Защитить то, что дорого

Наруто чувствовал боль во всем теле, будто каждую клеточку пронзили острыми иглами. Это было последствием извлечения предметов из хранилища. Понадобилось как минимум три дня, чтобы прийти в себя. Мальчик был в полном одиночестве; все исчезли, словно мираж. Но больше всего его интересовало, что сейчас с Саске, близнецами и Изуми, будет продолжаться экзамен или нет, а главное — что будет с ним самим? — Рюи-сан, — тихо молвил Узумаки, но никто так и не появился. « — Курама, ты здесь?» — Лис спал. Блондин вылез из кровати и стал медитировать. Ему нужно набраться сил, а главное — поговорить с учителем и Саске. Вдруг окно буквально исчезло, а в комнате появился запыханный Учиха-младший. — Активируй фуиндзюцу! Сейчас придет Итачи, — на одном дыхании протараторил брюнет и присел. Узумаки укусил себя за палец и нарисовал на пергаменте необходимую печать — «комната боли». Итачи увидел, как двое мальчишек буквально исчезли из виду. Он не мог проследить, какая техника была использована. — Что случилось? — спокойно спросил Узумаки. Саске пытался отдышаться, у него были грандиозные проблемы. Итачи, после инцидента на экзамене, сначала следил за каждым шагом младшенького, а потом и вовсе начал вторгаться в сознание брата. Последней каплей стал приход Шисуи, этого человека он точно не смог бы обмануть. Никак. — Итачи о чем-то подозревает. Нужно что-то делать, — более-менее спокойно ответил Учиха. «Учиха Шисуи» — два этих слова наводили на него страх и восхищение. Сильнейшие глаза клана. — Черт побери, как ты так вляпался? Изуми точно не мог рассказать, — удивленно проговорил блондин и посмотрел в глаза друга. Точный ответ на вопрос не знал даже Саске. Хотя с другой стороны очень подозрительно, что у маленького ребёнка, который не пережил эмоционального взрыва, появился мангёке шаринган и владение одной из самых запретных техник клана — аматерасу. — Я засветился своими техниками. Итачи не идиот, он прекрасно знает условия овладения теми или другими способностями. Я еще не полностью обрел силу и мне с трудом удается создавать другое сознание для него, — ответил брюнет. Наруто пришла в голову бредовая идея, как решить проблему, но был огромный риск провала. — Как насчет наложить гендзюцу на твоего брата и других, кто знает о нас? — предложил вдруг блондин. — Это безумие. Итачи сразу же поймает меня, да и я пока не могу полностью использовать свои глаза. После аматерасу я три дня ничего не видел, — сразу же откинул предложение Учиха. — А может, тогда Рюи-сан? Отшельники, вроде бы, отлично владеют гендзюцу, — снова подал идею джинчурики. — Мой брат попадет только под гендзюцу Шисуи и никого больше, — нервно ответил брюнет и лег на спину. Все рушилось на глазах, а ведь он только-только познал радости простой семейной жизни. — А если сначала Шисуи, а тот потом Итачи? — не сдавался Наруто. Вот эта идея имела право на жизнь. Мощное гендзюцу Шисуи может и не заметить, если правильный человек наложит его.   — Ты уверен в мастерстве Рюи? У нас нет права на ошибку. Стены комнаты начали буквально рушиться. Кто-то, а точнее Итачи, стирал печать. Все же даже в этой технике был изъян: печать дублировалась на любую твердую поверхность и тот, кто найдет её и сотрет, сможет развеять технику. Саске и Наруто тут же закрыли глаза, от их капитана можно ожидать все что угодно. — Нашел, — довольно прошептал Аники и похлопал мальчишек по плечам, но друзья сидели невозмутимо. — Откройте глаза, я хочу поговорить с вами, — спокойно попросил Итачи. — Пообещай не использовать какую-либо технику, — потребовал Саске, капитан помешкал немного, но все же согласился. — Расскажите, где и кто вас научил таким техникам? Как ты открыл мангёке шаринган? — непривычно для себя, задал много вопросов бывший из АНБУ. Мальчики молчали, словно партизаны. Наруто активировал призыв Изуми, он должен защитить их от Итачи. — Что случилось, Наруто? — тревожно спросил красноволосый, он был на задании. Рядом с ним также появился и Рюи. Намикадзе почувствовал чакру Итачи, но не было никакой угрозы. — Ничего, просто соскучился, — сказал блондин и обнял брата. Все знали, что от таких слов