Несчастный случай

Лаборатории усиленной защиты в редстонском отделении НЗАМИПС располагались в отдельном крыле и были максимально изолированы от остального здания — необходимая мера предосторожности. Конечно, по качеству оборудования и уровню защитных мер они уступали армейским лабораториям, но все равно, некоторых проводимых в них экспериментов хватило бы, чтобы разнести (заразить свежеизобретенной дрянью, сжечь, проклясть…) пару близлежащих кварталов. Доклады о произошедших там за день мелких ЧП ложились на стол старшего координатора только под вечер. Мелких — значит, быстро локализованных и без человеческих жертв: кто-то словил откат от собственного проклятья, у кого-то взбесилась модифицированная плесень и всех перекусала, а кому-то шкаф на голову упал. Такого рода «несчастных случаев» всегда хватало с избытком, поэтому Ларкес до поры до времени не возражал против незначительного нарушения правил, предписывающих незамедлительно сообщать о происшествиях. Но сегодня, бегло просматривая бумаги, он неожиданно споткнулся о знакомое имя. Неужели?.. Ларкес выпрямился в кресле, вернулся к началу документа и перечитал его еще раз, предельно внимательно. Дважды. Потом медленно отложил лист в сторону, в третий раз прокручивая в мыслях ключевые моменты, и поймал себя на том, что бессознательно забарабанил пальцами по столу. Он резко сжал руку в кулак и встал: пожалуй, стоило нанести визит вежливости. А вот почему о случившемся не доложили три часа назад — еще предстояло разобраться. Пресловутое время попустительства закончилось. В больничное крыло Ларкеса пропустили сразу, как только он показал удостоверение. Администратор проводил его умеренно любопытным взглядом и вернулся к кроссворду, очевидно, решив, что о делах, которые привели старшего координатора в больницу, лучше не задумываться. Меньше знаешь — крепче спишь! Нужная палата оказалась в конце коридора. Подходя, Ларкес невольно замедлил шаг — воспоминания о прошлом подобном посещении оказались неприятными — но тут же выбросил из головы лишние мысли и постучал в дверь. — Да, входите, — раздался незнакомый мужской голос. Ларкес вошел. Палата была небольшой, но светлой. Томас сидел на кровати поверх одеяла, одетый в стандартную безликую больничную одежду, и выглядел очень недовольным. Ларкес окинул его быстрым взглядом: внешне никаких травм и повреждений заметно не было. В отчете это упоминалось, но почему-то оказалось важно увидеть своими глазами. Рядом с Томасом стоял мужчина в белом халате с эмблемой целителя на груди и с профессионально доброжелательным выражением лица. — Здравствуйте, господин координатор, — вежливо поздоровался он. — Меня зовут Мишель Верден, я занимаюсь случаем мистера Тангора. Томас взглянул на Ларкеса, слегка кивнул в знак приветствия, и повернулся к Вердену. Резким жестом показал ему страницу толстого блокнота, который сжимал в руках. Целитель посмотрел на нее и вздохнул. — Нет, мистер Тангор, вам придется задержаться здесь еще на двадцать часов. До тех пор, пока мы не будем полностью уверены в отсутствии других побочных эффектов. Вы ведь не хотели бы лишиться еще и зрения? Или слуха? Томас нахмурился, быстро написал что-то в блокноте и снова ткнул им в лицо Вердену. Тот быстро прочитал написанное и ответил: — Вашу одежду вернут вам после выписки, это обычная практика. Эффективная практика, отметил про себя Ларкес. Сбежать из больницы, не дожидаясь одобрения целителей и наплевав на возможные осложнения — нормальный порыв для любого черного. Но сбежать в больничной робе и в таком виде добираться до дома… нет. Репутация дороже. Томас опустил блокнот и горячо выругался — при этом из его рта не донеслось ни звука. Целитель сделал вид, что ничего не заметил, и объявил: — Теперь, если неотложных вопросов больше нет, я должен проверить других пациентов. Я вернусь через час. Мистер Тангор, если вам что-то понадобится, сигнальный амулет на стене справа от кровати. Господин координатор, — Верден