* * *
Редстон встретил меня слабым снегопадом. Белый пух красиво оседал на домах, деревьях и клумбах, а на дорогах тотчас же исчезал, превращаясь в грязную жижу. Но рассекатели на мотоцикле справлялись отлично, после новой модификации, специально для суэссонской весны, их вообще трудно было перегрузить, поэтому мне ничто не мешало заново знакомиться с городом. Редстон за время моего отсутствия практически не изменился. Нет, какие-то перемены, разумеется, произошли: склады на берегу заново отстроили, открылся сквер, заканчивалось строительство нового жилого района. Но лично для меня эти мелочи мало что значили. Университет всё ещё стоял на прежнем месте, здание управления НЗАМИПС до сих пор никто не взорвал — была у меня когда-то такая мечта — и в целом город выглядел по-прежнему. Поскольку никаких неотложных дел у меня запланировано не было, я не торопясь прогулялся по памятным местам. Их оказалось не так много: пара знакомых баров, набережная с видом на руины колледжа святого Иоганна Фемма, театр… Но расширять этот список за счет свалки и газогенераторного завода я не стал. Вместо этого загнал мотоцикл на платную стоянку (если решу здесь задержаться, надо будет гараж завести) и заглянул в Университет — вспомнить юность. И знаете, оказалось, что многие профессора меня тоже прекрасно помнят! Причем, в мистере Ракшате я и не сомневался — ту кафедру, которую я расколотил, так до конца и не починили. Декан по секрету признался, что теперь её на зачетах демонстрирует: кто определит использованное проклятье и сможет повторить, получит «отлично» автоматом. А вот радушный приём от моих бывших преподавателей алхимии немного удивил. Да, в этой сфере я крутой специалист, но так уж получилось, что самые громкие мои успехи очень быстро прятали под тройным грифом «СЕКРЕТНО», а на некоторых патентах сам Ларкес чуть ли не отвращающие знаки рисовал. Были, конечно, ещё автомобильные амулеты — но это всё-таки не то, поэтому вряд ли моё имя часто упоминали в списках почетных выпускников алхимического факультета. Однако, поди ж ты — встретили, предложили чаю (с коньяком), душевно обсудили новую статью из «Вестника», поспорили о перспективе применения в металлургии редкоземельных элементов. Звали приходить ещё. Под конец, слегка ошеломлённый, я завернул в клуб любителей раритетной механики, полюбовался на ходики, давным-давно лично мною собранные из хлама. Всё это наводило на мысли: я неожиданно осознал, что никогда не задумывался о том, какие места успел «обжить». Честно говоря, вообще не планировал этим заниматься, оно как-то получалось само собой: сначала Дом Удавленника в Суэссоне, теперь вот Редстон… Может, мне и тут, в пригороде, особняк отстроить? Или сразу башню. А что: и уединение, и цивилизация под боком, и от семьи не слишком далеко. Поддавшись ностальгии, даже думал, не зайти ли в «надзор», поздороваться с бывшими коллегами, но вовремя одумался. Я не я буду, если те самые коллеги уже не в курсе моего приезда! А с господина старшего координатора вообще сталось бы покупку билетов на редстонский экспресс отслеживать — возникало у меня такое смутное подозрение. Так что пусть лучше они сами ко мне приходят, а я, как хозяин, стану решать, с чем встречать гостей: с чаем или с моим новым репеллентом. Долго ждать не пришлось. Уже на следующий день после моего приезда, где-то около десяти часов вечера раздался стук в дверь. Я открыл и… на самом деле, не слишком удивился. Старший координатор северо-западного региона Рэм Ларкес вежливо кивнул в знак приветствия. На его плечах лежали снежинки, а сам он выглядел так, словно не спал уже несколько дней: лицо бледнее обычного и под глазами мешки. — Что, где-то случился пожар? — Я посторонился, пропуская его в квартиру. Опыт и интуиция разом сигнализировали, что подобный визит — это не к добру, и лучше было бы захлопнуть дверь и сделать вид, что дома никого нет. Но мне стало любопытно, кто или что так довело Ларкеса. Не в его привычках лично навещать бывших (или уже — внештатных? Я пока не определился) сотрудников посреди ночи, он скорее бы по телефону пригласил, или курьера послал. Так в чём дело? Искусников раздавили полностью, Империя к нам вторгаться передумала… неужели здесь ещё какой-нибудь всемирный заговор зреет, а я не в курсе? Ларкес покачал головой. — Лучше бы это был пожар, — невыразительно сказал он, рассеянно стряхнул с плеч снежинки и запоздало добавил: — С возвращением в Редстон. — Спасибо. На этом с расшаркиваниями мы закончили, по обоюдному молчаливому согласию. Я ещё раз внимательно осмотрел Ларкеса, замечая и криво повязанный галстук, и легкий беспорядок в волосах, и общую замотанность. Да, всемирный заговор, не иначе — когда б ещё он из дома вышел в таком неидеальном виде? — И ты проходи, рассказывай, что у вас случилось… — я махнул рукой в сторону гостиной. Кофе ему предложить, что ли? Похоже, что взбодриться ему бы не помешало. — Только сразу говорю: я ничего не обещаю! И вообще, у меня отпуск. Ларкес не стал уточнять, что за отпуск и кто мне его дал, если я пока ни на кого не работаю. Он аккуратно повесил пальто на вешалку и тщательно вытер обувь о коврик, прежде чем пройти в гостиную. Там сел в предложенное кресло и начал рассказывать. А через пять минут я всё-таки сходил нам за кофе, потому что стало ясно: быстро разобраться не получится. — Погоди, ты сперва объясни конкретнее, что именно в этой… Лесовке появилось? — В Лесковке, — поправил меня Ларкес и терпеливо повторил: — Около семи вечера поступил срочный вызов — всплеск потусторонней активности в пригороде. В одном из посёлков появились гули, по предварительным данным - не меньше полусотни, все недавно заражённые. Бывшие жители соседней деревни. — Нет, это-то я понял, — перебил я, махнув рукой. — Спрашиваю — что ещё? Здесь же всего пару лет назад всю округу перетрясли, нежитей затравили и серьезную дрянь вынесли. А гули, тем более в таких количествах, сами по себе из воздуха не возникают! Не может быть, чтобы там никакой другой гадости не было. Мой богатый опыт столкновения с потусторонним подсказывал, что дело нечисто. Гули — они как тараканы, чтобы заселили кухню, надо сперва прикормить парочку и подождать, пока размножатся. Только, в отличие от насекомых, нежити слабо заинтересованы в увеличении своего рода, так что ждать придется годами. Те гоулы, которых я в самом начале свой карьеры ухайдакал, в лесу чуть ли не столетие втроём куковали! Исключение представляют районы, пострадавшие от войн и эпидемий, где многочисленные трупы попросту не успевают сжигать, но в деревенской-то глуши что могло случиться для подобного эффекта? Ларкес вздохнул. — Да, я знаю. Но по свидетельству выжившей, именно из воздуха они и появились — внезапно и за одну ночь. Предвосхищая другие вопросы: нет, никаких других сведений, способных прояснить ситуацию, пока не поступило, инцидент произошёл пару часов назад. Меня ждут на месте происшествия, — он взглянул на часы, — десять минут назад. И помощь опытного специалиста там жизненно необходима! В переводе на человеческий язык: случилась какая-то непонятная фигня и «надзору» срочно понадобился мастер по разрешению разной непонятной фигни. Кто бы сомневался, что первым делом вспомнили обо мне — вопрос «почему чуть что, так я сразу крайний?» перестал быть смешным уже пару лет назад. Но ехать куда-то среди ночи… Я поставил опустевшую чашку на столик и смерил Ларкеса расчётливым взглядом — он вежливо опустил глаза. Сейчас всё зависит от того, насколько настойчиво и убедительно он будет меня уговаривать. Ну, и от размера гонорара, разумеется. — Так у вас в управлении не протолкнуться от разных «специалистов». Плюс теперь ещё целая секция ретроспективной анимации, если нужен именно некромант. Я здесь при чём? — притворно удивился я. — Напряги Сатала! Или кого-то из молодежи, некоторые из них вполне прилично разбираются в деле. А я об этом точно знаю — сам с ними занимался, был у меня такой увлекательный контракт. Ларкес отставил чашку и посмотрел на меня. — При том, что ты — лучший. И вот это был удар ниже пояса. Причём зацепило меня даже не словами, а тем, как Ларкес их произнес: спокойно, без малейшей лести, словно самой собой разумеющееся… с уважением. И ведь знаю, что