Show must go on

С той стороны не чувствовалось ничего и в то же время - всё. Слепящее великолепие самой чистой Живой Силы, струящейся вокруг души Квай-Гона, сводило джедая с ума, и он не мог точно определить свои эмоции и ощущения. "Фокус определяет реальность". Это работало везде, кроме самой Силы. Сила была везде и в то же время нигде - ведь та сторона обычно и описывалась как неизвестность, нечто нереальное, что невозможно прочувствовать и познать, значит, не существующее как предмет или место. Первое время после своей смерти Джинн, совершенно слившись с течением Живой Силы, ощущал себя слепым и глухим, неспешно дрейфующим в какой-то материи. Постепенно мастеру-джедаю удалось вернуть себе какую-то бесплотную оболочку, и он продолжил мирно существовать с той стороны, зная, что теперь обречен на это навечно. Чтобы не тратить эту вечность зря, Квай-Гон пытался, основываясь на древних учениях, установить контакт с миром живых, обострить свою и без того прочную связь с Силой. Первое время не получалось ничего, но Джинн всегда был терпелив и упрям - к тому же, теперь, наверное, впервые за всю жизнь ему некуда было торопиться. Постепенно он начал чувствовать других джедаев, с которыми никогда не пересечётся, но которые тоже существовали здесь, в Живой Силе - душа мастера вспорхнула вольной птицей, когда почувствовала поблизости Таллу. Значит ли это, что все легенды - правда, и здесь, без кодексов, границ и предубеждений, они наконец-то будут вместе навсегда? Пока нет. Ответ звенящим эхом прокатился по Силе, и Квай-Гон с лёгкостью опознал в голосе свою возлюбленную - два слова, произнесённые нежно, но уверенно и с небольшим сожалением. Он и сам догадывался, что еще недостаточно искушён в таких сложных техниках, чтобы призвать другую, пусть и родственную, душу и остаться рядом с ней. Время шло, и Джинн чувствовал тревогу и волнение - словно бы находился в наэлектризованном облаке перед масштабной грозой. К тому времени он научился проникать в мир живых и наблюдать со стороны, но не мог добиться контакта хотя бы с одним из джедаев. Впрочем, ему и не хотелось являться многим. К своей гордости он обнаружил, что Оби-Ван стал одним из лучших и мудрейших воинов Ордена, а его падаван Энакин всегда подле мастера. И всё равно смутное чувство не покидало Квай-Гона - надвигается шторм. Одного взгляда на Падме и Эни хватало, чтобы понять всё - но не Оби-Вану. - Энакин! Нет! - отчаянно кричал Джинн, беспомощно наблюдая, как юноша хладнокровно вырезает кочевников, убивших его мать. Боль, горе и отчаяние того, кого Квай-Гон при жизни знал маленьким мальчиком из пустыни, затопили Силу, заставили содрогнуться джедаев за тысячи парсеков от Татуина, а падаван падал всё глубже и глубже во Тьму. Больше такие всплески практически не повторялись, но чувство вины - это ведь он привёл мальчика в Орден, он бросил своего ученика перед лицом бури, поднимающейся в самом сердце Республики, из-за него его бывший учитель усомнился и перешёл на сторону зла! - осталось. Квай-Гон был вынужден мириться с ним и продолжать нести свой груз в одиночестве. Шли годы, а напряжение всё росло, и в Живой Силе это чувствовалось как нельзя лучше. Джинн кричал, пытаясь окликнуть своего падавана, уберечь его от беды, предупредить, защитить - но крики оставались неуслышанными, и мастер-джедай всё еще не мог явиться своим старым друзьям. Он знал, что ещё немного - и час придёт, он наберет мощь настолько, что сможет удержать свою бесплотную бесчувственную оболочку в мире живых. Но не будет ли поздно? Это конец, думал Квай-Гон, будучи всё ещё невидимым для всех