На улицах

Микадзуки не знает, когда он впервые взял в руки пистолет. Знакомый успокаивающий холод металла всегда с ним, как он себя помнит. С ним, в грязи и крови, прячется он среди мусорных контейнеров. Когда он спотыкается, натыкаясь на углы и бордюры, оружие чуть не выскальзывает из его маленьких рук. Когда он прячется под навесами с разбитой черепицей и мокнет в струях дождя, он прижимает оружие к груди, и пистолет оставляет глубокий след на коже. Мальчик не может вспомнить, откуда взялся пистолет, но он представляет, что имел его с самого рождения (и хотя он не уверен, сколько именно это лет, но ему приятно думать, что они с пистолетом ровесники). Каждым утром он шнурует свои ботинки, большие и дырявые, и проверяет пистолет. Это его первая линия обороны против всего на свете. Бродячие собаки, запертые двери, высокие ребята. Большие мужчины. Взрослые с собственным оружием. Он достает новые пули из трупов, валяющихся в переулках и всё еще сжимающих оружие. Из запертых квартир жителей зданий, рядом с которыми он спит. Микадзуки никогда не имел денег, никогда не умел читать, но он знает вес и форму патронов также хорошо, как знает сам пистолет. Во время холодных ночей и проливных дождей, он катает пулю между большим и указательным пальцами, изучая ее поверхность и изгибы, пока пальцы не онемеют. Микадзуки не знает, когда он застрелил человека в первый раз. В его голове все выстрелы сливаются. Он не знает, как еще можно защищаться. Он выживает, полагаясь лишь на пистолет. У него никого больше нет. А потом он встречает Оргу. *** Орга полагается на свою широкую улыбку, ловкие руки и быстрые ноги. Этого недостаточно. Он ползет по переулку, воздух густой от кирпичной пыли с ветхих стен и сигаретного дыма. Двое мужчин стоят перед ним. Он вытирает кровь с губ дрожащей рукой, пытаясь сосредоточить свое зрение. Но все расплывается. Вот контур биты, которой его ударили, вот силуэты сигарет, торчащих из губ нападавших, но он не может разглядеть цвета или формы или даже куда в переулке он должен ползти. Когда он кашляет, то чувствует тепло своей крови на ладони и слышит хриплый смех над головой. Рука хватает его за волосы и ставит на ноги, и Орга чувствует, как внутри всё сжимается. Его колени стрясутся, и он кусает изнутри щеки, чтобы не расплакаться. Боль пронзает голову, когда его тянут за волосы. Лицо наклоняется к нему, еще мутное и расфокусированное; темные глаза - единственная точка, на которой Орга может сосредоточиться. Сигарета так близко к его щеке, что он чувствует ее жар, и от дыма начинают зудеть ссадины и ушибы. - Убей мальчишку, - приказывает мужчина. Орга чувствует, что его губы дрожат. Боли лишь от руки, впившейся в его волосы достаточно, чтобы всё внутри горело. Он крепко зажмуривается. Что-то громкое, как фейерверк, взрывается в его ушах. Орга чувствует, что падает, чувствует, что его колени хрустят, ударившись о мощеный тротуар, но не слышит стука падения. Боль рябью пробегает по его телу. Желчь поднимается по горлу так быстро, что он чувствует ее горький вкус, прежде чем заставить себя сглотнуть. Он не слышит ничего. Лишь протяжный высокий звон, похожий на свист чайника. Когда он заставляет себя открыть глаза, оба мужчины лежат на земле рядом с ним, кровь хлещет из их голов. Она тонкими ручейками течет к нему, и Орга вскакивает на ноги, чтобы не заляпаться. Его голова болит, его щека, колени и спина пульсируют болью. Он прищуривает один глаз в попытке сфокусировать зрение. В конце переулка стоит невысокая грязная фигура с сальными темными волосами, пистолетом в руке, и большими пустыми глазами. *** Микадзуки сидит на полу возле странного паренька из переулка и срывает кровавую повязку с его щеки, вызывая у того вскрик удивления. Уже вторая повязка за час, насквозь