искренность точно рассчитанная, но, Шорох возьми, приятно же! Черная натура с подозрительной готовностью дала отбой, и у меня исчезло даже желание поупираться для вида. Не так уж я устал, если подумать, да и планов на завтра у меня нет. Но признаваться в этом ни за что не стану. — Двойная ставка. За срочность. Уточнение не лишнее: если я правильно понял, выезжать придётся прямо сейчас. — Идет, — тут же согласился Ларкес. Эх, значит, мало запросил! Но передумывать поздно, будет выглядеть несолидно. Ларкес встал с кресла одним движением и явно уже был готов отправляться в дорогу. — Контракт стандартный, подпишешь завтра в управлении… — уточнил он и с явной неохотой добавил: — Или можем заехать сейчас, если хочешь. Руки у него нервно дрогнули — похоже, мысль о лишней задержке ему не нравилась. — Нет, завтра меня вполне устраивает. Подвоха с этой стороны я не опасался — «надзор» может быть той ещё головной болью, зато мелкого мошенничества за ними никогда не водилось. Странно другое: что Ларкес заранее не приготовил этот самый контракт, в трех экземплярах и со всеми необходимыми печатями. Неужели этот случай его действительно настолько выбил из колеи? На улице стояла уже знакомая мне черная машина, судя по всему, личный транспорт Ларкеса — кстати, неплохой автомобиль, как механик, я одобрил. Водителя не было, Ларкес сам сел за руль, а я устроился на соседнем сидении и с сомнением посмотрел на его утомлённое лицо. — И далеко нам ехать? Не уснёшь за рулем? У Ларкеса дёрнулась щека. — Ближайшие двенадцать часов я нигде не усну, даже если попытаюсь. Значит, стимуляторы. Была в походном наборе НЗАМИПС такая склянка, которая здорово выручала в экстренных случаях, но отходняк потом накрывал премерзкий: нечто среднее между похмельем и дикой усталостью, словно выдул ведро спирта и в одиночку вспахал все поля Арангена. — Не слишком крутые меры, чтобы одну ночь поработать сверхурочно? — Если бы — одну, — Ларкес, пристёгиваясь, дернул ремень безопасности чуть резче, чем нужно, и туманно объяснил: — Чрезвычайные происшествия потому так и называются, что случаются в самое неподходящее время. Я не стал уточнять. Обычная рутина «надзора» — не очень интересная тема, по опыту знаю, а если бы случилось что-то занимательное, меня бы пригласили раньше. Ларкес завёл мотор и включил фары, машина мягко выехала на дорогу. Я проводил взглядом свой дом и на удивление легко смирился с тем, что поспать сегодня точно не удастся. — А надо ли вообще настолько спешить? Я так понимаю, местность уже изолировали, нежити в ближайшее время никуда не денутся. Разбираться с не-мёртвыми утром было бы удобнее со всех сторон. Свежие гули, конечно, не так опасны, но ловить их в темноте — то ещё удовольствие. — Гули не денутся, но причина их появления… — Ларкес оборвал фразу и сильнее стиснул руль. — К тому же, удержать под контролем слухи тоже непросто, а мне на этот раз хотелось бы обойтись без истерии в прессе. — Думаешь, получится? — скептически спросил я. — Я бы не слишком надеялся. Насколько я знаю наших журналистов, нюх на катастрофы и скандалы у них потрясающий. А хватка, как у Шороха: сколько они мне вспоминали один несчастный случай с теми гоулами! Ларкес промолчал. Довольно скоро мы выехали из города, но машина продолжала лететь всё так же ровно и быстро. Наверняка без магии здесь не обошлось — мы легко проезжали по любым участкам дороги, ухабов совсем не чувствовалось. Мотор негромко урчал, сиденье оказалось удобным, за окном виднелась сплошная темнота, иногда разбавляемая редкими огнями то ли фонарей, то ли фар встречных машин, и я сам не заметил, как начал проваливаться в дрему. Поразмыслив, решил не сопротивляться — делать всё равно было нечего, заводить праздные разговоры меня не тянуло. А когда прибудем на место, Ларкес разбудит. Поэтому я с чистой совестью откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза.* * *
К сожалению, ни пророческих видений, ни даже захватывающих снов мне не обломилось. Снилась какая-то чушь, мешанина разных образов и цветов, вроде бы я несколько раз просыпался, но ненадолго. Сон слетел с меня полностью только тогда, когда машина остановилась. Сначала я почувствовал прекращение движения (оно меня и разбудило), и только потом — легкое прикосновение к плечу. Открыв глаза, я встретился взглядом с Ларкесом. Он смотрел на меня немного дольше, чем разрешают неписаные правила вежливости, и на его лице было непонятное выражение. Я не успел сообразить — какое именно. На короткое мгновение мне показалось, будто он собирается что-то сказать, но Ларкес просто убрал руку, отвернулся и молча вышел из машины. Хм. Или может, мне спросонья померещилось. — Как долго мы ехали? — спросил я, тоже выбираясь наружу. Выпрямить, наконец, спину было приятно: каким бы уютным не казалось сиденье, за время поездки мышцы затекли. — Чуть больше часа, — Ларкес захлопнул дверцу со своей стороны и бросил на замок какое-то проклятье, видимо, что-то противоугонное. Логично — магу с его навыками нет нужды использовать промышленные амулеты. Я огляделся: поселок ничем не отличался от десятка других таких же по всему округу, которых я вдоволь навидался, пока нежитей гонял. Построены они все были примерно одинаково: неровные и пестрые ряды домов, чаще всего деревянных, часовня, кладбище на отшибе, а в центре обязательно широкая площадь — центр культурной жизни. Пока мы ехали, уже окончательно стемнело, но в самом поселке было светло: по периметру стояли трехногие армейские прожекторы, возвышаясь над домами метра на два. Под их лучами снег блестел, как стеклянный, а тени забились в самые дальние углы. Насколько я знал эту модель, электричество они должны жрать, как сволочи, но зато проблем с видимостью не возникало. — Ясно. Так это и есть Лесовка? — Лесковка, — снова поправил Ларкес. К слову, он по-прежнему выглядел усталым, хотя падать с ног вроде не собирался. Стимулятор должен пока работать на полную мощность. Я мысленно засек время (вычесть из двенадцати часов один труда не составило), просто на всякий случай, чтобы знать, когда нужно будет срочно сворачивать расследование. Да, строго говоря, здоровье Ларкеса — не моя забота, но что, если он и правда свалится? Прикормленных старших координаторов надо беречь. Тем более, мне, может быть, на его территории ещё башню строить! — Лесковка, Лесовка… Одна фигня, — отмахнулся я. — Пошли лучше разбираться, что у них там стряслось! Со второго взгляда стало ясно, что кое-чем Лесковка от других поселков всё же отличалась: например, на улицах я не заметил ни местных жителей, ни животных, даже дворняги не лаяли и кошки по заборам не шныряли — зато «чистильщики» бродили толпами. Ну, может и не толпами, конечно, но несколько групп я точно насчитал: чёрные неторопливо патрулировали улицы (до нас никто не дошёл, едва завидев Ларкеса, все резко сворачивали в боковые проулки). А на окнах домов даже ставни оказались намертво закрыты. Хотя в одном из окон в щель между досками я увидел мелькнувший силуэт — значит, людей не эвакуировали, а заперлись они изнутри сами. Но местных понять можно: когда в огород лезут гули, любой нормальный человек сразу в доме засядет и на семь замков запрётся. А уж если за гулями ещё и отряд чёрных носится с матюгами… Подозреваю, даже объявлять комендантский час не было необходимости, люди и без приказов с радостью забаррикадировались. Как и говорил Ларкес, нас уже ждали — мы едва успели сделать пару шагов по улице, когда из самого высокого дома (единственного с открытыми ставнями) выскочил высокий коротко стриженый «чистильщик» и сразу направился к нам. — Капитан Дэвид Плаш, — сходу представился он. — Здравствуйте, господин координатор. В мою сторону капитан посмотрел мельком и только один раз, а вот от Ларкеса старательно отводил взгляд. — Как обстоят дела? — Ларкес изучал его очень внимательно. — Новых жертв не было, округа почти полностью зачищена, выловили пятьдесят восемь тварей. Уже полчаса, как всё тихо. Оцепление на дорогах выставлено, но, кроме вас, никто не проезжал. — Хорошо, — отозвался Ларкес. — А сколько тел ещё не утилизировано? — Девятнадцать, — на удивление быстро и точно ответил Плаш. Видимо, лично пересчитывал перед нашим приездом. Ларкес повернулся