и с содроганием сердца наблюдая за страшным поединком не на жизнь, а на смерть. Какой можно сделать выбор - мальчик-сирота с Татуина или падаван, с которым они бок о бок прошли столько невзгод, что можно только ужасаться? Для Джинна выбор был очевиден всегда - или всё, или ничего. Блок, блок, Энакин сейчас нанесёт удар прямо под рёбра своему бывшему учителю, и это окажется смертельным. Квай-Гон, не осознавая, что делает, бросился вперёд, чтобы принять клинок на себя, но слишком поздно осознал, что яркое разящее лезвие просто прошло сквозь него, как через воздух, а поединок уже продолжается в нескольких метрах отсюда - Оби-Ван всё-таки успел увернуться. Когда Энакин горит, Джинн тоже не выдерживает страшного зрелища и отворачивается, будучи не в силах смотреть на двух людей, которых любил больше жизни. Сейчас время пришло. Ради своего ученика, ради спасения последней надежды джедаев... Квай-Гон является Йоде, обещая обучить его методам контактирования с потусторонним миром, и просит его поделиться этой новостью с Оби-Ваном. Душа Джинна ликует, глядя, как огонек зажигается в голубых глазах Кеноби, казалось, навсегда потухших. А теперь он последовал за падаваном на Татуин, куда тот отправился в добровольное изгнание, и снова пытается докричаться до ученика. - Оби-Ван! Оби-Ван! Я здесь! Одинокий путник, закутанный в плащ посреди песков. Он шел без цели. Просто брел, не чувствуя ни усталости, ни жара солнца. На планете не было людей подобно ему. Таких, как он, не было и во всей галактике. За один день мир развалился, привычные устои превратились в пыль. И он винил в этом себя. Оби-Ван понимал, как был слеп. Понимал, что он должен был видеть, но не видел. Если бы только он был чуть внимательнее. Из-за него галактике пришел конец, все пошло прахом. Его сердце было разбито, он чувствовал лишь отчаяние. Все, что он мог делать – идти, все, о чем он думал – предательство Энакина. Кеноби видел убитых юнлингов, видел как Эни – его Эни, мальчишка с Татуина, которого он воспитал, которого он считал сыном – убивает малышей одного за другим. А потом схватка. Самая страшная схватка на памяти Оби-Вана. Он поднял меч против своего ученика, против сына. Что может быть ужаснее? Учитель победил бывшего падавана. Победил и оставил умирать мучительной смертью. Объявление Йоды о том, что Квай-Гон в какой-то степени вернулся из загробного мира, на миг вновь зажгло в нем желание жить. Но только на миг. Он осознал, что его ждет встреча с учителем, и он должен будет посмотреть ему в глаза. Посмотреть и признать, что он не сумел выполнить просьбу Квай-Гона: не сделал из Энакина настоящего джедая. Эни предал Оби-Вана, а Оби-Ван Квай-Гона. Магистр Кеноби оттягивал минуту, когда придется предстать перед бывшим наставником, хотя знал, что Джинн сам выберет момент. Зов Квай-Гона, возникший ниоткуда и на мгновенье заполнивший пустоту в сердце, заставил рыцаря-джедая остановиться. Он не слышал голоса учителя уже много лет. Оби-Вану захотелось немедленно откликнуться, увидеть старого друга, оказаться рядом с ним и, как прежде, ощутить спокойствие и уверенность, услышать мудрый совет и убедиться, что все хорошо. Вместо этого он скрыл лицо за капюшоном, поплотнее запахнулся в плащ и снова продолжил свой путь. Он все еще был не готов. Призыв остался без ответа. Час за часом он брел, никого не встречая на своем пути. Он уходил все дальше в пустыню, все дальше от цивилизации. Оби-Ван не думал о том, куда это может его привести и чем все это закончится. Если бы он не ощутил опасность, неизвестно, чем бы все это кончилось. Кеноби почувствовал