пропитавшаяся кровью. Микадзуки рад, что ему не приходится тратить запасы из собственной аптечки. Мальчик не представился, и Микадзуки тоже. Микадзуки не знает, почему он здесь, или почему он застрелил тех двух мужчин, что избивали незнакомца. Что-то в том, как они держали этого высокого темнокожего мальчишку за волосы, в том, как блестела влажная кровь на бите, заставило его нажать на спусковой крючок. И это же заставило его взвалить мальчика к себе на плечи и дотащить до этого укрытия, где он использовал воду и старые медицинские принадлежности, чтобы привести нового знакомого в порядок. При всем своем росте, мальчик, похоже, не был достаточно сильным для улицы, особенно в одиночку. То, как он морщится, когда Микадзуки мажет просроченной мазью его исцарапанные колени, то, как он оглядывает свою спину, как дрожат его руки - всё выдает его слабость. Микадзуки не знает, почему он здесь, или почему он не может просто уйти. Проходит еще несколько минут. Мальчик приходит в себя достаточно для того, чтобы самому заняться перевязкой, и Микадзуки сидит, молча оглядывая укрытие. Два выхода: оба хорошо скрыты снаружи, но легко достижимы внутри, если знать, куда идти. Консервированные продукты. Подушки, одеяла, несколько курток, в одной из которых, вероятно, содержатся деньги, если у парня они есть. Пули есть, но нет пистолета (к тому же не того цвета и размера, что у Микадзуки, поэтому они бесполезны). Медицинские принадлежности, само собой. Углы полны паутины и грязи. Пол каменный, стены покрыты осыпающейся желтой краской, под которой проглядывает бетон. Но крыша целая и помещение сухое. - Эй, - мальчишка говорит в первый раз, и Микадзуки снова поворачивает к нему. - Спасибо за помощь. Меня зовут Орга. Орга Ицука. Он вытягивает руку, и Микадзуки смотрит на нее, потом снова на лицо мальчика. Тот снова сует ему руку под нос. - Что, никогда раньше не пожимал руки? - Нет, - отвечает Микадзуки. Орга протягивает руку и берет ладонь Микадзуки, неуклюже сжимая ее. Рука Орги сухая и грубая, его сломанные ногти царапают кожу Микадзуки. Но она теплая. Микадзуки никогда раньше не чувствовал такого тепла. Контакт длится в течение трех пожатий, потом Орга опускает руку, выглядя довольным. Микадзуки смотрит, сгибая пальцы, и думает о своем пистолете, и о том, что он никогда прежде не касался рукой живого человека, до сегодняшнего дня. Он касается рукоятки оружия за пазухой, только чтобы убедиться, что пистолет все еще там, и холод металла впивается в него гораздо глубже, чем сломанные ногти Орги. Он отдергивает руку. Он остается сидеть. И он ждет. *** Микадзуки делает всё, что Орга скажет. И это опьяняет. Первый раз Орга понимает это, когда, расчесывая свои волосы, он замечает своего нового жильца, притаившегося в углу их укрытия, чумазого и лохматого. Микадзуки похоже много лет не мылся, да и вообще навряд ли когда-либо видел мыло. Тут уж Орга ничего может поделать (в его укрытии нет проточной воды, и он полагается на общественные туалеты и выброшенные початые бутылки), но он чувствует, что необходимо что-нибудь сделать. Хоть что-нибудь. - Мика, сядь сюда, я тебя постригу, - говорит он. Сразу же Микадзуки встает на ноги, пересекает комнату и садится перед Оргой. Его движения плавны, роботизированы, безупречны. Он не делает больше шагов, чем это необходимо. Усаживаясь, он снимает с себя куртку, одновременно и раздеваясь, и делая себе подстилку для сидения. В руках, аккуратно сложенных на коленях, он сжимает пистолет. Орга замирает в восторге. Орга может послать его в разведку и дать ему точное время возвращения, и Микадзуки возвратится с информацией не секундой позже. Он может отправить его с указаниями того, что нужно украсть, и Микадзуки притащит всё до последней коробки в их укрытие даже посреди