ко мне. — Взглянешь? Любоваться на трупы я не хотел. Вряд ли некромантия поможет узнать о них больше, чем дал бы простой осмотр — тронутое потусторонним тело невозможно допросить. Но всё же была небольшая вероятность, что это наведет на мысль о том, почему вдруг целая прорва народа разом перешла в не-мёртвое состояние. — Раз уж приехал, — я пожал плечами. — Сомневаюсь, правда, что это поможет. — Лишним не будет точно. Когда закончишь — я буду в доме старосты, — Ларкес указал на тот самый высокий дом, откуда вышел Плаш. — Выжившую разместили там, не так ли? Последний вопрос был адресован капитану. Тот отреагировал мгновенно: — Конечно! В отдельной комнате. Кроме эмпата, с ней никто не разговаривал, как и было велено. — Правильно, — одобрил Ларкес. Потом он ушел в дом, а мы с Плашем остались наедине (если не считать патрулирующих улицы «чистильщиков»). Что ж, чем быстрее начнем — тем быстрее закончим. Я обратился к нему: — Ну что, ведите, показывайте ваши трофеи! Тот скользнул взглядом по моей гражданской одежде, но свои мысли, какими бы они ни были, предпочёл оставить при себе. Коротко кивнул и повёл меня куда-то вглубь поселка. Интересно, это мое появление в компании Ларкеса на него подействовало? Старший координатор здесь, конечно, большое начальство, но я-то сам для капитана неизвестно кто. Ларкес не посчитал нужным меня представить — был уверен, что не потребуется, и меня будут слушать по одному его намеку? Чтобы так взывать к порядку даже без личного присутствия, нужно иметь нешуточный авторитет... Надо будет узнать, как у Ларкеса это получается. Хм, точно, как-нибудь приглашу его в Суэссон и на Райке проверю. Пока мы шли по извилистой улочке, я попытался выяснить у своего провожатого детали. — Можете что-нибудь рассказать об этих нежитях? Плаш посмотрел на меня с плохо скрываемым неудовольствием. Разговаривать с подозрительным незнакомцем ему не хотелось, но тень старшего координатора всё ещё незримо стояла у меня за плечами. — Гули как гули, — наконец неохотно ответил он. — Прут целой толпой, это да… Местного начальника посадить надо за то, что развел такой бардак на своей территории! Если будет нужно — посадят. В том, что Ларкес тщательно разберётся в причинах произошедшего и найдёт всех причастных, я не сомневался: в первую очередь это был его округ. — Необычного вы ничего не заметили? — продолжил я пытать Плаша. — Нет, дохнут как самые обычные, — капитан вздохнул. — Ну, разве что отмороженные они. — Что? — Медлительные очень и туго соображают, — пояснил он. — Но у свежаков такое бывает. Больше ничего выяснить мне не удалось — мы пришли к площади. Трупы гулей «чистильщики» стащили в центр и сложили в одну кучу. Так вокруг оставалось достаточно места, чтобы потом можно было сжечь всё одним махом, не подпалив ближайшие дома. Воняло знатно — хорошо ещё, что на дворе зима, тела не начали разлагаться и отвратительный запах не стал настолько сильным, как на газогенераторном заводе или финкаунской помойке… Тьфу, даже вспоминать не хочу! Дежурившие на площади чёрные предусмотрительно стояли по ветру и бросали на меня любопытные взгляды. Подойти познакомиться им мешало присутствие капитана, который замер слева от меня и стоически делал вид, что он — памятник. Я приблизился к телам (с наветренной стороны) и присмотрелся. Дохлые гули выглядели… как обычные дохлые гули. Хотя непосвященного, или ещё круче — белого, они могли бы напугать до мокрых штанов: длинные когти на руках и ногах, сочащаяся зеленая слизь, причудливо перекрученные мышцы под кожей, выпирающие не там, где должны бы. Жути добавляло то, что переродились они недавно и отдаленно ещё напоминали людей, главным образом, из-за одежды. Грязной, заскорузлой от крови и слизи, рваной, но неплохо сохранившейся. Для полного набора обычных «пугалок» не хватало только клыков, вылезающих за пределы челюстей — шеи дважды мертвецов заканчивались размочаленным бурым обрубком. Видимо, для верности, чтобы не гадать: смертельный был удар или не совсем, «чистильщики» просто посносили гулям головы. Здравый подход, я оценил. Но даже с клыками меня они всё равно не впечатлили бы: я на этих тварей насмотрелся и в псевдо живом, и в окончательно мёртвом виде, и дохлыми они мне определённо нравились больше. Легкую оторопь вызвало разве что количество: даже на фотографиях никогда не видел столько гулей за раз. А ведь здесь меньше половины! Одно дело было услышать от Ларкеса про толпу нежитей, а убедиться своими глазами — совсем другое. Ситуация действительно начинала походить на катастрофу, и вымотанный вид Ларкеса меня больше не удивлял. Ясно, почему он не хотел подпускать к этой истории журналистов: такое буйство потустороннего даже меня обескуражило, что уж говорить про обывателей. В округе паника начнется. Значит, нужно во что бы то ни стало докопаться до правды: около моего города такой пакости быть не должно! Я прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул, выравнивая ритм дыхания — для медитации здесь слишком холодно и людно («чистильщики» по-прежнему пялились мне в спину), но этого хватит — и разбудил Источник. Всерьёз ворожить мне не нужно, только прощупать тела. Я запустил простое поисковое проклятье… и почти сразу наткнулся на интересное. Опа! А это что? Кроме режущего нервы присутствия потустороннего, от которого сводило челюсти, я почувствовал что-то… знакомое? Похожее на остатки некромантической ауры, но настолько слабые и трудно уловимые, что едва ли кто-нибудь ещё мог их заметить. А вот это совсем пиздец. Я открыл глаза и по удивленному взгляду капитана Плаша понял, что последнюю фразу произнес вслух. Ну и наплевать. Я развернулся и быстрым шагом направился к дому старосты, если он хочет — пусть догоняет. В голове вертелись мысли о том, что, похоже, мой старый учитель некромантии не договорил много важных мелочей. Например, он ни разу не рассказывал мне о самом любимом занятии сказочных некромантов — создании собственной армии мертвецов. Если на уроках речь и заходила о массовом поднятии зомби, то только в виде шутки: мол, на редкость тупое, бессмысленное и опасное занятие, своего рода грабли для некромантов-недоучек. Я и привык думать, что это чушь и выдумки, но сейчас?.. Плаш меня на самом деле догнал, уже у самого крыльца, но преграждать дорогу или требовать объяснений не стал, ограничился сердитым сопением за спиной. Я поднялся по скрипучим ступенькам и зашел в просторную прихожую. Очередной «чистильщик», по-видимому, занимавший наблюдательный пост в кухне рядом, вышел было мне навстречу, но заметил сзади капитана и поспешно отступил. В доме было жарко, чтобы не запариться, пришлось сразу расстегнуть куртку, а потом повесить её на ближайший крючок. А вот коврика у дверей то ли никогда не было, то ли хозяева с собой утащили перед тем, как оставить жилище на милость чёрных. Поэтому комнату, в которой нужно было искать Ларкеса, я выбрал без труда — по самым свежим следам около двери. Перед тем, как войти, прислушался: изнутри доносился тихий девичий голос, слова разобрать не получалось. Помнится, Ларкес говорил о какой-то выжившей, к которой никого нельзя пускать… Вопрос: можно ли мне туда заходить? Я считал, что если бы Ларкес был против, то сказал бы (прямым текстом и два раза, вдруг я непонятливый) — но, с другой стороны, у капитана могло быть на этот счёт противоположное мнение. А, да ладно, ещё не хватало над ерундой голову ломать! Я развернулся к Плашу: — Спасибо, капитан, вы очень сильно помогли следствию, — сообщил я ему самым официальным тоном, каким только смог. А пока он вспоминает где, в чём именно и как помог... — Возвращайтесь к своим обязанностям! Как я и рассчитывал: пока капитан осмысливал мои слова и прикидывал, имею ли я вообще право отдавать команды, ноги автоматически унесли его обратно в прихожую. Пары секунд мне вполне хватило, чтобы проникнуть в комнату. Внутри за широким деревянным столом сидели двое: сам Ларкес и молодая девушка. У неё были длинные черные волосы, собранные в растрепанную косу, испуганные карие глаза и здоровенный свежий синяк на правой щеке. Меня она встретила таким настороженным взглядом, словно ожидала увидеть, по меньшей мере, гуля. А Ларкес даже не повернул голову. Он спокойно попросил