надвигающуюся песчаную бурю. Он был вынужден свернуть в сторону ущелья, чтобы не погибнуть. Ему было все равно, но у него была миссия, последняя миссия, которую он должен был выполнить во что бы то ни стало. Впервые он перешел на бег, чтобы опередить бурю и добраться до скал, где можно найти укрытие. Во всех скалах есть пещеры. Плащ развевался на ветру, в глаза летел песок. Он оглядывался по сторонам, силясь разглядеть хотя бы намек на пещеру. Его взгляд упал на неширокую расщелину. Подобравшись поближе, он убедился, что за ней кроется крохотная пещера. Протиснувшись внутрь, он скинул капюшон и осмотрелся. Чтобы увидеть хоть что-то в практически кромешной тьме, Оби-Ван активировал световой меч. Пещера была необитаемой, следов пребывания зверей или разумных существ в ней не было. Он сел прямо на песок в самом дальнем углу. Прижавшись спиной к каменной, неровной стене, джедай попытался уснуть, чтобы забыться и хотя бы на время перестать чувствовать. Его ожидания не оправдались: в сновидения закрались самые болезненные воспоминания всей его жизни. Отчаяние, вина, боль, предательство - всё это крутится в голове Оби-Вана друг за другом, словно по накатанной колее, и Квай-Гон знает, что не может помочь бывшему ученику, если тот сам не впустит учителя к себе в душу. - Оби-Ван! - надрывается призрак с той стороны Силы, кружась вокруг сгорбленного мужчины в грязной тунике и рваном и кое-где прожжённом плаще. Пустота и тишина в ответ. - Оби-Ван! - окликает бесплотный голос молодого человека, постаревшего и поседевшего слишком рано. - Оби-Ван! - грозно нарастает частота и настойчивость призыва - Квай-Гон даже после смерти обладал большим, но не безграничным терпением. И теперь, чувствуя, что бывший падаван намеренно избегает разговора с наставником (пусть в то же время отчаянно желает его), Джинн испытывал сильное искушение припереть Кеноби к стенке и наконец встряхнуть его как следует, влепить отрезвляющую пощёчину, если это будет необходимо, и прокричать ему в лицо, что это не его вина, не его, а только Квай-Гона... Надвигается песчаная буря, и бывший джедай скрывается в какой-то маленькой холодной пещерке. Джинн невольно издает смешок - уж не надеется ли его последний падаван, что от учителя можно так легко отделаться? Дух следует за ним. - Оби-Ван, поговори со мной, - сурово приказывает голос в голове бывшего ученика. Уж если это не поможет, тогда, видимо, всё потеряно. На время воцарилась тишина. Хочется сказать так много, вступить в дискуссию, как всегда, победить и переспорить Кеноби, убедить его в том, что он делал всё, что мог, и не в его силах было удержать Энакина на Светлой стороне... И он скажет, обязательно скажет - если упрямый падаван наконец-то соизволит пустить его в свою твердолобую неразумную голову. Он переживает все заново. Каждый момент полный горечи и боли, каждое мгновение самых жутких воспоминаний. И этим мукам не видно конца, как вдруг… Его кошмары разрушаются от требовательного зова Квай-Гона. Кеноби резко открывает глаза, разбуженный голосом наставника. Он медленно поднимается, держась за стену, прогоняя ужасы сна, чтобы встретиться с ужасами реальности. Оби-Ван все еще старается отыграть себе хотя бы пару лишних секунд. Собирается с силами, делая глубокий вдох, и зажмуривается, готовый, наконец, встретиться с ним. - Учитель? – хрипло говорит Кеноби, с удивлением обнаруживая призрачную фигуру Квай-Гона прямо перед собой. Все тот же наставник, именно такой, каким он его помнил. Словно не было этих лет, словно не было того дня, когда Джинн потерпел поражение. Душу наполняет тепло и свет, возвращается