я чувствую себя намного взрослее их, хотя разница самое большее в год? .. Давно ли я был на их месте? Сейчас меня иногда называют Папашей… Даже смешно. Наверное, это судьба… Наконец возвращаемся на первый пост, я расписываюсь. Всегда любил свою фамилию, любил расписываться… Чем бы еще заняться? .. О, загляну к герою дня. Он спит, конечно, но… Тихо прохожу в медицинский отсек. Шедоу лежит на койке, его удерживают тугие эластичные ленты, над изножьем мигает глазок камеры диагностической машины. Ну да, все верно, «пациент склонен к бреду и буйствам«… Только не сейчас. Не при мне. Подхожу ближе, отключаю камеру. Зрелище здесь не для слабонервных — больше половины его тела укрыто восстанавливающим полотном, подбородок и левая щека в прозрачном геле от ожогов, брови, ресницы и волосы здорово обгорели. Конечно, я видывал и похлеще, но парня жалко, несмотря на то, что он редкий псих. Вздыхаю. Я ведь еще пацаном бывал на его выступлениях. Первое воспоминание: худой мальчишка, ненамного старше меня, одетый в широкие серые штаны и разрисованный серебряными узорами по голому торсу, танцует в воздухе на высоте ста футов. Никакого страха — даже в десять лет я чувствовал это безошибочно. Тот номер назывался «Шторм и туман«… За четыре года я увидел почти все его номера, ставшие знаменитыми: и «Костер», и «Лесные тени», и «Древнее», и «Танец ветра», и «Цветы», и даже «Течет солнце», в который мгновенно влюбился… Потом стало не до того, и «Полет Смерти» я увидеть не успел. Ариза говорила, красиво… Она без ума от этого акробата, а раз уж мы с ней были соседями, я часто слушал ее болтовню… Давно это было! .. Всего пять лет прошло, а кажется, что целая вечность… В те времена Шедоу Проув сумасшедшим не выглядел, я помню. Не корчил рожи через каждое слово. Что же должно, вернее, не должно было случиться? Что сделало его таким? .. Смотрю ему в лицо. Во сне он, конечно, выглядит спокойнее, но сон этот тревожен. В уголках губ нервная улыбка, выражение то и дело меняется. Почти решаю дать ему успокоительное, уже отхожу к столу… и краем глаза замечаю на этом лице глубочайшую тоску. — Мама… — шепчет он, не просыпаясь. Что? Резко разворачиваюсь. — Мама… — снова зовет Шедоу, и я понимаю, что успокоительное отменяется. И что я никуда от него не уйду. Парню нужна помощь. Он опять произносит то же слово, и в нем столько отчаяния, боли и… даже не верится… страха, что я невольно сжимаю зубы. Возвращаюсь к его койке, сажусь на стул. Какой от меня здесь толк, я не знаю, но уйти не могу. Из уголков его глаз медленно скатываются две слезы. Я снимаю перчатку и опускаю ладонь на его горячий лоб. POV Шедоу. Перламутровая серая мгла, и я в ней потерялся. Я, мгла и все время усиливающийся звон в голове, если я пытаюсь думать о моем потерявшемся прошлом. Я упорствую — знаю, что сплю, так почему бы не попытаться? — и звон переходит в визг. Словно кто-то глушит, запрещает… Майлин… Визг чуть отдаляется, он не может ее коснуться. Вспоминаю чистые глаза, милую треугольную челочку и теплый аромат… визг словно воет, кажется, я прорвался. Вместо привычной сдержанной Майлин (о, я знаю, почему она так строга!) появляется другая: озорная, смешливая, в желтом платье и на роликах, и ее нежная ладошка в моей руке… Образ мелькает лишь на миг, как помехи в телевизоре, потом мгла снова смыкается вокруг меня. Почему я кажусь себе таким маленьким? Мальчик не должен дружить с такой взрослой девочкой… Мальчик… визг усиливается, куда уж дальше..? Почему так горит лицо и тело? Огонь… Гелиос… Бакуганы. Я потерял напарника… А в прошлый раз? Визг снова воет, теперь нет образа, только секунда ощущения — чуть теплый, живой шар у меня на ладони. Эту стену из мглы и визга нельзя сломать, она у меня в голове. Лишь иногда удается пробить крошечную брешь, но она слишком мала, чтобы я смог выбраться… А зачем? Что снаружи? .. Визг превращается в боль. Если бы я не спал, точно состроил бы гримасу, словно меня тошнит — так становится немного легче. Легче… Но я сплю, и сейчас мне ничто не поможет, я сам себя не слушаюсь. Почему, что происходит? .. Мама… Боль словно вспыхивает ледяным огнем, я злю ее… У меня ведь есть мама? Почему Мгла не дает ее увидеть, почему Боль, снова ставшая звоном, заглушает мои воспоминания о ней — я ведь когда-то помнил ее? .. Я все когда-то помнил… Боль взрывается у меня в голове, я сам слышу, как зову маму. Зачем, она ведь не придет… Почему? Раньше всегда приходила, была рядом… Опять зову ее, и еще раз… Обычная боль сжигает, а эта заставляет умирать холодной смертью… Не могу проснуться, да и не хочу — лучше там не будет. Сейчас, наверное, ночь, и Майлин спит, а мои Боль