вежливо кивнул и вышел. Томас проводил его раздраженным взглядом и снова обратил внимание на Ларкеса. Тот безжалостно подавил внезапный приступ какого-то неловкого чувства (что это и откуда?), сразу перейдя к делу: — Что произошло в лаборатории? В отчете инцидент был описан достаточно подробно, но некоторые вещи все же лучше узнавать от непосредственного участника. Раз уж есть такая возможность. Во взгляде Томаса появился страдальческий оттенок, он потянулся к блокноту, но Ларкес остановил его: — В этом нет необходимости, я умею читать по губам. Томас недоверчиво посмотрел на него, а потом бросил блокнот на тумбочку. «Ну слава предкам! А то меня эта писанина уже так задолбала — сил нет! Идиотские вопросы, идиотские тесты, да еще эта долбаная перестраховка! Заколебали! У меня только голос отказал, а не мозги — как бы некоторым ни хотелось доказать обратное!» Ларкес проигнорировал эмоциональный всплеск. Должно быть, внезапное ограничение в общении далось Томасу непросто. Черный маг может быть насколько угодно неразговорчивым и замкнутым — до тех пор, пока это его выбор, а не глупое стечение обстоятельств. — Мне доложили, что произошел несчастный случай… «Брехня!» Ларкес поднял бровь на рассчитанные пять миллиметров, Томас снова нахмурился. «Это не был несчастный случай — у меня вообще никогда и ничего случайно не взрывалось! Что я, не знаю, с чем работаю? Это какая-то сволочь запихала левый амулет туда, где его быть не должно. Найду — прокляну!» Он говорил искренне — даже не будучи эмпатом, Ларкес в этом не усомнился. Но если все действительно обстояло так… Тогда могло оказаться, что на Томаса снова было совершено покушение, причем (что самое отвратительное!) на территории Ларкеса. В каких-то сотнях метров от его кабинета! Непростительно. — Ты можешь рассказать все по порядку? Что именно взорвалось, что за амулет, где он оказался… «Ты мне веришь». Томас выглядел слегка удивленным. Ларкес почувствовал, как у него дернулась бровь — на этот раз непроизвольно. — Конечно. Не говорить же, что вопроса «верить или не верить» для него даже не возникло. Наверное, это было не совсем нормально, как для черного мага, так и для старшего координатора. Вот только «нормальность» перестала интересовать Ларкеса уже очень давно. «Нет, ты не подумай, я не возмущаюсь. Просто не ожидал, что ты так быстро…» Томас оборвал себя на полуслове, провел рукой по волосам и начал сначала: «Хорошо, давай по порядку. Я работал над… одной проблемой. Над чем именно — потом объясню, не перебивай, здесь без наглядного пособия все равно не получится. Постороннее плетение — белое! — почувствовал почти сразу, но все равно слишком поздно: сырье среагировало мгновенно, наспех поставленный щит все отразить не смог. А предварительную защиту я ставил, но не от белой же магии! Ее там просто не должно было быть. Очухался уже здесь, в компании с двумя медбратьями и диагнозом «временное поражение голосовых связок». Чтоб этого неизвестного доброжелателя Шорох сожрал!». Из уст любимого контактера нежитя угроза звучала удивительно серьезно. На беспокойство о преступнике Ларкес потратил меньше секунды (сожрет — спишем как несчастный случай), и занялся осмыслением другой информации. Томас ему не мешал, только изучал пристальным, подозрительно заинтересованным взглядом. — Нужно больше подробностей, — наконец Ларкес подвел итог. — Но для этого нужно осмотреть место происшествия. Целитель Верден говорил, что тебя выпишут завтра в два часа? «Если попросишь ты — выпишут хоть сейчас! Вылечить они меня все равно не могут, только порекомендовать ждать неделю, пока связки сами не восстановятся», — с плохо скрытым нетерпением перебил Томас. Ларкес поправил манжеты пальто. Нет, пожалуй, это не лучшая идея. — Я зайду завтра в два, — он замолчал, обдумывая новую мысль и уточнил: — Если кто-то из твоих… Кого? Ларкес попытался подобрать подходящее определение. Друзей? Знакомых? Родственников? Нет, его родственники