девушку: — Пожалуйста, продолжайте. Девушка опустила взгляд и облизала губы. — Да. Я… Сейчас. Поскольку в небольшой комнатке не оказалось лишних стульев, а садиться на низкий мягкий диванчик — значило оказаться ниже всех, мне пришлось прислониться к стене и сделать вид, что так удобнее. Девушка тем временем собралась с мыслями и заговорила: — …Потому что тихо уж слишком было. Я выглянула в окно — гляжу, Горечиха, соседка наша, я ее по дорогому полушубку узнала, бредет по улице и ноги подволакивает. А когда присмотрелась: так от Горечихи только полушубок и остался, а сама она… она… Девушка всхлипнула. Ларкес обернулся, сдернул с одной из полок кружевное белое полотенце и невозмутимо подал ей. — Спасибо, — девушка спрятала лицо в белой ткани, долго терла глаза и только потом продолжила: — Я знаю про нежитей, нас учили. Когда Го… она на меня кинулась, я успела в дом заскочить и дверь захлопнуть. Они же совсем безмозглые, что видят, то и… А за дверью меня не видать. Там и сидела… Девушка снова замолчала и начала мять полотенце в руках. — За дверью, значит? — задумчиво повторил Ларкес. — И что было дальше? — Взяла дядькину шубу. Моя рваная и замызганная очень, куда в ней по морозу убежишь? Через окошко в огород вылезла и задами до леса ползла… Соседей видела — они все мертвые, все!.. А лесом и досюда дошла, меня староста приютил, пока вы не приехали. Девушка опустила голову и как будто съежилась на стуле. Мне показалось, что ничего больше из неё не вытянуть, и пора было звать эмпата, но Ларкес продолжал: — Страшная история, — мягко сказал он. — А что случилось с вашими родными? — А то неясно?! — девушка вскинулась, на мгновение встретилась с ним взглядом и снова захлюпала носом. — Мертвые они. Сожрали их или сами бродят, едят, кого встретят… И дядька, и брат. А больше у меня не было никого… — Вы их видели? — Нет! Но как иначе-то? — Девушка сильнее затеребила полотенце. — Дядька ещё с вечера ушел куда-то и не вернулся, а Рин утром на рыбалку готовился… на то самое озеро проклятое! Лунка у него там просверлена. Им негде было прятаться! Ларкес сложил руки перед собой и вкрадчиво проговорил: — Действительно, очень печально... Но не беспокойтесь, мы приложим все усилия и обязательно найдем ваших родных. Слово «обязательно» он отчетливо выделил. Услышав это, девушка охнула и посмотрела на него с таким откровенным ужасом, что я запутался. Почему такая странная реакция? Что здесь произошло? У меня возникло ощущение, что фраза имела двойной подтекст, о котором они оба знали, а я — нет. Теряться в догадках мне никогда не нравилось, поэтому, как только мы с Ларкесом вышли за дверь (девушка осталась в комнате, похоже, выпускать её пока не собирались), я припёр его к стенке и задал тот же вопрос. — Ничего хорошего, — уклончиво ответил Ларкес. — Сказать точнее пока нельзя: ничего полезного она не сообщила, а подозрения — это всего лишь подозрения, их нужно сначала подтвердить... С телами получилось что-нибудь выяснить? Подозрения у него. У меня вот тоже — одни подозрения и никакой уверенности. — Как может некромант… или некроманты, поднять зомби, очень похожего на гуля? — ответил я вопросом на вопрос. — Причем, не одного, а целую ораву? — А ты не можешь сказать? — Ларкес помрачнел. Даже по его почти отсутствующей мимике было заметно, что вопрос ему не понравился. Ну, в этом я с ним был абсолютно согласен: мне вот тоже не нравилось, что о таких вещах я вынужден кого-то расспрашивать. Надо будет позвонить Чараку и высказать пару слов о его методах обучения. — Я в этом деле скорее практик, — напомнил я. — Нужно будет сделать из гуля зомби — сделаю. Наоборот раньше не пробовал, но могу попытаться. — Не стоит, — быстро вклинился Ларкес. А ведь он о чем-то знает, по реакции видно. — …К тому же все книги, в которых расписывалась теория, давно либо сожгли, либо замуровали где-то глубоко-глубоко. В подвалах «надзора», например. Я прав? Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Я начинал раздражаться — пригласили проконсультировать, а сами умалчивают важные детали! А если я плюну и уйду, и пусть сами свои проблемы расхлебывают? Ларкес первым отвёл взгляд. — Отчасти. Есть одна возможность, редкая и неприятная, о ней не принято распространяться... Но пока это только подозрение, — повторил он устало. — Если оно не подтвердится, то и говорить будет не о чем. — А если подтвердится? — Тогда ты всё увидишь сам, — Ларкес снова на короткое мгновение перехватил мой взгляд. — И твоя помощь окажется очень кстати. Почему-то подумалось, что эта возможность наверняка окажется редкой дрянью. Но узнать, что это такое, было интересно, не скрою. Да и бросать начатое дело на полпути мне претило. Ларкес откашлялся и снова заговорил: — Необходимо ещё раз проверить деревню, из которой пришла мисс Маттер. Как можно скорее. Видимо, так зовут девушку. — Она ещё про какое-то проклятое озеро говорила, — припомнил я. — Мёртвое озеро, — Ларкес едва заметно поморщился. — Рядом с их деревней такое есть. Она настаивала, что утром с той стороны шел странный туман. — И? По-моему разумению, если вокруг творится Шорох знает что, всякие природные странности нужно изучать в первую очередь. — Не думаю, что это важно. Я недоверчиво прищурился. — Опять подозрение? — Можно и так сказать, — Ларкес поправил манжеты. — Нужно учитывать, что источник информации не самый надежный. Скорее всего, совпадение. Возможно. А может, и нет. В любом случае, надо смотреть на месте. — Тогда пошли проверять. Я мельком глянул на старомодные напольные часы, стоящие в прихожей. В голове не к месту проскочили расчеты: час ночи — это значит, прошло ещё два часа, осталось девять. Времени ещё много.* * *
От Лесковки до соседней деревеньки вела вполне приличная дорога, широкая и утоптанная. Может, заслуга местных жителей, а может, «чистильщики» прокатали, пока по всей округе за гулями по сугробам скакали. Конечно, проехать на лимузине было бы затруднительно, но на небольшом армейском грузовике — нормально. Я сразу занял место за рулем: дорога одна, не заблудишься, да и лучше так, чем трястись сзади среди недовольных чёрных, которых Ларкес походя завербовал в качестве группы сопровождения. Правильная мысль: большую часть нежитей уже выловили, но вдруг парочка затаилась? Пункта «истребление гулей» в моем контракте не значилось, вот пусть «чистильщики» с ними и разбираются. Капитан Плаш тоже оказался в кузове — то ли лично проконтролировать поездку, то ли мужику просто не повезло, и он попался Ларкесу на глаза. Сам Ларкес сел рядом со мной, плотнее запахнул пальто и всю дорогу молчал. Даже почти не шевелился — я несколько раз незаметно на него косился. Спал, что ли, с открытыми глазами? Впрочем, ехать пришлось недолго: минут через двадцать свет фар выхватил из темноты очертания домов. «Чистильщики» бодро выскочили из машины, и, разбившись на пары, разошлись по ближайшим улицам, только капитан Плаш остался около нас с Ларкесом и ненавязчиво следовал на два шага позади. Действовали они все слаженно и быстро, но без суеты — сказывалась привычка. Подготовка внушала: я заметил, что один, самый здоровый с виду, даже закинул на плечо сменный баллон для огнемета (агрегат висел у него за спиной). Его напарник с усмешкой вытащил из кармана сигарету, зажал в зубах и процедил что-то в духе: «Прикурить не найдется?» — правда, под тяжелым взглядом капитана шутник мгновенно завял, а сигарета исчезла. По-моему, он её проглотил. Кроме того, у каждого второго «чистильщика» с собой был мощный зачарованный фонарь (я тоже такой взял), но армейские прожекторы они заменить не могли, поэтому деревня напоминала декорацию к спектаклю в жанре ужасов: резко скачущие тени, неровное освещение и ущербная луна над головой. Как и в Лесовке, здесь было безлюдно, но гнетущее ощущение пустоты и опасности давило на нервы не в пример сильнее, а в воздухе висела мрачная тишина, в которой даже скрип снега под ногами звучал слишком громко. Деревня казалась вымершей — в самом буквальном смысле этого слова. И гули здесь определенно ещё прятались: присутствие потустороннего долбануло почти сразу, как только я вышел из машины. Судя по тому, как напряглись плечи Ларкеса, он тоже заметил. — Есть план действий? — Я внимательно