и Мгла отступают лишь перед ней… Чувствую, как слезы сбегают за уши, в волосы… Это все — обыкновенный кошмар, которого я не вспомню утром и который мне постоянно снится… А этого раньше не было! Чувствую у себя на лбу прохладную сильную руку. Пахнет больницей… Врач? Почему Боль в этот раз не душит меня? Кажется, светлеет… Или пришла Майлин? Нет, это не она, от нее Боль и Мгла бегут сами, как вода в отлив. А эта рука… Во-первых, она явно принадлежит мужчине. Первая осознанная мысль за… сколько? Боль не звенит… А во-вторых, мои мучители не хотят уходить, словно знают — не должны. Их прогоняет мое ощущение того, что мне кто-то помогает. Не обладатель этой руки, а я сам. Но ему я очень благодарен. Эта ночь закончится спокойно. Боль и Мгла ушли совсем, а не отступили, как при Майлин. И оставили хрустальную пустоту, прохладную и спокойную. Чистую… Сквозь эту пустоту я вижу осунувшееся лицо — под голубыми глазами залегли синяки, рыжие волосы взлохмачены… Это его рука помогает мне? Жду, что из-за вопроса вернется звон, но его нет. Губы парня шевельнулись, я разбираю чуть слышный шепот: — Ни о чем не тревожься, Шедоу… Шедоу? .. это я. И мне больше не хочется ни о чем думать, я устал… С трудом приподнимаю уголки губ, сейчас я не способен на большую благодарность. Пусть он поймет это! Я буду очень надеяться… POV Волта. Он успокоился неожиданно быстро, я думал, бред надолго. Хотя он может вернуться… Нет, вряд ли. Дыхание Шедоу выровнялось, больше не блуждают по лицу болезненные тени. На полсекунды он приоткрывает глаза, — сейчас они кажутся черными, — и я шепчу: — Ни о чем не тревожься, Шедоу… Я сам не услышал своих слов, но Шедоу слегка улыбается. Ни разу не видел такой улыбки — ни у него, ни вообще… Это настолько НЕ ОН, что я резко понимаю, куда делся акробат из моего детства. Шедоу Проув под гипнозом. И это не тот трюк, что я когда-то тоже видел в цирке, не пассы руками и не раскачивание медальона. Это сложнейшая операция на нескольких машинах, с участием профессионала-психолога. Это метод казни. Это очень жестоко. И Шедоу это не заслужил. Я должен вернуть его обратно. Но как?! И кто вообще пошел на такое — НИ ЗА ЧТО отнять у человека его самого?! Утром меня будит врач. — Сэр… Открываю глаза. Да, я так и уснул в палате Шедоу, на стуле в изголовье. Он всю ночь спал спокойно. Ну и отлично! .. Я поднимаюсь – о, черт, все тело затекло… — Доброе утро… — Доброе утро. Сэр, это вы отключили камеру? — Я. Не люблю, когда за мной подсматривают. — Вы были с ним всю ночь? — Да. — Как он спал? Говорил ли что-нибудь во сне? Хм. Слишком настороженные у врача глаза. Ему я правду не скажу. — Да. По-моему, ему снился вчерашний бой. Он говорил что-то о сгоревшем гантлете. Я встряхнул его, больше он не беспокоился. Вас мне будить не хотелось. Наверное, я убедил его. Врач кивает. — Спасибо, сэр. А теперь вам нужно покинуть палату. — Когда он к нам вернется? Без него тоскливо. Нисколько не вру. Меня забавляет наблюдать, как все бесятся, видя неумение и нежелание Шедоу вести себя пристойно. Меня это почему-то не цепляет… Да и чувство юмора у него отменное… — Через два-три дня. А через несколько часов можете навестить его. — Спасибо. Выхожу, бреду к себе в комнату. Может, удастся хотя бы пару часов полноценно поспать? .. В коридоре вижу Майлин. Киваю, но мне очень не нравится ее улыбка. Встречаю холодный взгляд. — Как он? — Спит. Доносится очередь ругательств. Даже у меня волосы шевельнулись, а я четыре года в армии. Голос Шедоу… А, болезненные процедуры… — То есть уже не спит. А вот женщина никак не реагирует на ругань. Усмехается, разворачивается и идет к себе. Почему она им интересуется? Он ее любит, но ей-то плевать на всех, кроме себя. Боится потерять над ним контроль? Вздрагиваю. А стоило лишь чуть-чуть подумать… — Майлин! — словно выплевываю я. Она со смешком оборачивается. — Неужели дошло? — Верни его. Улыбка змеи на лице ангела. — Ни за что. Ты ведь не хочешь, чтобы малышка Ариза заняла его место? Конечно, не хочу. О чем вообще говорит эта страшная женщина?! Стоп, нет. Женщина так не поступит. Майлин… я не знаю слова, чтобы назвать ее. Ариза ведь ребенок! Она кивает. — Вот и помалкивай. Ты невнушаем, но поверь, я найду способ влиять на тебя, — несколько секунд она смотрит мне в глаза. — Думаю, нашла. Она скрывается. Я со всего размаха бью кулаком в стену, отлетает кусочек мозаики. Нежно-фиолетовый. Бездумно поднимаю его, до крови сжимаю в руке. Нет, Майлин, не только ты играешь без правил! Я не Гас. Это он полная противоположность тебе, поэтому ты так легко его предсказываешь. Что ж, попробуй остановить меня! Я помогу Шедоу вспомнить, кто он.