уверенность и смелость. Радость от встречи с учителем разрушает только причина этой встречи. Как бы ему хотелось, чтобы она произошла раньше хотя бы на несколько дней, когда все было хорошо и мир не лежал в руинах. Он не может посмотреть ему в глаза, снедаемый противоречивыми чувствами. В темноте пещеры ему мерещатся призраки прошлого, они окружают его и Квай-Гона, создавая клетку. После нескольких мгновений внутренней борьбы Оби-Ван отступает, больно ударившись спиной о камень. Он неестественно медленно опускается на колени, царапая ладони о стену пещеры. Его внезапно пробирает дрожь, он низко склоняет голову, прикрывая рукой глаза, чтобы учитель не увидел слез, застилающих взгляд. - Простите меня, - тихо просит он, не находя других слов. Извинения не помогут, ничего не поможет, но он просто не знает, что теперь делать. Он потерян и чувствует себя предателем. - Простите. Старый дурак, мысленно ругает себя призрак. Квай-Гону, разумеется, понятно, что сейчас чувствует Оби-Ван - когда-то он прошёл через то же самое, потеряв Ксанатоса, который ещё много лет строил козни своему бывшему учителю, желая свести счёты. И он тоже чувствовал, что виноват перед своим наставником, потому что не сумел как следует передать все его знания, переходящие из поколения в поколение, ощущал, что предал весь Орден, позволив своему падавану пасть во Тьму, откуда нет возврата. Я упустил Ксанатоса. А он упустил Энакина. И ни один из нас не виноват в том, что наши ученики сделали выбор, и сделали его неправильно... - Оби-Ван, - мягко окликает рыцаря-джедая Квай-Гон, и на мгновение они снова возвращаются на десятки лет назад, когда Кеноби - ещё очаровательный рыжий юноша, отчаянно краснеющий за каждую проделку, а Джинн лишь добродушно посмеивается, в шутку дёргая ученика за косичку и изредка отчитывая его за мелкие проступки. Как жаль, что это время уже не вернуть. И Орден не вернуть, не вернуть ничего, и Энакина тоже. - Мне очень жаль, - качает головой Квай-Гон, - но ни в чем из произошедшего нет твоей вины. Я поступил... опрометчиво, полагая, что обучение этого мальчика поможет ему обуздать свои эмоции. Я был ослеплен блестящими перспективами, открывающимися перед джедаями, я доверился инстинктам полностью, игнорируя все рамки. И это была моя ошибка. Бывший джедай хочет положить руку на плечо старого друга, как когда-то давно, желая успокоить... но призрачный силуэт бледной кисти проходит сквозь потрёпанную и прожжённую тунику. Жизнь с той стороны Силы имеет свои минусы. - И это я должен извиняться. Я умер, ушёл, оставив тебя, и много лет не мог обнаружить своего присутствия, хоть и хотел связаться с тобой - ничего не вышло. А теперь... раз уж ты один на Татуине, в изгнании... я составлю тебе компанию, как и всегда раньше. Помнишь? - на каждой особо трудной миссии, в каждой тяжелой битве Квай-Гон всегда незримо был рядом, присматривая, готовясь защитить. Однажды Оби-Вана что-то пригнуло к земле за секунду до того, как в воздухе просвистела шрапнель. Однажды какая-то волна оттолкнула его к канаве за мгновение до падения бомбы. Квай-Гон не мог говорить и не мог прикоснуться к ученику - но это не мешало ему быть невидимым ангелом-хранителем для него. Несколько долгих секунд Оби-Ван в полной тишине с трепетом ждет ответа мастера. Он боится услышать разочарование в его голосе и в тоже время готов принять и смириться с ним. Но голос Квай-Гона звучит мягко, когда тот, наконец, окликает своего выросшего ученика. На мгновение Оби-Вану чудится, что снова он оказался в прошлом, что не произошло ничего ужасного, а мастер просто дает