Дневники Айзека Лейхи.

      На молочной коже кровоподтеки и ссадины, скрытые под плотной тканью драной толстовки, промокшей насквозь под осенним дождем. Волосы – чуть вьющиеся, от воды слипшиеся; Айзек грубым движением руки зализывает их назад и нетерпеливо курит. Наблюдает за дергающимся красным огоньком тлеющей сигареты, пропускает пару вдохов и снова затягивается. От дрожи его рук горячий пепел падает прямо на его пальцы – обжигает, но Айзеку не больно. К боли Айзек привык уже давно.       Айзек идет на ночную смену, не возвращаясь домой: дома побои, битая посуда и капли крови, узором прокладывающие путь к старому холодильнику в подвале. Работа, пусть и на кладбище, гораздо лучше, чем перспектива ломать ногти и с мясом выдирать их, царапаясь о стены в маленьких замкнутых пространствах. Айзек, конечно, читал газеты и знает, для кого предназначена та могила, что он роет – померла городская серийная убийца. Айзек не осуждает. Айзек и сам бы кого-нибудь убил, будь возможность и силы, а так – он просто подросток, потерявший веру в людей из-за отбитого наглухо ебаната-отца.       Джином, исполняющим желания, становится Дерек; теперь у Айзека пожизненный купон на разрешение повыть на луну раз в месяц. Айзек думал, что станет сильным и счастливым – неправда; Айзек все еще просыпается по ночам в холодном поту, забившись в самый угол кровати – снова снятся побои в подвале. Айзек курит одну за другой, от волнения покусывая губы, пока царапинки от клыков не начнут кровоточить и тут же не излечатся обратно. Айзек хотел бы, чтобы ликантропия умела лечить прошлое – но увы, друг, так дела не делаются, живи теперь с этим дальше до конца своих дней.       Айзек даже хотел бы стать нормальным подростком – обзавестись друзьями, девушкой, ходить на вечеринки Лидии и может быть, стать отличным игроком в лакросс. Кандидатом на роль девушки может стать Эрика – та еще жизнью побитая, совсем как Лейхи; они урчат друг другу на ухо о своих страхах и засыпают в объятиях несколько ночей подряд, пока до обоих не доходит, что это план отстойный – им обоим нужен кто-то не настолько потерзанный, и Рейес, по ночам до слез на глазах вспоминающая о том, как ее мешали с говном всю ее сознательную жизнь, явно не станет светлым солнышком спасения для Айзека, который в детстве готов был вскрыться, лишь бы не попасть под горячую руку своего папаши.       Не считая дюжины ударов китайскими кольцевыми кинжалами [Айзек даже запомнил их название], мир блещет яркими розовыми красками, пока на горизонте не объявляется ебанашка Кора, по возвращению которой головой трогается и Дерек – Айзек злится и проклинает, и вообще, в рот он ебал эту семейку, и этот стакан, разбитый в сантиметре над его головой, он бы затолкал Хейлу до последнего осколка Дерек-сам-знает-куда.       И пусть Айзек идеально оплачивает счета за дом МакКоллов, впахивая на работе, как лошадь, в конце концов ему и тут уже нет места – он слишком сильно запал на Эллисон, чтобы маячить перед глазами Скотта 24/7. Да и Айзек не то чтобы против – не стоит отрицать, что у Арджентов дома как-то уютней; и настоящее блаженство – сжимать теплые ладони Эллисон, ворочаясь под одеялом в ее спальне. Жизнь выдает еще одну белую полосу, и Айзек почти счастлив, пока не понимает, что полоса на самом деле цвета металлик, а белой показалось из-за гребаного отблеска – на самом деле она черная, как битум, с искусно выгравированным на поверхности признанием. "Я всегда буду любить тебя, Скотт МакКолл" – и Айзек готов уже проломить себе череп, только если из этой полосы получится выковать кувалду. Айзек отпускает свою боль в самолете до Франции – Крис надежный, Крис хороший, Крис не подведет. Крис – последнее, что способно удержать Айзека от желания смешать коньяк с аконитом в летальных дозах. Потом Крис уходит.