в Краухарде, Томас не будет вызывать их по такому поводу. — Если ты уже не договорился с кем-то, — закончил он. Томас с недовольным видом пожал плечами. «Не хочу ни с кем перебрасываться записками, слишком неудобно. Приходи». Только здесь, с катастрофическим опозданием до Ларкеса дошло, что вообще-то, можно было просто назначить встречу в управлении. Даже нужно было! Но — отказываться от своих слов нельзя. Это будет выглядеть даже хуже, чем старший координатор, лично забирающий из больницы бывшего сотрудника. Ларкес последний раз посмотрел на Томаса (не слишком доволен, но и не зол, вроде бы сбегать самовольно не собирается), попрощался и вышел за дверь. Нет, не зря он отказался разговаривать с целителями о досрочной выписке, ему нужны эти двадцать часов. Сама ситуация — Томас в больнице и, возможно, отчасти по его вине (не досмотрел!) — вызывала у Ларкеса бурю трудно опознаваемых чувств, с которыми необходимо разобраться. И поскорее. По приказу Ларкеса все, что осталось после взрыва в лаборатории, бережно собрали и запаковали в непроницаемый пакет. Содержимое этого пакета сейчас и перетряхивал так увлеченно Томас. Что именно он искал, для Ларкеса пока оставалось загадкой — куча мусора выглядела странно, но не более того: остатки обгоревших знаков, сплавившиеся защитные амулеты, много грязного песка и стекла. Песок казался особенно неуместен. «Ага! Я же говорил, что он здесь был!» Томас выпрямился и торжествующе потряс зажатым в руке куском металла. На нем слабо чувствовались следы белой магии. Ларкес присмотрелся к остаткам амулета и неохотно признал: — Я не могу определить тип заклятия. «Я тоже. Но это пока неважно, найдем хозяина — узнаем!» Томас хищно улыбнулся, а у Ларкеса не сразу получилось перестать смотреть. Как правило, для черных магов такой прямой взгляд в лицо — уже практически вызов. Но сейчас ситуация была не совсем обычной, поэтому Томас не возражал… И это оказалось приятно. Отогнав смутное беспокойство (может, даже чересчур приятно), Ларкес сосредоточился на найденной улике. — Он совсем не чувствовался, пока ты его не вытащил, — задумчиво проговорил он. Обычно амулеты «фонят», слабее или сильнее — это зависит от умения создателя, но «фонят» обязательно. Если, конечно, их не потрудились экранировать… Томас ответил не сразу. У Ларкеса возникло ощущение, что он не хочет о чем-то рассказывать. «Он лежал в песке, поэтому его невозможно было почувствовать. То есть, пока я не нарушил изоляцию…» Ларкес внимательно изучил его лицо и медленно повторил: — Песок. Экранировал амулет. И не несколько метров песка, а тонкий слой. Так? Томас облизал губы. «Вообще-то, это не обычный песок, — неохотно сказал он. — Это остатки суэссонского голема». — Останки голема, — безэмоционально повторил Ларкес. Мысль его бешено работала, вытаскивая из памяти все подробности давней истории. «Да, того самого, которого «чистильщики» перебаламутили, пока лазили по шахтам. Он оказался алхимическим конструктом — удивительно создание, я никогда ничего подобного не видел! Но — агрессивное и плохо приручаемое, так что пришлось пустить его на сырье». Ларкес краем сознания отметил, как скромно Томас умолчал о собственной роли в «баламучении» суэссонских шахт, и сосредоточился на главном: — Ты экспериментировал с остатками алхимического конструкта из прошлой эпохи. Томас прищурился. «Во-первых, не со всеми останками! Большую часть Райк куда-то упер, вроде бы даже в «надзор» — пошли им запрос, если хочешь узнать, куда они дели ценный материал. А во-вторых, не просто экспериментировал, а очень успешно экспериментировал. Важное различие! Как я, по-твоему, разобрался с Искусниками в Финкауне?» Все акции Искусников, и успешные, и успешно саботированные, Ларкес знал наизусть. — Гигантские муравьи, которые им померещились, как-то связаны с этим песком? «Напрямую связаны, — Томас помедлил, оценивающе посмотрел на Ларкеса, а потом махнул рукой. — Ладно, смотри». И прикоснулся к