метели. Орга может попросить его просто стоять в другом углу комнаты, в течение нескольких минут, и Микадзуки сделает это. Он никогда не сидел на подушке, после того как Орга сказал однажды, что это его любимое место. Микадзуки даже слушается, когда Орга говорит ему, в кого стрелять. Сам Орга никогда не был силен. Его пальцы длинны, быстры и хороши для мелких краж, но в остальном они неловкие и бесполезные. Его голос громкий и уверенный, когда он говорит правду, но срывается, когда он должен лгать. Ночами он почти не спит, вздрагивая и вскакивая от каждого скрипа и стука со стороны выхода. У Микадзуки нет ни одного из этих недостатков. Его голос всегда ясен. Его руки никогда не дрожат. И по какой-то необъяснимой причине, он ловит каждое слово, каждую букву, каждый звук, что исходит из уст Орги. Микадзуки приходит домой в царапинах, грязи и крови, и Орга говорит себе, что если б мальчику было в самом деле тяжело, он бы сказал об этом, он бы остановится. Микадзуки может получать травмы. Он может терпеть боль. И делать опасную работу, Орга может остаться охранять дом, или продавать вещи, или обчищать квартиры (и он ни за что не признается себе, но так приятно, что больше не нужно воровать каждый день в одиночку, теперь, когда есть, кем прикрыться). Орга убеждает себя, что делает всё правильно. В первый раз у него есть власть, и ему это нравится. *** С Оргой очень много работы, но Микадзуки обожает наступающие за ней периоды спокойствия. Он никогда не расслаблялся раньше, никогда у него не было полностью сухого укрытия. Никогда раньше он не чувствовал себя в полной безопасности. Старые стены укрытия Орги кажутся ему толще любых крепостных стен, их скрип и скрежет убаюкивают его ночами. Ему нравится смотреть на звезды с крыш соседних домов. Ему нравится слушать ритмичное сопение Орги во сне после долгого дня. Ему нравится чувствовать пальцы Орги в своих волосах, когда тот треплет его по голове, или стрижет или моет его холодной водой. Ему нравятся широкие взмахи рук Орги, когда тот читает вслух. Или же маленькие изящные жесты, когда он учит Микадзуки новым словам. Микадзуки чувствует как тепло разливается в груди каждый раз, когда он возвращается домой. Незнакомое ощущение в том месте, о котором он раньше и не задумывался, между кобурой пистолета и плечом. Орга говорит ему, что там находится сердце. Эта мысль ему тоже нравится. *** До тех пор пока всё не заканчивается. Орга приказал Микадзуки сопровождать его на ночной рейд в соседнем районе. Орга тащит заплечную сумку, набитую украденными безделушками, одетый в темный рваный свитер и ухмыляясь во всё лицо. Он скользит вниз по водосточной трубе в заднем дворе дома. Он перескакивает через забор на железнодорожной сортировочной станции, бежит через рельсы, и перемахивает через второй забор, попадая в переулок, где у них назначена встреча. Орга приземляется и оказывается лицом к лицу с двумя взрослыми мужчинами, вооруженными и ждущими. Уличные фонари отбрасывают на их лица длинные угрожающие тени. Он отпрыгивает назад. Мелькает чья-то рука, и, хоть он и пытается увернуться, его ловят за рубашку, сумка с добычей падает под ноги с грохотом и треском. Низкий, злобный смех наполняет ночной воздух. - Мика! - кричит он, болтая в воздухе ногами в попытке пнуть незнакомца. Свитер затягивается вокруг его шеи. - Помоги! - Ты действительно думаешь, что какой-то сопляк тебе поможет? - спрашивает человек. Его ухмылка открывает желтые зубы, и от гнилого дыхания Оргу мутит. Он впивается ногтями в мягкую плоть между большим и указательным пальцами мужчины, но руки Орги скользкие от пота и дрожат от страха, и его атака бесполезна. Он царапается, вертится, пинается, и смотрит во все глаза. Человек хватает его за шею свободной рукой, пальцы сживаются и