Леденцы

— Б-у-э-э! — поморщился датчанин и смачно выплюнул яркую конфету. Пестрый фантик с испробованным леденцом мигом оказался в мусорном ведре. Шкипер, до того момента с показательным интересом изучавший документацию, мельком взглянул на театрально скривившегося Ганса. — Ну, нет! Шкипси, ты только попробуй эту гадость, — предложил мужчина и принялся яростно тыкать не то в нос, не то в губы "Пингвину" новым ляпистым фантиком. — Да руки оторвать тем, кто портит такие прелестные конфеты! Шкипер недовольно скосил глаза на острый уголок обёртки, которая щекотала его лицо. Следующий выразительный взгляд был адресован уже датчанину, не прекращавшему издеваться над носом бывшего напарника. Все знали, каким тяжелым мог быть взгляд Шкипера. Об невероятной устойчивости Ганса к таким взглядам все знали тоже. — Кисло! Это вишня. Вишня, Шкипси, а не лимон. Она не должна так сильно вязать! Губы сводит, — пожаловался датчанин. Тем временем шелестящий кончик обертки, подчиняясь назойливому датчанину, покорно соскользнул с многострадального носа "Пингвина" и обосновался на губах. Влево - вправо, влево - вправо. Прекратив раздражать обветренную кожу нижней губы, блестящий уголок метнулся на верхнюю. Губы медленно, но верно принялись наливаться кровью, причем вполне синхронно с глазами Шкипера. Ганс, оскорбленный молчанием, горько вздохнул и убрал от лица бывшего напарника раздражитель. — Шкипси, — жалобно попросил датчанин, опускаясь на стоящую неподалеку расправленную кровать, — ну скажи хоть что-нибудь. Я начинаю переживать. "Шкипси" неторопливо убрал документы в стол, закрыл ноутбук и принялся тереть пальцами переносицу. На какую-то долю секунды Гансу показалось, что Шкипер уснул. В комнате повисла неестественная тишина, гнетущая тишина, тишина, предвещающая разбитый нос. Командир "Пингвинов" зажмурил глаза, тихо досчитал до ста, потом снова взглянул на датчанина и, кажется, явственно вздрогнул. — Ага, я на самом деле тут. Тебе не мерещится, — крайне дружелюбно ответил датчанин, правильно разгадав пантомиму мужчины. — Ганс, — вкрадчиво заговорил Шкипер, — я все понимаю... Нет, — передумал мужчина, — я ни черта не понимаю! Ты вообще как попал на базу? Где шлялся в этот момент Ковальски? Где он шляется до сих пор? — гневно всплеснув руками закончил мужчина. — Шкипси... — начал было датчанин, но был прерван. — Ганс, запомни, ты с пакетиком гребанно-вишневых леденцов в моей запертой изнутри спальне в три часа ночи — не то, что я хочу видеть на моей расправленной кровати! — Но, Шкипси, эти леденцы были слишком кислыми, я просто хотел, чтобы ты это знал, — пробормотал датчанин и, печально вздохнув, поплелся из комнаты. — Спокойной ночи, Шкипси. О, Ковальски, и тебе приятных снов. — Даже слышать ничего не желаю, — отмахнулся "Пингвин" от застывшего в дверном проеме лейтенанта, который переводил беспомощный взгляд с уставшего и раздраженного командира на мирно шагающего по коридору Ганса. Шкипер в несколько шагов достиг двери, сонно и зло буркнул: — Ковальски, три ночных дежурства и прочь отсюда. Щелкнув уже, видимо, совсем бесполезным замком, Шкипер, не раздеваясь, рухнул на кровать. — Завтра, со всем разберусь завтра, — пробормотал отключающийся командир, уповая на то, что Ганс ему просто померещился.