обшаривал взглядом каждую тень. — Нам же не придется обшаривать каждый дом, чтобы найти… что бы мы там ни искали. Ларкес обернулся, но ответить не успел. Первый гуль, должно быть, решил обставить свое появление как можно драматичнее и начал вылезать из сугроба именно в этот момент. Вначале появилась из-под снега когтистая лапа, следом на нас ощерилась клыкастая башка... Излишняя медлительность его и подвела — нежить успел высунуться только по грудь, но капитан Плашу, как оказалось, больше и не надо было. — Хишу хару! Ларкес спокойно прошел дальше, а я с любопытством посмотрел на то, как с одного удара башка гуля по красивой дуге отлетела в кусты — такое виртуозное в своей точности применение Теневого Серпа редко увидишь. Обычно «чистильщики» предпочитают бить в туловище, потому что так точно не промажешь, а разрубленный пополам гуль — это очень растерянный гуль, которого легко добить. Наверное, капитан в свое время не прогуливал тренировки. Откуда-то слева раздался похожий крик, и я почувствовал вспышку силы, потом вторую — там тоже началось веселье, и чутьё подсказывало мне, что в той стороне нежитей собралось намного больше. Плаш сразу повернулся в ту сторону, но рассмотреть что-либо за домами было трудно, поэтому он хмурился и сжимал кулаки. На следующем перекрестке Ларкес неожиданно остановился. — Капитан Плаш? — окликнул он через плечо. — Вы можете вернуться к вашей группе. — Сэр? Плаш замер, ожидая подвоха. — Помогите вашим подчиненным и ждите около машины. Еще раз переспрашивать капитан не стал, развернулся и, быстро перейдя на рысь, исчез на соседней улице. Я проводил его взглядом и спросил: — Зачем было его отсылать? Ларкес, не отрываясь, изучал дом, стоящий в конце улицы. Эта развалюха притулилась почти на отшибе и выглядела так, словно ее хозяин был ленив и заколачивал щели как попало и чем попало, лишь бы держалось. Нежитей там я не чувствовал. — Сейчас увидишь, — напряженным тоном сказал Ларкес. — Приготовься. Это опять его «подозрение»? Я внимательнее всмотрелся в темные провалы окон и, на всякий случай, растормошил Источник. Словно в ответ на это в окне что-то мелькнуло, а потом с той стороны полыхнуло чужой силой — чёрный Источник! Я успел выругаться и чуть ли не прыгнул вперёд, спешно разворачивая щит и подставляя его под полетевшее в нас проклятье. Можно было, конечно, остаться на месте, но тогда могло зацепить Ларкеса — а это мне в тот момент показалось ну совсем недопустимой подлостью! Я уже решил, что не собираюсь привыкать к новому старшему координатору, и нарушать мои планы никому не позволю. Сомнения в том, что в доме засел враг, а не какой-нибудь заблудившийся «чистильщик», угасли, толком не родившись. Неужели нашествие гулей — чья-то осознанная диверсия?! Интересно, кто тут выискался такой смелый, а главное — как у них получилось? Развитие этой многообещающей мысли пришлось оставить на потом: мне быстро стало не до того. За первым проклятьем полетело второе, а потом третье, четвертое… Неизвестный маг лупил, словно дятел — бездумно, не очень сильно, зато часто. Половину плетений я не смог опознать, слишком искорёжены они оказались: скомканные, неправильные, с выпирающими в самых неожиданных местах силовыми линиями, но — сюрприз! — с отчетливым привкусом некромантии. Было похоже, будто кто-то случайно нашел армейский бронебойный арбалет и пытался заряжать его всяким хламом: гнутыми ложками, старыми сапогами, тухлыми яйцами… Отчасти это облегчало мне задачу — в том, что ничто не сможет пробить мой щит, я был уверен. А отчасти наоборот. Потому что я никак не мог решить, чем таким жахнуть в ответ, чтобы враг тоже напоследок удивился. Что за уникум там сидит? Ларкес в драку пока не вмешивался, хотя Источник разбудил. Я чувствовал его вкрадчивое присутствие рядом, за правым плечом — почему-то это не раздражало, а даже успокаивало. Всё это заняло не больше минуты, а потом неизвестный некромант лично вышел поздороваться. Честно говоря, увидев его, от неожиданности я едва не уронил щит — к нам медленно, прямо по сугробам брёл подросток лет десяти-одиннадцати. На нем не было ни теплой одежды, ни даже обуви, только рваная майка и грязные штаны, но мне показалось, что холода он не чувствовал. В глазах парня я не нашел ни проблеска разума, только горящую неистовую ярость — кинуться и вцепиться мне в горло зубами ему мешали только окоченевшие руки-ноги. Да что за хрень здесь творится?! А самое паршивое, я отчетливо чувствовал, как его Источник дрожал от перенапряжения, ещё чуть-чуть — и схлопнется. Парня точно никто не учил управлять собой и рассчитывать силы, даже эти странные плетения, которые меня сбивали с толку, были попросту материализованным представлением деревенского пацана о настоящей крутой черной магии. И то, что он оказался талантливым и одарённым, только ухудшало положение: значит, прощальный «бабах!» тоже устроит нехилый. Короткое мгновение для меня словно растянулось — в голове успело проскочить множество мыслей. Моральная дилемма меня не мучила: парень обречен, это было очевидно. Ему полностью снесло все тормоза, а времени на то, чтобы искать способ его мирно успокоить, уже просто нет. Если потянуть ещё немного, то с собой на тот свет он заберет и других, в первую очередь — нас. Решение очевидно. Но воплотить его в жизнь у меня физически не понималась рука. А ведь Эмми ненамного его старше… Зато у Ларкеса — поднялась. Его плетение прошло сквозь мой щит, скользнув между энергетическими линиями и каким-то чудом не запутавшись — и молниеносно рванулось в цель. От прикосновения чужой магии у меня побежали мурашки. Никаких видимых фейерверков не случилось, парень просто споткнулся на очередном шаге, упал в снег и больше не шевелился. Я свернул щит, но отпускать Источник не рискнул. Медленно вдохнул и выдохнул — теперь, когда всё закончилось, я понял, что всего-то за минуту-полторы успел вспотеть. И сердце стучало, как сумасшедшее. Я взял из ближайшего сугроба пригоршню снега, приложил к горящему лбу и прикрыл глаза — намного лучше. А если не задумываться о том, что только что случилось, будет и вовсе хорошо… Ларкес вышел из-за моей спины, вежливо спросил: «Могу я..?» и, не дожидаясь ответа, забрал у меня зачарованный фонарь. Потом подошел к лежащему в сугробе телу и наклонился над ним, рассматривая лицо. Я без особого желания последовал за ним. У мертвеца была довольно заурядная внешность, но я с ним совершенно точно нигде не встречался. — Кто это? Почему-то мне казалось, что Ларкес точно знает — кто. — Рин Маттер, — ответил он и выпрямился. — Десять лет, сирота, находился на попечении родственника. Неинициированный черный… был неинициированным до недавнего времени. Имя что-то всколыхнуло в моей памяти. — Подожди, это… — Его старшая сестра сейчас заперта в доме старосты в Лесковке, — Ларкес подтвердил мою догадку. — Вот ...! — цензурных слов для описания ситуации у меня не нашлось. Хотелось ругаться, грязно и громко. — Да что же случилось с ними? Ларкес скривил губы. — О, это достаточно легко выяснить. И я собираюсь заняться этим прямо сейчас, — холодно произнес он. — Нам пора возвращаться. Думаю, теперь у мисс Маттер найдется, о чём рассказать.* * *
