Частное шоу.

— Вы не видели кабаре, если не видели Серену. Джек сказал это однажды, когда тишина в хабе становится слишком тяжелой, чтобы молчать, и это заставляет его пойти по барам, чтобы нахвататься хороших коктейлей и быстрого перепихона. Он не беспокоится объяснять, потому что он видел реальное кабаре — черт, он практически изобрел его — кивает на советы и меняет тему разговора на более интересную, как мастурбация в ванной. Но это длится всего полчаса в лучшем случае, и Джек ненавидит находиться не в кругу общения. Все остальные шоу-кабаре, которые он видел еще с сороковых, были абсолютным мусором по сравнению с оригинальным исполнением, но ему стоит попробовать что-то (или с кем-то) новое, то он уже наполовину зол, что начал это. Он находит стойку бара в двухминутном перерыве между шоу. Он привлекает его, что через несколько мгновений он заказывает виски и чипсы, приподнимает брови и скептически смотрит на все вокруг. А потом Серена ступает на маленькую сцену: красный корсет закрывает и паховую зону, подвязки малинового цвета отходят от чулок того же оттенка. В довершение всего образ заканчивается отполированными стилетами, которые придерживают аппетитную задницу, пока она подходит к старомодному микрофону. Черные кудри наполовину скрывают белое лицо, заштукатуренное двумя слоями макияжа. Это должно казаться очень дешево, но наоборот она выглядит под светом прожекторов нереальной. Все это кажется смутно знакомым, но у Джека дикая интоксикация, он не может точно сказать, что и почему это его так беспокоит. Единственная вещь, которая волнует, это то, что он уже пьян, но музыка только начинает играть. «Кто готов к шоу Серены сегодня вечером?» Здоровяк, ниже, чем ожидалось, но Джек не тот, кто будет судить. Взрыв возбужденных аплодисментов и свиста шумит по всему залу, но он просто сидит, потягивает скотч и ждет. Серена поет как будто оригинальную композицию, которая напоминает Джеку о ночи в компании джентльменов, которые «баловались» после того, как стемнело. А женщины были покрыты столькими слоями одежды, что оголенная лодыжка или один намек на ноги давали эротический подтекст. Глаза Джека скользят по бедрам, которые сделаны как из слоновой кости, она выставляет это все напоказ. Но все это сопровождается уэльским акцентом, который так богат на гласные. Этого должно быть достаточно, но Джек совсем не трезв. Вместо этого он остается до конца выступления, пока не видит, что Серена поворачивается задницей и начинает вертеть бедрами, от чего видно идеальные ягодицы, кружевные трусики и его собственный след от укуса. Это вызывает много улюлюканий и поддразниваний от аудитории. «Могу ли я следующей рядом с тобой?» Джек не слышит ничего из этого, потому что слишком занят осознанием того факта, что эта женщина на сцене заставляет его чувствовать дежавю. Серена — его собственный Янто Джонс.