ему совет, который он поймет не сейчас, но в будущем. Вместо совета звучат слова утешения, все возвращается обратно на пыльную планету. С нее все началось. Неужели здесь все и закончится? - Я помню все, учитель. О, как бы я хотел, чтобы все было как раньше, но… Как вложить в слова то, что чувствует? Как объяснить мастеру переполнявшие сердце отчаяние и нежелание жить? Если бы их старая связь все еще была такой же сильной. Но их разделяли не только года. Они были в разных мирах. Смогут ли они вновь чувствовать друг друга, как раньше? Он думает об одном, говорит о другом. В голове царит хаос. - Вам не за что извиняться передо мной. Вас убили. Вы ушли не по своей воле. Тот день преследовал Оби-Вана в ночных кошмарах. Он боялся засыпать, чтобы вновь не пережить те минуты, когда его учитель сражался, а он стоял и не мог ни чем помочь. Квай-Гона убили, а он просто стоял и смотрел… - Если бы Дарт Мол тогда убил меня, Энакина… - плечи Оби-Вана вздрагивают, когда он вспоминает ученика. Ему нужно несколько мгновений, чтобы справится с голосом и только затем он может продолжать. - Его обучили бы Вы. И тогда он не поддался бы соблазну Темной стороны. И не предал бы Вас. Он едва справляется с накатившей волной боли. Душевная агония длилась уже не первый день. Вдруг в голове появляется совершенно безумная мысль. Безумная для всех, но не для него. Оби-Ван видит в этом решение и напрочь забывает про свою миссию. Если бы Дарт Мол убил меня… Все было бы проще. По ту сторону Силы не будет боли. Ничего не будет. Он касается меча у себя на поясе, поражаясь простоте этого решения. Ведь достаточно одного движения. - Все очень просто, - вслух повторяет Кеноби, поднимая голову. А затем добавляет чуть громче: - Быть может, лучше мне присоединиться к Вам, мастер? Смелости посмотреть учителю в глаза у него все еще нет. Но безумная идея придала ему сил. Квай-Гон отшатнулся, на секунду теряя самообладание. Его отличительной чертой всегда было непробиваемое спокойствие - он не паниковал даже в самых безвыходных ситуациях. Но когда твой падаван, твой единственный родной человек, оставшийся в живых в этой ситховой галактике, собирается покончить с собой - тут не выдерживали даже стальные нервы такого закалённого мастера-джедая, как Джинн. Он грустно качает головой, глядя в потухшие голубые глаза. С той стороны Силы он как никогда тонко видит изнанку души каждого - и Оби-Ван не исключение. Квай-Гон видит слепящий водоворот воспоминаний и ощущений, горького опыта и страшных жизненных уроков, которые были не нужны его ученику, видит немой вопрос "почему я?", невыплаканные слёзы, невыкрикнутые оскорбления и ругательства, возможно, способные хоть немного притупить ноющую боль в груди. И мастер-джедай сосредотачивается, взывая к Силе, частью которой являлся теперь, и рождает в голове Кеноби другие картины, пользуясь их давно, казалось, забытой и оборванной связью, перерубленной много лет назад алым клинком Дарта Мола. Он показывает Оби-Вану себя после предательства Ксанатоса, после смерти Таллы, а потом... потом появляется рыжий мальчишка со взъерошенными волосами, ставший той самой соломинкой, за которую хватается утопающий. Соломинка со временем превратилась в ниточку, ниточка - в плотную бечёвку, а бечёвка в конце концов стала канатом. - Смерть - не выход, Оби-Ван, а бегство. У тебя ещё есть дело в этом мире, - в голове Кеноби вспыхивает образ беззащитного младенца, переданного на руки его дяде и тёте. - Пока есть последняя надежда, пока еще остались несколько джедаев, конец не наступил. Я был плохим учителем для Ксанатоса и для тебя, потому