сдавливают горло. Орга немедленно задыхается, сразу же чувствуя, как его легкие начинают гореть, а глаза слезиться. Сквозь пелену слез боли, он видит Микадзуки. Как и было уговорено. Тот кидается вперед, и Орга напрягается, стараясь держать глаза открытыми, глядя как Микадзуки всё ближе и ближе к нему. Второй человек выскакивает наперерез и резко бьет его локтем в лицо. Орга пытается выдохнуть, но лишь шипенье вырывается сквозь стиснутые зубы. Микадзуки падает. В неподвижном воздухе слышится тошнотворный треск. Он не встает. Орга снова пытается пинаться, хотя в глазах уже начинают расплываться черные пятна. Он не встает. Рука вокруг шеи Орги всё сильнее сжимается, лицо незнакомца всё ближе, мерзкое и улыбающееся. Он не встает. Грудь и легкие Орги в огне, его руки падают по швам, слезы льются из глаз, его сердцебиение прерывается, в ушах глухо стучит. Орга медленно понимает, теряя сознание, что сейчас он умрет. Затем Микадзуки встает. Глаза невысокого мальчика темны, темнее, чем Орга когда-либо видел. Лед и сталь в его взгляде. Рука тянется за пазуху. Второй человек срывается с места. Орга слышит щелчок пистолета и закрывает глаза, мир тонет в черном и красном. Когда он открывает их снова, над ним розовое небо, с прожилками оранжевого и красного, воздух пустой, черствый и задымленный, каждый вдох кажется глотком кислоты. Но он все еще дышит, и он все еще жив, и он должен подняться. Микадзуки сидит, опершись о забор, пистолет покоится у него на коленях. Тел нигде не видно. Обе сумки с награбленным добром валяются рядом. Длинные темные влажные полосы крови рассекают всю мостовую. Одна, свежая, ведет прямо к его телу. Орга с трудом поднимается на ноги, шатаясь всю дорогу, его легкие протестуют и сердце вырывается из груди. От попытки опустить взгляд вниз, шея болит так сильно, что он вскрикивает. Но он садится, сдерживая рыдания, которых не замечает, пока они едва не срываются с его губ, и поднимает влажное, кровавое лицо Микадзуки к себе. Он встречается с тем же пустым выражением и плотно сжатым ртом, к которым уже привык, и слышит слабый вздох. Он обыскивает голову мальчика, находя самый окровавленный участок волос, и отрывает полосу от собственной рубашки, чтобы сделать спешную перевязку. Руки дрожат, и лишь с третьего раза удается завязать правильный узел. Микадзуки , как всегда, терпеливо ждет, пока идет этот процесс. - Я забрал сумки, - говорит он, когда Орга отрывает от него свои липкие темные руки, протирая их, как может, об остатки своей рубашки. Их взгляды встречаются. У Орги всё внутри сжимается, когда он видит расквашенную губу, синяк под глазом, и высохшую кровь по всему лицу Микадзуки. Пистолет покрыт царапинами, воротник Микадзуки порван, от его рубашки остались лохмотья. Где нет крови, там грязь. Как долго Орга был отключке? И что Микадзуки делал в это время? Что он заставил Микадзуки сделать? Орга чувствует, как пересохло во рту, чувствует, как комок поднимается по его саднящему горлу, чувствует, как скручивает пустой желудок от отвращения и вины. Он смотрит на руки Микадзуки – разбитые суставы, сломанные ногти, крошечные белые шрамы. Сколько раз прежде он видел эту руку, когда перевязывал ее. Вот тот палец Микадзуки был вывихнут лишь на прошлой неделе. - Я так сожалею,- выдыхает он. - Это я виноват. - Я в порядке, - отвечает Микадзуки. - Просто… Орга мотает головой. - Нет, я сказал тебе идти со мной. Я сказал тебе помочь мне, хотя и знал, что меня поймали, а они не знали, что ты был там. Я должен был приказать бежать. Он не может смотреть в лицо Микадзуки, лишь глубокий вдох и пульсация в висках позволяют ему продолжать. - Все это время я заставлял тебя делать лишь то, что я хочу, и я ... Я никогда не думал, что ... - вдох, выдох. - Я никогда не думал о тебе. Мне