Источнику. Он начал плести что-то невероятно тонкое и сложное, и песок словно ожил: подчиняясь плетению, как металлическая стружка — магниту, песчинки притягивались друг к другу. Через несколько мгновений вместо бесформенно кучи на столе замер добрый десяток муравьев размером с ладонь. Внешне Ларкес легко сохранил невозмутимое лицо, и даже (что сложнее) проследил за руками — но, судя по довольному виду Томаса, расширенные зрачки все равно выдали его с головой. А значит, особого смысла притворяться нет. — Потрясающе. «А то!» — с гордостью отозвался Томас. Потенциал такого изобретения было невозможно переоценить, Ларкес мог, не сходя с места, набросать несколько десятков сценариев возможных операций. Вот только плетение, которое использовал Томас… немногие маги могли бы его повторить. И даже толком рассмотреть — далеко не все! А ведь это только вершина горы, оставались не проясненными вопросы управления муравьиным отрядом, возможность превращения в других насекомых и еще многое другое. Ларкес скрестил руки на груди и с напряженным вниманием разглядывал неподвижных насекомых. Томас заметил его интерес. «Матрицу собрал сам, почти месяц наблюдал за муравьями, все колени истер. Сложные, заразы, вот уж никогда раньше не думал». — Муравейник — сложно организованное сообщество, — отрешенно подтвердил Ларкес. Он как раз заметил кое-что в заклятии. — Твои… конструкты почти не могут общаться друг с другом. Почему? Такая особенность сильно ограничивала самостоятельность миниатюрных големов. «Пока не придумал, как. В природе они общаются с помощью запахов и феромонов, — Томас слегка пошевелил пальцами. Повинуясь его движению, муравьи построились в шеренгу. — С големами это невоспроизводимо». — Есть другие способы невербальной коммуникации, у насекомых в том числе. Например, так. Ларкес растормошил Источник и медленно, шаг за шагом воспроизвел кусок плетения. За создание полного подобия он бы не взялся (по крайней мере, без тщательной подготовки), но чтобы проиллюстрировать свою мысль, небольшой части хватило. Томас внимательно изучил получившийся узор. «Слишком энергоемко… Но идея неплоха». Он поднял глаза на Ларкеса. «Ты вроде бы не природник, — полушутливо отозвался он. — И не некромант. Откуда познания? Я думал, я один такой, с нестандартными интересами». — Я — координатор. Управление группами индивидуумов, иногда даже не особенно разумных — это то, чем я занимаюсь. А по сравнению с некоторыми подчиненными, например, с тем же полковником Грокком, даже насекомые-големы значительно выигрывали в интеллекте. Да, свою задачу (тупую и неблагодарную, под стать исполнителю) тот выполнил, но все равно: гулям, съевшим кретина, Ларкес в глубине души желал приятного аппетита. «Ха. Возьму на заметку. Но у нас вообще-то другая нерешенная проблема, — словно спохватившись, Томас одним движением руки превратил муравье обратно в кучу песка. — Поговорим потом, когда найдем гада, который подкинул мне «подарочек»». Ларкес мысленно согласился с такой расстановкой приоритетов. Но взглядом дал Томасу понять, что это «потом» обязательно наступит. — Для начала необходимо выяснить, как смогли доставить сюда амулет, — сказал он. — Все, что приносят или выносят из лаборатории, тщательно проверяется. Томас задумался. «Тогда как?.. Стоп. Подожди-ка» Томас подошел к шкафу и, пошарив на полках, осторожно вытащил стеклянную пятилитровую банку. Доверху заполненную грязным песком. Ларкес смотрел на это со сложными чувствами. Пожалуй, нужно будет аккуратно выяснить у Томаса, сколько именно «сырья» он скрыл от «надзора». Томас остановился пояснить: «Дежурный, который проверял лабораторию вчера, все еще на месте, так? Хочу проверить одну идею», — и решительно вышел за дверь. Ларкесу осталось только следовать за ним, благо, далеко идти не пришлось. Дежурный, сидевший на выходе из лабораторного крыла, едва увидев банку с песком в руках Томаса, удивленно воскликнул: — Опять? Томас довольно хмыкнул. Ларкес