Cobra

Хосок просто ненормально гибкий. И распускает без конца зубы. Намджун усмехается, что приручил кобру (хотя кто кого приручил ещё стоит разобраться). Вам когда-нибудь доводилось трахать змею, которая ко всему прочему жалит вас за член? Если не вдаваться в подробности, секс с Хосоком представляет из себя именно это. Намджун ни разу не удивится, обнаружив однажды на утро ядовитые ожоги в интимных местах. У него на Хосока аллергия. Противопоказания. Побочные эффекты с летальным исходом. Ситуация вышла из-под контроля почти сразу, превратившись из одноразового перепиха на одну ночь в ежедневный марафон на выживание в экзотических условиях. Кто-то сверху нашептал Хосоку, что заявляться на регулярной основе как к себе домой — нормально. Иногда он, правда, пропадает на несколько дней, а то и на пару недель, и Намджун очень нагло и неправдоподобно соврёт, если скажет, что его это не волнует. Вероятно, в такие дни Хосока трахает кто-то ещё, узнать это не представляется никакой возможности, у них даже номеров телефонов друг друга нет. Однажды с самого утра Намджуна душит одна восхитительная идея, как сделать свою жизнь проще. Вечером того же дня он говорит Хосоку в прихожей: — Думаю, нам пора расстаться. Наблюдает за тем, как Хосок распрямляет спину, покончив со шнурками кроссовок. Скользит взглядом по расцветающим засосам собственного авторства на тонкой шее. Искренне пытается драматизировать, правда. Выходит не очень. Хосок молчит какое-то время, после чего ядовито кривит губы, копируя интонацию Намджуна: — Думаю, мы и не встречались. Вот оно как. Намджун не то чтобы очень глупый, вообще-то очень даже наоборот, но до этого самостоятельно он бы не дошёл. — Но, если ты так хочешь, — продолжает Хосок, — я могу больше не приходить. Он выходит за дверь, не дожидаясь ответа. Намджун пытается убедить себя в том, что да, он хочет именно этого. На следующий день тексты не пишутся, Намджун не думает конкретно о Хосоке, хотя время от времени мысли всё-таки истерично дёргаются в его сторону, но в целом его не покидает какое-то беспокойство. Так бывает, когда долго носишь кольцо на пальце, а потом снимаешь. Оно не несёт никакой функциональной ценности, но ты по привычке проверяешь его и нервничаешь, не обнаружив на привычном месте. Намджун ломает сигарету пополам, едва прикурив, и обрушивает голову на стол со всей высоты своего роста. Хочется сломать голову или, на крайний случай, столешницу. Если бы только у него был хосоков номер, Намджун бы позвонил ему уже на второй день. Или написал бы что-нибудь короткое, но безумно сопливое. «Возвращайся.» «Мне плохо без тебя.» «Я готов терпеть твои блядские загулы, только, пожалуйста, не исчезай.» Но номера нет, зато есть бутылка виски в кухонном шкафу. Намджун пьёт из горла и не закусывает, пытаясь хоть немного приблизиться к привычным экстремальным ощущениям, но с хосоковым ядом, кажется, не в силах тягаться даже чистый героин. — Прости, но, кажется, всё-таки не могу, — Хосок появляется на его пороге на третий день, скидывая на ходу пальто и прижимаясь прямо в прихожей. Они сносят вешалку со стены, но Намджуну откровенно насрать, потому что Хосок вылизывает его рот и жмётся ещё теснее, словно старается продавить ему грудную клетку, вплавиться в его нутро и там остаться. Зря старается, ведь он и без того уже течёт у Намджуна по венам, отравляя кровь. «Не могу не приходить к тебе» — очевидно, имеет в виду Хосок, но Намджун коверкает до отвратительно эгоистичного «не могу без тебя». — Можешь больше не приходить, — хрипит Намджун и целует Хосока в холку. Под ногами смятые простыни, в голове приятная пустота, и, что самое главное, в руках голый, расслабленный после секса Хосок. — Просто не уходи никуда, — добавляет он и оставляет ещё один влажный поцелуй, на этот раз в плечо. — Пустишь к себе жить левого парня с улицы? Я не могу так. — Только не говори, что сначала я должен предложить тебе встречаться. Я думал, этот момент можно опустить, — Намджун стискивает его сильнее, несмотря на то, что жарко неимоверно, слегка поглаживая подушечками пальцев внизу живота. Хосок сегодня не кусается и вообще на удивление тихий и податливый, и от этого его хочется ласкать как можно более нежно, пока есть возможность. Хосок реагирует странно, перехватывает намджунову руку и сжимается в комок, подбирая к себе согнутые колени. Намджун сперва даже пугается, пока не слышит тихое и какое-то по-детски обиженное: — Неужели так сложно? Я ждал этих слов все те полгода, что мы трахаемся. — Будешь со мной встречаться? — шепчет Намджун, когда отходит от шока, — Только учти, об остальных придётся забыть. Хосок резко разворачивается к нему лицом и долго напряжённо сверлит глазами. Намджун не понимает. — Ты на голову больной или прикидываешься? — наконец выдаёт он, — Ты серьёзно думал, что я спал с кем-то ещё? — Но ты ведь… — Я не мог приходить каждый день, у меня работа, вообще-то, есть. Домашние дела. Совсем за асоциальный элемент меня держишь? Хосок больно оттягивает осветлённые пряди на макушке, задирая Намджуну голову и разглядывая его лицо презрительно-оценивающе. — В первое время мне казалось, что ты очень умный. Но ты такой тупой, просто беспросветно тупой. И кусает за губу. В наказание за измотанные свои и хосоковы нервы. Но потом смягчается и лижет своим кошмарным умопомрачительным языком, забирается внутрь (Намджуну кажется, что достаёт им до самой глотки) и вытягивает душу безо всякой стеснительности. Тянет на себя, обвивая руками за шею и плечи, и Намджун тянется, как на поводке. — Но мне, блядь, даже это в тебе нравится, прости господи, — раздражённо шипит Хосок, когда заново взбудораженный Намджун наваливается сверху. Кажется, это значит «да».