Легко сказать «пора возвращаться», а вот организовать это самое возвращение — как оказалось, та ещё задачка! Во время драки мы здорово нашумели, поэтому я даже не удивился, когда буквально через три минуты к нам примчалась группа «чистильщиков», добившая последних гулей. Во главе с капитаном Плашем — хотя Ларкес ему вроде бы другие указания давал. Но, похоже, капитан решил, что лучше сделать вид, что недопонял приказ, чем оправдываться потом перед трибуналом из-за трупа начальства. В любом случае, они появились кстати: я лично не собирался сам тащить в грузовик тело… преступника? Жертвы? Пострадавшего? Один Шорох знает, как Ларкес будет переводить эту откровенно хреновую ситуацию на язык официальных документов! «Чистильщики» быстро погрузили труп в кузов, а дальше вышла небольшая заминка: ехать обратно в его компании желающих не нашлось. Не то, чтобы черные раньше не имели дела с мертвецами, однако перспектива четверть часа просидеть с ним в обнимку (места в кузове немного) удручала даже самых закаленных. Наконец, капитан Плаш волевым решением назначил крайнего (по-моему, того самого, закусившего сигаретой) и пожелал нам хорошо доехать — сам он вместе с остальной группой вызвался закончить повторную зачистку деревни. Ну вдруг ещё под каким-нибудь крыльцом притаился особенно трусливый гуль? Ларкес с непроницаемым лицом похвалил за проявленное рвение и устроился на пассажирском сиденье. Я не возражал — мне почудилось, что круги у него под глазами стали ещё заметнее. Лучше уж сам поведу, мне не трудно, зато точно в кювет не съедем. Обратная дорога до Лесковки ничем особенно не запомнилась: Ларкес опять отрешенно смотрел в окно, а я давил зевки — ночь перевалила за середину, мне тоже хотелось спать — и рулил. В поселке мы оставили машину на попечении первого встреченного «чистильщика». Не представляю, что он подумал — уезжали мы целой толпой, а вернулись втроем и со свежим трупом в кузове. Мне или Ларкесу задавать вопросы он не рискнул, а вот на невезучего оперативника из группы Плаша, всю дорогу приглядывавшего за тем самым трупом, косился очень многозначительно. Мисс Маттер нашему возвращению не обрадовалась. Она по-прежнему сидела на стуле в дальнем углу и прятала руки под кофтой, глаза у нее покраснели. Услышав, как открылась дверь, она вскинула голову и впилась в нас взглядом. — Вы его нашли? — звенящим голосом спросила она. Прежде чем ответить, Ларкес плотно прикрыл дверь. — Вашего брата? Да. Мисс Маттер ещё шире распахнула глаза. — Но… — она запнулась. — Но как? Что с ним? Где он сейчас? Она посмотрела на меня, но я покачал головой. Влезать в чужие семейные драмы мне сейчас хотелось меньше всего. Если бы не необходимость разобраться, наконец, в этой гнусной истории, вообще подождал бы в машине. Вот Ларкес, кажется, знает, что делает — ну и пусть делает это дальше. — Я думаю, вы и сами можете ответить на этот вопрос, — Ларкес сел напротив и ответил ей прямым взглядом. Мисс Маттер замерла, сильно прикусив губу. — Я не… Подождите! Что вы с ним сделали?! — Неумение справляться с собственным Источником — это приговор для черного мага, — ровным голосом ответил Ларкес. — Особенно, если из-за его неумения случилась магическая катастрофа. Но вы уже знали об этом, не так ли? Поэтому вы попытались помочь ему скрыться… Глаза мисс Маттер наполнились слезами. Она сгорбилась, прикрыла лицо правой ладонью, всхлипнула — а в следующий миг внезапно рванулась вперед. Уже второй раз за день я отреагировал быстрее, чем подумал и успел поймать девушку за руку. Потом выругался и попытался как можно осторожнее отобрать у нее небольшой (примерно с ладонь) охотничий нож. Нож оказался заточен на совесть, а мисс Маттер вырывалась и цеплялась за свое оружие мертвой хваткой, так что без порезов — у меня — не обошлось. И она всё это время прятала его у себя? Надо же, какая решительная девушка, даром, что не чёрная! Ларкес с поднятыми бровями следил за нами. Наконец, я выбросил нож в дальний угол и отпустил девушку. Она тут же забилась обратно на прежнее место и обняла себя руками, по щекам у нее тихо катились слезы. Ларкес прочистил горло и обратился ко мне: — Это было не обязательно. Я предполагал нечто подобное… Я чуть не плюнул. — Так предупредил бы! В следующий раз точно не стану вмешиваться, надоело, честное слово! Я подобрал нож, шагнул к окну и грубо сдернул аккуратную зеленую занавеску — стереть кровь с неглубокого пореза на левой руке. Ларкес задержался на мне взглядом, но, видимо, решил оставить этот разговор на потом и снова обратил внимание на девушку: — Мисс Маттер? Я могу понять ваше желание защитить брата, но вы выбрали для этого совершенно неправильный способ. Ее лицо исказила страдальческая гримаса. — Вы ничего не понимаете! Как вы можете… После того, как… — Тогда, возможно, вам стоит нам рассказать? — перебил ее Ларкес. — О том, что действительно произошло. Мисс Маттер крепче вцепилась в свои плечи, пристально всматриваясь в лицо Ларкеса. Не представляю, что она пыталась увидеть, но, видимо, что-то все-таки разглядела — потому что потом она заговорила. История оказалась незатейливой. Жили-были двое детей: молодая девушка Лара и ее младший брат Рин. С ними случилась беда: родители заболели лихорадкой и умерли, а они попали к единственному оставшемуся родственнику — родному дяде. Но тот оказался сволочью и пьяницей, приемышей шпынял, едва кормил, заставлял выполнять всю тяжелую работу, а Рина ещё и бил — парень, как все чёрные, отличался скверным характером, который, понятное дело, от свалившихся на его голову несчастий лучше не стал. Лара, как могла, заступалась за брата, пыталась его утешать и успокаивать, но многого сделать в свои пятнадцать лет не могла. Рин злился и замыкался в себе, постепенно вообще перестал разговаривать с кем-либо, кроме сестры. Всё было плохо, безнадежно и помощи ждать неоткуда — односельчане проблемы детей старались не замечать. И вот однажды вечером, когда дядька пьянствовал вместе со своей собутыльницей, соседкой Горечихой, случилось страшное. Всё началось с мелочи — Лара уронила бутыль со спиртом. Бутыль не разбилась, однако дядька всё равно взбесился и под одобрительный смешок Горечихи с размаху ударил девушку по лицу. От неожиданности (до этого он никогда не поднимал на неё руку) и боли она упала на пол и разрыдалась. А Рин… Лара не смогла толком описать, что именно сделал Рин, но любому инициированному чёрному и так всё было бы понятно: у парня случился «дикий» прорыв. Неконтролируемое Обретение, спровоцированное сильным эмоциональным всплеском, да ещё и катастрофически рано (десять лет!). В наше время это — едва ли не самое страшное, что может случиться с молодыми чёрными, хотя когда-то давно было обычной, пусть и рискованной практикой. Но тогда об учениках не слишком беспокоились: «дикий» прорыв переживают не все, а из переживших единицы позже сходят с ума из-за слишком нестандартного канала силы. К слову, у меня тоже был нестандартный канал. — Тогда это и началось, — обессиленно закончила Лара. Ее губы начали дрожать. — Все вокруг превратились в нежитей, а дядька… от него… мало что осталось. Я не знала, что делать. Потом поняла, что вы обязательно приедете и… Но Рин не виноват! Он не специально, он не хотел! Она подалась вперед и посмотрела на нас с отчаянием в глазах. Синяк на ее лице — последнее дело рук ублюдка-дядьки— уже постепенно начал менять цвет с фиолетового на сине-зеленый. Я отвел взгляд. Сказать ей, что она ошиблась, было бы слишком жестоко, но я был уверен: Рин хотел. Очень сильно хотел отомстить, изувечить, уничтожить обидчиков и защитить сестру. И самое страшное — я его понимал! Если бы кто-то попробовал поднять руку на моих близких… Но я-то уже взрослый, а ярости Рина хватило только чтобы не полностью потерять контроль над просыпающимся Источником — и он пошел вразнос. Из него получился талантливый, но полубезумный маг с мощным источником и явной склонностью к некромантии — гули тому доказательство. Хотя, сестру он всё же смог оградить от своего проклятья, значит, какие-то остатки рассудка у него сохранились. Спас единственного дорогого человека, попытался скрыться от «надзора»… А может, это Лара уговорила его спрятаться, прежде чем отправилась в поселок рассказать свою сказку про проклятое озеро. Но, по большому счету, это было уже неважно: мертвых не вернуть, и наказывать их тоже бесполезно. Можно только постараться разгрести тот бардак, который они после себя оставили. Когда Лара замолчала, в комнатке повисла тишина. Ларкес встал. — Мисс Маттер, к сожалению, вам придется остаться здесь ещё на некоторое время. Капитан Плаш принесет вам постельные принадлежности. Если вам ещё что-нибудь понадобится, можете обращаться к нему. У Лары потух взгляд, она слабо покачала головой и низко наклонилась над столом. Она выглядела сломленной. Что тут можно было поделать, я даже близко не представлял, оставалось надеяться, что эмпат сможет ей помочь. За дверью нас уже ждал капитан Плаш — оказывается, за это время «чистильщики» успели выгрузить тело из машины и сгонять за коллегами. Ларкес задержался, чтобы дать капитану последние указания. — Принесите мисс Маттер одеяло и подушку. Посетителей к ней не пускать, просьбы выполнять — в пределах разумного, конечно. И обязательно снова