очень жаль. Из-за меня ты был ранен... Молчание. Секунды растягиваются в минуты, и требуется много времени, чтобы Орга прорвался сквозь паутину вины и нашел в себе щепотку мужества посмотреть Микадзуки в глаза. Широко распахнутые, растерянные глаза. - Орга, я не против делать то, что ты просишь, - говорит тот, и Орга замечает, что смотрит на забор, лишь бы избежать дальше смотреть в глаза Микадзуки. - Ты приглядываешь за мной. Конечно, я должен делать то, что ты говоришь. Эти слова тяжестью наваливаются на Оргу, душат его, как та рука, что давеча сжимала горло. Горячие слезы, уже не сдерживаясь, текут из глаз. О, боги, как он облажался! - Нет, я был эгоистом, я не думал о тебе… - Но ты и не должен. - От того как Микадзуки спокойно говорит это, словно цитируя простой факт, пробирает озноб. - Я буду слушаться тебя в любом случае. - В этом и беда!!! В первый раз в жизни Микадзуки вздрагивает, и когда он это делает, Орга чувствует что внутри него что-то прорывается. Слова, сочащиеся раскаянием, выплескиваются с губ. - Я должен был чаще с тобой говорить, убеждаться, что ты все в порядке. Прикрывать тебя. Я был трусом и идиотом, а ты заслуживаешь большего. Ты только и делал, что спасал мою жизнь, с нашей первой встречи! Черт подери, Мика, разве я не заставлял тебя делать то, о чем ты жалел? Неужели ты не ненавидишь меня?! Слезы струятся по лицу, и он трет кулаками глаза, от затрудненных вдохов спазмы боли пробегают по всему телу. Он трясет головой, стараясь не поперхнуться при попытке вдохнуть еще немного воздуха, чтобы продолжить. Но слова больше не идут, и он просто дышит. - Я не ненавижу тебя. Я хочу остаться с тобой, - тихо говорит Микадзуки. - И я хочу быть полезным тебе. Проходит еще несколько минут, прежде чем Орге удается опустить руки и снова заглянуть в глаза своему другу. - Мика, ты уже в тысячу раз полезнее, чем я. И ты даже не можешь этого понять ... Я просто пользовался тобой, и это было отвратительно. А ты даже не знаешь, насколько мерзко я поступал. Но я-то знаю. Он чувствует, что Микадзуки переваривает эту информацию в своей голове. Тот слегка кивает, капля крови стекает по его лбу и вдоль носа. Орга понимает это как знак того, что можно продолжать. - Я не буду заставлять тебя остаться со мной. Я хочу, чтобы ты знал, что я делал неправильные вещи, но я не буду больше так делать. Я ... Я не могу без тебя, но я не заставлю тебя остаться! - Он выдавил из себя короткий, невеселый смешок. - Нелепо просить о втором шансе учитывая то, что я только что сказал, но я попытаюсь. Я хочу исправить всё, что натворил, если ты позволишь мне… - Я останусь, - выпаливает Микадзуки еще до того как Орга заканчивает предложение. Его ясные и честные глаза смотрят прямо в душу Орге. - Я хочу остаться с тобой. Я не ... не знал, что это было неправильно. Спасибо, что рассказал мне. Ты бы не говорил этого, если б это было неправдой. Облегчение волной нахлынуло на Оргу, туша огонь в его груди. - Я буду говорить с тобой обо всём. С этого момента. Я обещаю. - Хорошо. - И ты можешь тоже говорить со мной. Ты можешь сказать мне нет, если тебе будет не нравиться то, что я делаю, и я остановлюсь. Ты можешь высказывать разные идеи, и я буду их слушать. - Хорошо. - Ты очень важен для меня, Мика. Спасибо тебе. Ты ... ты больше, чем я заслуживаю. Я стану достоин тебя. Я стану достоин. Снова повисает тишина, но в воздухе больше нет напряжения, и горло Орги уже меньше горит от вдохов, и его спина слегка распрямляется. Микадзуки медленно протягивает руку, предлагая ее Орге. Орга немедленно хватает ее, крепко сжимая в своей ладони, и Микадзуки слабо пожимает ее. Орга видит, как его губы слегка изгибаются в первой в жизни улыбке. *** - Ты тоже очень важен для меня, Орга. Микадзуки никогда не был более честен.