***

Дело не в сексе с Янто. Он не транс, так как же и вообще не гей (игры с Джеком не в счет). Это все гораздо проще, чем глубоко запрятанные желания; он просто любит платья. И юбки, и шелковые блузки, и пятисантиметровые каблуки. Янто любит показывать все на публику, когда толпа смотрит на него с желание. Уверенность приходит в мини-юбке; у него есть право осознавать, что он может поиметь всех этих людей, геев и гетеросексуалов, поэтому он качает бедрами и касается себя. Ладно, дело в сексе, но совсем немного. Независимо от этого, но это было великолепное шоу. Буйная толпа и приподнятый настрой — все, что ему нужно, чтобы напомнить себе, что он все еще жив. Он окружен столькими смертями, что иногда даже забывает. Со вздохом он открывает дверь гримерки и видит букет роз на столике. «Для любви всей моей жизни, Серены. От вашего самого большого фаната, Джона». Они наполняют комнату приятным ароматом, который даже вызывает улыбку у Янто сквозь все это разочарование. Джек никогда бы не отправил розы, даже если бы знал. Но он не делает, и Янто так больше нравится. Это не значит, что ему стыдно; ему нравится, что это особый секрет. Серена — всего лишь маска, чтобы показываться перед зрителями и добавлять чувственности в их жизнь. Единственный человек, кто знал — Лиза. Он помнит все ночи, когда он кружил на каблуках вокруг нее в нижнем белье, а она никогда не смеялась над ним или спрашивала что-то; только прикасалась к нему, а потом был горячий секс, при котором Лиза всегда просила оставить каблуки. С трудом сглотнув, он вздыхает и смотрит на себя в зеркало в полный рост. Его макияж слегка размазался от пота, а ремешки оставляют розовые следы, что кожа раздражается. Он чувствует себя абсолютно великолепно. Или, он должен сказать, Серена все еще чувствует себя превосходно. Тук-тук. Янто полагает, что должен ответить как Серена. Оставляя дверь без щеколды, он прислоняется к ней с одной стороны, а руку кладет на дверную ручку; ласково отвечает (немного скрипя) «Да?» То есть, пока он не понимает, что именно Джек стоит за дверью; совершенно пьяный, что Янто его таким никогда не видел. Единственное, что удерживает его от открытия двери, это то, что желание на его стороне. Этот неловкий момент, когда Янто задается вопросом, знает ли Джек, или Джонсу стоит держаться особняком, и Джек просто смотрит на него, что желание в глазах выдается само. Потом Янто притягивает его за талию и закрывает дверь, чтобы избавиться от лишних свидетелей; и это странно, потому что на нем все еще этот костюм и помада, но тут Джек и его феромоны, что он не может сказать «нет». — Ты меня почти обманул, пока не показал эту замечательную задницу, Серена.Я никогда не путал свои собственные метки. — Джек, я могу… — Не надо. Не сейчас. И не используй этот голос. Даже с этими губами, которые искусаны и пропитаны скотчем, он по прежнему звучит властно, что Янто забывает весь день, потому что его работодатель нашел Джонса в шоу-кабаре, где, как он думает, тот вертит задницей и показывает стриптиз каждому. — Потому что все, о чем я могу думать, как я беру тебя именно так, Серена. Янто уже расшнуровывает все, отходит от отброшенных трусиков и кидает их через спину Джека, перед этим аккуратно скидывая все со столика; стягивает юбочку. Серена снова становится собой, как на сцене, когда она выходит под свет прожекторов; он чувствует женственность в себе. — Не сдерживайся, — она шепчет Джеку на ухо, когда его пальцы касаются бедер и приподнимают. Янто никогда не чувствовал себя так при сексе с Джеком до этого; с Джеком, который сейчас относится к нему как к женщине. Полностью поддерживая его вес, Джек оставляет на его коже поцелуи, хоть и все происходит уже достаточно лихорадочно, Им просто срывает крышу, потому что Джек берет его как даму, а Янто нравится это, потому что он сейчас — Серена. Их кульминация просто взрывает комнату и их головы. Когда Джек отстраняется, глаза выглядят уже трезвыми, но с нотками удивления. Ноги Янто трясутся, а его парик и платье порваны и лохмотьями висят. Все порвано и подлежит немедленному уничтожению. — Есть еще какие-нибудь маленькие грязные секретики, которые ты прячешь от меня, Янто? Немного отходя от столика, он приглаживает свое платье, пытаясь выглядеть почти презентабельно. — Нет, сэр. — Хорошо. Мне нравится этот вызов. Если они все такие, как этот. Я хочу над ним поработать, — Джек ухмыляется, заправляя рубашку и расправляя пиджак. Кофе в 0700* завтра. Не забудь. Джек целует его и уходит. Янто позволяет себе поинтересоваться у самого себя, существует ли хоть один аспект его жизни, которые не затрагивает Торчвуд.