с просыпающимся азартом почувствовал, что разгадка близко. — Вчера эту банку выносили из лаборатории? — Кевин таскал туда-сюда, — подтвердил дежурный. — Но кроме песка там ничего не было, и амулеты молчали, поэтому ему никто не мешал… Что-то не так? Ларкес ответил холодным взглядом. — Где он сейчас? — Э-э… — дежурный неуверенно посмотрел на Томаса. — Скорее всего, в комнате отдыха? Если их не забрали на полигон. — Спасибо, — ровным голосом ответил Ларкес. Кевин, молодой «чистильщик», действительно нашелся в комнате отдыха. Он заметно напрягся при виде Томаса с банкой, и окончательно спал с лица, когда увидел Ларкеса. Общеизвестно, что черные маги не испытывают страха… однако, инстинкт самосохранения у них есть. И этот инстинкт явственно подсказывал Кевину, что ничего хорошего его не ждет. — Я не хотел! Томас с громким стуком поставил перед ним банку и мрачно улыбнулся, когда «чистильщик» дернулся. — Да? — обманчиво мягко переспросил Ларкес. — Чего именно — не хотел? Он был уверен, что, при желании, мог бы вспомнить полное имя «чистильщика». Но желания не возникало — возникал порыв взять этого вредителя за шею и только потом задавать вопросы. Кевин подавился вдохом. Потом все-таки откашлялся, нервно покосился на Томаса и начал рассказывать. О скучной обязанности убираться в лаборатории после чужих экспериментов, о куче амулетов, оставленных беспечными белыми без присмотра (все равно никто не хватится!), и о своей гениальной идее воспользоваться странным песком, который, как он случайно узнал, может их спрятать. Слушая сбивчивый монолог, Ларкес напомнил себе обязательно уточнить уровень подготовки недавнего набора «чистильщиков». Если это — один из типичных представителей, то что-то требуется срочно менять. — Что за амулет был последним? — сухо спросил он. Оказалось, новая разработка Братьев Салема: амулет, изменяющий тембр голоса. О том, зачем ему понадобился такой, Кевин отвечал невнятно и еще больше опускал глаза. Впрочем, его неровный, то и дело срывающийся на фальцет голос наводил на мысли. После этого воцарилась тишина. Ларкес посмотрел на Томаса — все это время он стоял, скрестив руки на груди и не вмешиваясь в разговор. «Лучше бы это были Искусники», — мрачно подытожил он. Ларкес кивнул. По крайне мере, тогда у происходящего не было бы мерзкого привкуса идиотизма. Враг должен быть врагом, а не жадным неразборчивым в средствах дураком! «И что с этим делать? — Томас кивнул на замершего на месте Кевина. — Тут даже мстить всерьез неловко — что взять с придурка?» А вот с этим Ларкес был в корне не согласен: глупость не должна освобождать от ответственности, скорее уж наоборот, усугублять вину. — Я разберусь. Например, на Острове Короля уже давно нет смотрителя. Пора исправить это досадное упущение. Словно почувствовав направление мыслей начальства, Кевин обеспокоенно заерзал. Однако, против ожидания, в свой кабинет Ларкес вернулся нескоро: разбирательство с проштрафившемся «чистильщиком» заняло больше времени, чем он рассчитывал. Томас отказался его сопровождать, объяснив тем, что ему «смотреть на эту рожу противно» и вообще, есть дела поинтереснее. Зато на своем столе Ларкес нашел лист бумаги. Знакомым размашистым почерком на нем было написано: «Завтра, в час дня, в лаборатории. С меня — плетение, с тебя — материал. Потряси Райка, там еще килограммов семьдесят должно быть, а без моей помощи они все равно ничего с ним сделать не смогут!» Ларкес перечитал записку несколько раз, почти весело поражаясь самоуверенности Томаса: у кого-то наглость явно была не только вторым, но и первым счастьем… Хотя нельзя сказать, что он того не заслуживал. Ларкес сложил исписанный лист пополам и спрятал в карман. Зачем — он и сам не смог бы объяснить, даже если бы пожелал. А еще ему почему-то совершенно не хотелось рассказывать Томасу о том, что, на самом деле, читать по губам в «надзоре» умеет не только старший координатор, но и большая часть кураторов и эмпатов.