что первого падавана потерял, а второго бросил на произвол судьбы. И только Сила знает, не совершил бы я третью ошибку, позволив Эни Пасть? Если бы Дарт Мол убил тебя - как бы я смог жить дальше, зная, что теперь меня уже никто и ничто не спасёт от Тьмы в собственной душе? Не сдавайся, Оби-Ван, не сейчас, - качает головой призрачная эфемерная фигура мастера-джедая. Сердце сжимается, когда призрачная фигура джедая отступает от него. И теперь ему кажется, что между ними разверзлась пропасть непонимания. Неужели они совсем потеряли друг друга? Внезапно он чувствует свою прежнюю связь с учителем. Ту, что была с ними долгие годы. Для нее не было преград, как он думал раньше. Ни время, ни пространство не властно над ней. Квай-Гон касается его сознания и в голове возникают воспоминания мастера. Безумный ураган чувств, необъятная боль потерь и пламенная искра в душе, когда возникает рыжее нечто, путающееся в собственных ногах. Смерть - не выход, а бегство. Бегство. Слова действуют на него, как ушат холодной воды. Оби-Ван резко втянул воздух, отдергивая руку от меча. Он медленно осознает, что собирался сделать и к чему мог привести его безрассудный поступок. Бегство. Вот что я делаю – бегу. Он зациклился на агонии в душе, позабыв то, чему его учили. Он поддался чувствам, сосредоточился на них, забыв об учении джедаев. Упивался своей болью. Кеноби призвал на помощь Силу. Она наполнила его светом, напоминая о том, что еще не все потеряно, пока есть огонь надежды. Юный сын Эни – вот надежда. Надежда всей галактики, порабощенной ситхами. Сила мягко коснулась израненной души, затмевая все чувства. Раны стали затягиваться. Шрамы останутся, но жить станет чуточку легче. Оби-Ван смог сделать вдох. Легкие наполнились горячим, сухим воздухом, в висках бешено застучала кровь. Он как никогда остро почувствовал, что жив. - Мастер… Простите меня за слабость. – жгучий стыд опалил кожу, он почувствовал, как его щеки, скрытые за бородой, заливает румянец. – Я забылся. Мне не следовало думать о смерти. Я все еще джедай и мне следует спасать галактику. Пока есть хоть какие-то шансы на это. Как мучительно сильно хотелось наплевать на эту галактику. Но он сам избрал этот путь – путь джедая. И теперь обязан следовать ему до последней минуты жизни. Однажды он уже отступил. Больше он так не поступит. - Вы были хорошим учителем, Квай-Гон. И я больше не подведу Вас. Я не сдамся. Хочется, как когда-то давно, взъерошить рыжие волосы, чтобы успокоить ученика, но призрачная рука проходит сквозь грязные заляпанные лохмы - и Квай-Гон едва удерживается от разочарованного вздоха. По крайней мере, его падаван еще видит цель, ради которой стоит жить. И это главное. Учение джедаев, создающееся веками, не должно погибнуть, даже если гибнет вся галактика. Перед ним поседевший и постаревший на десяток лет за одну ночь мужчина, но Джинн всё равно всегда будет видеть в нём долговязого неуклюжего подростка, который когда-то, стоя на коленях, умолял мастера-джедая взять его в падаваны. Возможно, это и была проблема. Возможно, Оби-Ван тоже совершил эту ошибку и продолжал видеть в Дарте Вейдере одинокого мальчика-раба с Татуина. Но сейчас уже не время рассуждать о том, кто виноват в произошедшем. Сейчас время жить дальше. - Я по-прежнему буду учить тебя, Оби-Ван, и настанет день, когда мы вместе воссоединимся в Живой Силе и, я надеюсь, увидим возрождение джедаев. Лёгкое дуновение ветра, и голос Квай-Гона тает вдали: - Я всегда буду рядом, мой падаван. Он ушел - но с тем, чтобы вернуться. И он знает: Оби-Ван не подведет его, потому что никогда не подводил.