позовите местного эмпата, — вполголоса распорядился он. — Тело Рина Маттера доставить в отделение, в Редстон. И проследите за подчиненными, чтобы никаких контактов с прессой! Капитан молча кивнул и ушел куда-то вглубь дома — надо полагать, за одеялом. Мы вышли на улицу. Я глубоко вдохнул свежий холодный воздух и облокотился на перила крыльца. Думать об истории двух детей, которая так жутко закончилась, не хотелось. Как и искать ответ на вопрос: «Почему вообще случается подобная хрень?!» — от этого на душе становилось мерзко. Хотелось просто постоять вот так и посмотреть на небо: до утра оставалось ещё долго и звезды не потускнели. Ларкес встал рядом со мной, почти задев плечом. Как и тогда, в обезлюдевшей деревне, его присутствие не вызывало у меня протеста, даже было скорее приятно. Я спросил, не поворачивая головы: — Что будет с ней дальше? Уточнять, про кого идет речь, не понадобилось. — Передам её дело в отдел Кевинахари, — Ларкес провёл ладонью по перилам, стряхивая снег. — Пусть подберет для нее эмпата и приемную семью. — И все? Я понимал чувства девушки, которая пыталась защитить брата, в кого бы он ни превратился. Но жители деревни, на которых напали созданные им гули, точно взглянули бы на это по-другому… К счастью, я не был официальным представителем закона. — Предлагаешь посадить ее в тюрьму за укрывательство преступника и покушение на старшего координатора? — поинтересовался Ларкес. Как мне показалось, вполне серьезно. — Получится пожизненный срок. Я хмыкнул от неожиданности и развернулся к нему. Ларкес выглядел ещё более уставшим, но (наконец-то) расслабленным — к добру или к худу дело, державшее его в напряжении, разрешилось. А еще, даже в таком вымотанном виде, он всё равно умудрялся выглядеть… презентабельно. То есть, да, от переутомления он уже начинал походить на зомби, но при этом — на вполне себе привлекательного зомби… Тьфу! Куда меня занесло? Я старательно отмел в сторону лишние мысли и сосредоточился на разговоре. — Мне кажется, это уже чересчур — не думаю, что она когда-либо захочет повторить подобный фокус... Хотя приглядывать за ней, пожалуй, стоит. — Пожизненное наблюдение у эмпата, — согласился Ларкес. — И контроль со стороны НЗАМИПС. Некоторое время мы молчали. — Кстати, мог бы сказать спасибо, — неожиданно вспомнил я, и пояснил в ответ на вопросительно поднятую бровь: — За спасение от покушения. Между прочим, дважды! Я даже руку порезал, когда у нее нож отбирал. Я поднял ладонь, на которой появился тонкий и длинный порез. Ларкес смотрел на это со странным выражением. — Спасибо, — серьезно отозвался он. По его тону мне вдруг почудилось, что под этим словом подразумевалось что-то кроме обычной благодарности. Я облизал пересохшие губы и ляпнул первое, что пришло в голову: — Значит, это нестандартный канал позволил Рину поднять из людей гулей? Я читал о таких случаях, — ещё бы я не читал! Дядя Гордон со своими байками про Балдуса Кровавого все нервы вымотал, когда тренироваться заставлял. — Из-за них «дикий» прорыв считается чуть ли не приговором. Ларкес задумчиво кивнул. — В некоторых случаях, это действительно — приговор. И для мага, и для тех, кто его окружает. Модулирующий знак, несмотря на все, — он остановился, подбирая слова, — …ограничения, которые он накладывает, был принят не зря. — Значит, если бы я в свое время не удержал Источник… Тогда капитана Бера собирали бы с пола в ведро, а половина управления превратилась в гулей. А меня бы показательно сожгли на костре. — Нет, — отрезал Ларкес. Я бросил на него острый взгляд. Не может быть, что он забыл о той давней истории. Бер, кажется, упоминал, что Ларкес лично мой кристалл проверил и замял дело — такое не очень-то забудешь! — Но меня так же сорвало в Обретение без знака. И у меня тоже талант к некромантии, а канал даже шире, наверное. — Это — другое, — резко произнес Ларкес. — Мисс Маттер не имела ни малейшего понятия, что такое неконтролируемое Обретение и чем оно опасно. И как минимизировать вред в том случае, если оно пойдет… по худшему сценарию. Разговор вдруг стал очень интересным. Я незаметно для самого себя придвинулся чуть ближе к Ларкесу. — То есть, её брата ещё можно было привести в норму? Ларкес забарабанил пальцами по перилам. — Вряд ли, — наконец ответил он. — Было слишком поздно. Да, нестандартный канал можно подкорректировать, сгладить худшее, но такая работа требует определенных… ресурсов и знаний, которыми мисс Маттер не обладала. А ещё готовности взять на себя риск — вполне возможно, смертельный. И сделать это быстро. А вот это прозвучало странно — о том, что знают только в теории, не говорят таким тоном. — Не знаю, как с ресурсами — кстати, что именно нужно-то? — или знаниями, но решимости Ларе было не занимать, — заметил я. — Она любила брата и не побоялась бы рискнуть ради него. Ларкес сжал перила. — Одной любви не достаточно. Обсуждение приобретало сюрреалистические нотки: два черных мага спорят о любви… Скажи кому — не поверят. — А что будет — достаточно? Или вдобавок к чувствам нужен ещё и пост старшего координатора с возможностью достать все, что угодно и скрыть… — начал я и осекся. То, что должно было быть иронией, прозвучало как-то опасно правдоподобно. А на лице Ларкеса отразилось… много всего. Хотя последнее время я неплохо научился считывать его мимику и жесты, но сейчас не решился даже предположить, что это означает. — Да, — Ларкес устало выдохнул. — И именно поэтому твое Обретение не закончилось бы так. Никогда. И как мне на это отвечать? Я молча смотрел на него, только сейчас заметив, насколько близко друг к другу мы стоим — нервировало то, что я даже не заметил, как это случилось. Меня раздирала гремучая смесь самых разных чувств: от самодовольной гордости (выбрал меня) до растерянности (дальше-то что?). А ещё одна, самая рациональная часть сознания просто спокойно отметила: наконец-то. Неужели это такая неожиданность? Если подумать, то, наверное, нет, раз я до сих пор не захотел дать ему в морду за подозрительные намеки. Только это не означает, что… На этот раз я первым отступил и опустил взгляд. — Нам ехать не пора? Долгий миг Ларкес не сводил с меня взгляда, а потом слегка кивнул и отошел в сторону. Руки он спрятал в карманы пальто. К машине возвращались в молчании. Я пытался привести в порядок скачущие мысли, а Ларкес, кажется, уже сказал, все, что только мог — и даже больше. Никто из патрульных по пути нам не попался, хотя откуда-то с соседней улицы пару раз доносились раздраженные крики — вроде бы, там бросали жребий, кому дежурить последние часы перед рассветом. И судя по долетающим: «Марк, сука! Эти твои крапленые карты!..» — кто-то жульничал. Когда мы проходили мимо заснеженной смородины, из переплетения веток выглянули два настороженных зеленых глаза. Потом темно-серая деревенская кошка фыркнула и снова спряталась в кустах, а ставни на окнах ближайшего дома чуть-чуть приоткрылись, женский голос неуверенно позвал: «Кис-кис-кис, сюда, Ласка». Поселок постепенно оживал. Автомобиль стоял на прежнем месте, гладкий черный силуэт был виден издалека. Любопытных «чистильщиков» поблизости не наблюдалось — или это работало заклинание, которое бросил Ларкес, или здесь знали наизусть, чья это машина, и инстинкт самосохранения был сильнее любви к крутой технике. А ведь стоит мне появиться около управления с мотоциклом, сразу набегают любители острых ощущений, Шорох их покусай! Кстати, об острых ощущениях… Я пошел к двери со стороны водителя и попросил: — Я поведу, если ты не против. — Почему? — Ларкес остановился с другой стороны. Можно ли считать отсутствие отказа — потенциальным согласием? Занимательный вопрос. А главное, такой многозначный. — Потому что не хочу попасть в аварию, — мне хватило одного взгляда на его лицо. — Ты свои круги под глазами в зеркало видел? — Я не засну, — спокойно напомнил Ларкес. Я накрыл ладонью ручку — проклятье предупреждающе покалывало кожу. Интересная структура и тонкая работа, мне понравилось. Как, кстати, нравились почти все плетения, которые бросал Ларкес. — Ещё целых шесть часов, да, я знаю, — когда мы выходили, часы в доме старосты показывали четыре утра. — Но насколько я помню инструкцию, управлять машиной на исходе действия стимулятора тоже