будет прилив огромной братской любви, так что капитану ничего узнать сегодня не светило. Подлый, но верный шаг. — Нам нужно туда, где никто не сможет подслушать, — попросил блондин. Изуми на своей руке нарисовал странный символ и прошептал «Царство боли», такой техники мальчик еще не видел. Они оказались как будто во дворце, стены были из зеркал, но, коснувшись их, мгновенно чувствовалась пронзительная боль и искаженные воспоминания. — Не касайтесь стен. Здесь все предназначено для пыток, — предупредил красноволосый и присел. — В двух словах, Итачи о чем-то подозревает, нужно что-то делать, — кратко сказал Саске. Ни Рюи, ни Изуми это не удивило, ведь капитана АНБУ считали гением, а мальчики повели себя опрометчиво. — И что вы предлагаете делать? — вдруг спросил Отшельник. — Вы загипнотизируете Шисуи, а тот уже остальных, — с легкостью предложил Наруто. Еще никогда Дракон так искренне не смеялся, загипнотизировать потомственных мастеров гендзюцу — это было что-то из области фантастики. — Ну, пусть узнает правду. Изуми вот знает — и ничего, живет спокойно. Я могу попытаться, но мне нужно сначала к нему подобраться, да и страховка не помешает, — более уверенно молвил Дракон. Мужчине эта затея показалась как минимум странной и нелепой — это как идти с одной винтовкой против хорошо вооруженной армии. Его интересовал враг, который появился на экзамене, тайных техник никогда не бывает много, а полезных — так тем более. — Да нет же, — воскликнул Саске и закусил губу. Ему не была присуща излишняя эмоциональность, но потерять всё, приобретя только малость, тоже не хотелось. Либо пан, либо пропал. — Ладно, можно попытаться, мне даже интересно, что из этого выйдет. Только, Саске, хочешь-не хочешь, помочь всё же придется. Моё гендзюцу основано на гипнозе и изменении реальности с помощью ультразвуковых волн, то есть обман мозга. Если сюда привлечь и зрительный анализатор, у нас будут хорошие шансы на успех, — объяснил Отшельник и посмотрел на братьев Намикадзе. Рюи прекрасно понимал, что для закрепления теории нужно опробовать её, исключить все изъяны, а главное — правильно комбинировать все действия. В это время Изуми пронзительно смотрел на брата. Ему не хотелось говорить ему, что экзамен все же продолжится, он слишком сильно за него переживал. Слова предыдущего маленького «Наруто» просто сделали из него параноика, потерять еще одного близкого человека он точно не хотел. — Ладно, коль так — сегодня ночью с этим же составом начнем тренировки. Постарайся прийти без «хвоста», вечные прятки от Итачи не помогут решить проблему, а наоборот только усугубят её, — сказал Дракон и попросил красноволосого развеять технику. Вместо зазеркалья снова появилась обыкновенная комната, в центре которой сидел с невозмутимым видом капитан. Он чувствовал, что от него скрывают нечто важное, поэтому всех сразу же ввел в гендзюцу. В иллюзии все были прикованы по ногам и рукам к огромной клетке, кандалы больно сжимали и царапали запястья. Среди депрессивных красок иллюзии было огромное количество воронов, которые вылезали изо рта каждой вороны, они таким образом размножались и пытались взлететь. Птицы создали подобие человеческого тела, а после и вовсе прототип Учихи-старшего. Посмотрев по бокам, мальчики заметили, как Рюи словно выскользал из кандалов, а потом и вовсе исчез, он быстро расправился с гендзюцу гения. Хотя чего можно было ожидать от мастера владения сен-чакры? Капитан не удивился этому, а скорее разочаровался в себе, ему хотелось подольше подержать в иллюзии отшельника. — Саске, я тебя слушаю, — отчетливо произнес каждое слово Итачи. У мальчика не было слов, только страх. Он не боялся силы брата, только настоящей правды о себе и предшественнике. — Что ты хочешь услышать? Мне нечего сказать, — кратко ответил младшенький сразу, как только развеялось гендзюцу, Рюи влил каждому своей чакры. Итачи исчез, словно его и не было. Он знал, как узнать правду и уж наверняка знал то, что его младшенький глупенький Саске — совсем не тот, за кого он себя выдаёт. Глаза нельзя изменить, а в них он видел повидавшего много боли и ненависти человека, которого знатно потрепала жизнь.