не рекомендуется. Ларкес точно удивился, но не уверен, чему именно: что я высчитывал время действия стимулятора, который он принял, или что я читал штатные инструкции? Если второму — то да, согласен, меня самого это удивляет безмерно. — На самом деле, шесть с половиной, — уточнил он и, помолчав, добавил: — Но я не против. Он одним жестом свернул охранное заклинание и сел на пассажирское сиденье. Я задумчиво посмотрел на свое отражение в полированном металле, глубоко вдохнул и признал то, что напрашивалось. Хорошо, возможно, это все-таки что-то означает. * * * Говорят, в дороге думается лучше. Ну а за рулем хорошей машины размышляется так и вовсе изумительно, я подтверждаю. За час с небольшим, пока автомобиль петлял по дорогам, я успел договориться сам с собой, поругаться с собой же, решить, что делать дальше — а потом плюнуть и выбросить весь лишний мусор из головы. Обе стороны моей натуры в кои-то веки сошлись: черным магам не свойственны долгие самокопания; а у алхимиков на этот же случай имеется замечательная поговорка: «Не лезь голыми руками в работающий двигатель». Потому что и пальцы оторвет, и механизм застопоришь. Если уж угораздило так вляпаться, то лучше закрыть крышку, сесть за руль и вдавить полный газ. Кто попался на пути — тот сам виноват. Я остановился у своего дома и повернулся к Ларкесу. В дороге он мне не мешал мысленно сходить с ума, всё это время сидел, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза — может, медитировал, может, пытался дремать. Я скользнул взглядом по его лицу: на самом деле, красивый, даже несмотря на следы бессонницы. А ещё к нему ещё очень хотелось прикоснуться. Забавно: пока не знал, что — можно, и мысли такие в голову не приходили (ну, почти), зато теперь… Я протянул руку, положил ему на плечо и негромко произнес: — Приехали. Ларкес сразу открыл глаза. Взгляд у него был совершенно ясным, но мою руку он перехватил, скорее, инстинктивно. И замер, удерживая меня за запястье и изучая мое лицо. — Разве? Думал он явно о чем-то другом, я даже примерно догадывался, о чем. Пришлось уточнить: — Ну, я — приехал, — я посмотрел на наши руки — он не торопился меня отпустить, а я не вырывался. — Но ты можешь тоже зайти, если хочешь… Скажем, на чашку кофе. Намек был прозрачнее некуда, но Ларкес колебался. — Спасибо. Но я и без кофе ещё долго не смогу уснуть. Да, пять часов — это много. Однако, как мне объясняли «чистильщики» из банды Райка (я этот эликсир ни разу не принимал, а вот им случалось), последние часы мучиться не обязательно, есть один занятный способ стряхнуть навязанную бодрость. — Ну, это поправимо, — невозмутимо сказал я. — Знаешь, какое народное средство помогает сбросить эффект стимулятора немного раньше срока? Ларкес ответил потемневшим взглядом — выходит, знает. — Ты уверен? — хрипло спросил он. Я хмыкнул. — Смеешься? Я об этом целый час думал! — А над поездкой в Империю, для сравнения, размышлял где-то три минуты. — Я охренеть, как уверен. Если уж сходить с ума — так весело. «Чистильщики» вот очень веселились, когда рассказывали о том, что стимулятор — единственная «отрава», для нейтрализации которой неофициально рекомендован секс. Причем дрочить в одиночестве помогало слабо, от хорошей пробежки и то было больше пользы. Для достижения результата требовалась чья-то компания. В первый раз я так охотно предлагал помощь. До квартиры мы смогли дойти, как взрослые черные маги, не шокируя соседей непристойным поведением. Хотя искушение было. Я даже дождался, пока за нами закроется дверь и дал Ларкесу снять с себя пальто, прежде чем схватить его за галстук и поцеловать. Он ответил почти сразу, а я почувствовал, как меня крепко обнимают за талию, так, что не отстраниться — как будто мне хотелось. Целоваться с тем, кто то и дело пытается перехватить инициативу, было непривычно, но я быстро догадался, что, если добавить легкий намек на зубы, Ларкес замирает и поддаётся. Остановиться получилось только затем, чтобы перевести дыхание. У Ларкеса на скулах появился слабый румянец (а я думал, он никогда не краснеет), зрачки расширились, а волосы растрепались окончательно. Я с гордостью полюбовался на свою работу — хотя подозревал, что и сам выглядел похоже. — В спальню? — сорвалось с языка прежде, чем я подумал. Видимо, дурацкие вопросы в подобные моменты — это вроде нервного рефлекса. — В прихожей было бы неудобно, — преувеличенно серьезно согласился Ларкес. Смешно, но до этого момента в свою спальню я никого не приглашал. Не специально, так получалось, что то гостиница, то чужой дом… Но именно поэтому видеть Ларкеса… нет, Рэма (того, с кем страстно целовался пять минут назад, точно нужно называть по имени!) на моей кровати было странно. И необычно — мне понравилось. Надо будет укладывать его сюда чаще. Рубашки снимали каждый сам по себе, иначе возникал соблазн просто сдернуть её с чужих плеч, оторвав половину пуговиц. Ну, у меня он точно возникал, и голодный взгляд Рэма говорил, что это было взаимно. А вот на брюках мое терпение кончилось — его пряжку расстегивали вдвоём, сталкиваясь пальцами и больше мешая, чем помогая. Рэм посмел весело хмыкнуть, за что и получил: я сильно прихватил его шею зубами, сразу зализывая укус. Он вздрогнул и расслабился, позволяя мне прижать его к кровати. Я приподнялся на руках, посмотрел ему в глаза… и здесь, меня, наконец, прошибло осознанием, что он — мой. Весь, целиком. Умный, упертый, независимый — но мой! И это было так… у меня просто выбило из головы все связные мысли, остались лишь жадность и бессовестное упоение чужим доверием. Кажется, я поставил Рэму ещё пару засосов. Он стиснул пальцы на моих бедрах, откинул голову, подставляя горло — жест, от которого мне хотелось рычать — а потом притянул к себе и грубо поцеловал. А когда я опомнился, понял, что как-то оказался под ним, но дальше Рэм плотно обхватил ладонью мой член — и мозги отказали окончательно. М-мать, так и знал, что не зря на его руки пялился! Без смазки получалось грубо, но это только добавляло остроты. Рэм чуть увеличил темп и слегка надавил на головку — тело выгнулось само, я с трудом задушил стон, а после меня хватило только на то, чтобы не кусаться слишком сильно (к счастью, а то завтра в «надзоре» Рэма приняли бы за жертву гуля). Только намного позже, я проморгался от звездочек перед глазами и понял, что меня слегка обошли, но это уже было совершенно не важно. А важно — всё-таки подмять Рэма под себя и ответить той же любезностью. Он резко втянул воздух сквозь зубы, прошипел что-то невнятное, накрывая мою ладонь своей, чтобы задать нужный ритм. А меня вело от его сбитого дыхания, горячей, влажной от испарины кожи — и того, что сейчас, именно под моими руками, он теряет весь свой знаменитый самоконтроль. Напрочь. И судя по тому, как он сжимал челюсти и цеплялся за мое плечо, я всё делал как надо. Наконец, Рэм вздрогнул, хрипло выдохнул и обмяк — я с облегчением свалился рядом. Разговаривать, что-то решать и заниматься прочей ерундой не хотелось, сил оставалось только на то, чтобы последний раз его поцеловать и провалиться в сон, не в обнимку, но близко. Да и что здесь решать? Мне нравилось с ним разговаривать, спорить, гонять вместе нежитей, Искусников и всех, кто ещё на нас нарвется, и заниматься сексом понравилось. И ему — тоже. Что ещё нужно? …Я уже почти заснул, когда в моем сознании неожиданно объявился Шорох. Вот уж без кого я точно обошелся бы! Шлялся же он где-то последние несколько дней, мог бы и ещё недельку подождать. Однако прежде чем я его шуганул, нежить успел-таки сунуть нос в мои воспоминания и чуть было не порвался на части от избытка чувств. Его одновременно раздирало любопытство (чем я всё это время занимался?), возмущение (столько интересного, и без него!), а ещё — счастье. Наивный монстр почему-то решил, что раз у меня появилась личная жизнь, то ему тоже что-нибудь обломится. Вуайерист несчастный. Показал ему большую ветвистую молнию, бьющую прямо в центр Финкауна, и следом — гигантскую электростанцию, на том же месте. Но Шорох почему-то даже не обиделся, а подкинул картинку, на которой… хм. Я против воли заинтересовался. Но — завтра, всё завтра, чудище, свали и дай поспать! Надо же будет ещё придумать, как на это Рэма уломать.