Пирсинг

Вы мечтали когда-нибудь сделать что-то из ряда вон выходящее? Совершить какой-то поступок, от которого кровь бы в жилах стыла или окружающие пальцем у виска крутили в шоке? Чонгук был таким. К своим двадцати трем годам он уже прыгал с тарзанкой, летал на параплане, нырял в самые темные глубины океана, а еще очень любил татуировки. Он успел объехать весь мир и из каждой страны привозил на своем теле новый рисунок, такой же необычный, как и вся его жизнь. Иероглифы, орнаменты, переплетенные вместе и расходящиеся на отдельных участках кожи, а на спине — огромный дракон, извергающий пламя. Чонгук с детства бредил татуировками. Его отец когда-то служил в армии, даже участвовал в боевых действиях, что и захотел отметить на одном из своих предплечий. Маленький мальчик с диким восторгом каждый раз рассматривал разрисованную кожу отца, осторожно касался ее, будто та может ожить, а родитель только кричал громко «Бу!», пугая смешного ребенка. Время шло, мальчик вырос, и теперь на его коже места живого нет, хотя под одеждой ничего и не видно. Он ходит в дорогом костюме, встречается с деловыми людьми, и ни одному из них даже в голову не может прийти, что, ослабь парень галстук — и наружу вырвутся дикие лианы из слов и красивых линий, во главе которых — могучий дракон, сжигающий все живое на своем пути. Чонгук умело использует пространство на своем теле, не позволяя рисункам выйти за пределы дозволенного. Он побывал практически в каждом салоне Сеула, где можно набить татуировки, везде его приветствуют как своего, новички роняют челюсти на пол, стоит парню снять пиджак и рубашку, а бывалые молча качают головой — ну и для чего все это? И, казалось бы, все уже испробовано, и ничего не страшно, но не тут-то было. Сколько себя помнит, Чонгук всегда боялся проколов, как бы это парадоксально ни звучало. Он спокойно набивает огромные татуировки, из-за чего кожа потом горит огнем, но почти сознание теряет, когда видит, как кому-то прокалывают уши. — Слышал, в Каннаме салон новый открылся? — Мм? — тянет пьяно Гук, снова присасываясь к кружке пива. Он поднимает глаза и заглядывает под мини-юбку танцующей прямо перед ним у шеста стриптизерши. Зрелище то еще, но что-то не то. Дух больше не захватывает от этих длинных ножек и едва прикрывающих трусиков-сеточек-стрингов, душа требует другого, а чего — он и сам не знает. Все в один миг становится грустным, тусклым и печальным, внутри — полнейший штиль, от которого тошно, а рядом пьяный, неадекватный Чимин, который с чего-то про новый салон загоняет. — Не мыкай мне тут, я твой хен вообще-то! — короткий пальчик деловито вздымается вверх и тут же запихивает за одну из лямок бюстгальтера стриптизерши денежную купюру, та теперь уже висит на шесте вниз головой, пошло облизывая губы и строя Паку глазки: кажется, у кого-то сегодня будет веселая ночь. — Ну, так что там про салон? — А, ну, я хочу пирсинг сделать, а ты пойдешь со мной, — Чимин допивает свое пиво и, отставив кружку, тут же поднимается на ноги. — Пошли, — командует он, подхватывая друга под руки. — Сейчас, что ли? — в ужасе оглядывается Чонгук. Боже, пожалуйста, только не это! — Ну, а когда еще? Конечно, сейчас, я уже записался, — хмыкает парень. Они вместе выходят на улицу, вдыхая относительно свежий городской воздух, наполненный пылью и выхлопными газами. Чимин улыбается чему-то своему, а Чонгук убить его готов, потому что этот крысеныш знает о его фобии, но все равно идет поперек и делает по-своему. Собственно, именно поэтому они стали когда-то друзьями. На город полностью опускается тьма, разгоняемая уличными фонарями и яркими вывесками, когда они наконец-то добираются до заветного места. При входе неоновым светом горит яркое «Moon Rabbit», и Чонгук думает, что этому заведению не хватает нормального пиар-менеджера и хоть какой-то рекламной компании, потому что «Лунный кролик» для пирсинг-салона — это как-то фе. На входной двери звенит колокольчик, оповещая о новых посетителях. Парни проходят внутрь, разглядывая простой, но подобранный со вкусом интерьер: цветовая гамма — пастельные тона, мягкие диванчики, журнальный столик, плазма на противоположной стене, небольшая стойка на манер ресепшена, за которой, кстати, кто-то сидит. И никаких ужасных фотографий на стенах с проколотой кожей, от которых кровь в жилах стынет. — Извините, — Чимин подходит к неизвестному. — Я по записи, к Кролику, — деловито объясняет он. Парень на «ресепшене» поднимает на посетителей свой уничтожающий взгляд, переводит его то на одного, то на другого, и тяжело вздыхает, попутно набирая на стационарной трубке какой-то номер, а затем включая громкую связь. — Я занят, — слышится громкий бас на том конце. У Чонгука даже мурашки выступают по коже. Вот это голос. В голове сразу вырисовывается образ того самого Кролика, размерами два на два, лысого и с проколами по всей роже. — К тебе еще пришли, по записи. — Кто? — парень смотрит на Чимина и кивает, мол, назовись. — Пак Чимин, — тут же реагирует он. — Посиди немного, Чимини, — голос почему-то смягчается. — Проколю клитор и займусь тобой, — вещает Кролик, словно «пойду куплю капусты, а то надоела эта ваша морковь». Нет, ну, в самом деле. Он нормальный вообще — о таком во всеуслышание говорить? Чонгук мысленно разоряется, немного краснеет, потом успокаивается, грузно падая на мягкий диван. Чимин кидает в ответ такое же легкое «Без проблем» и присоединяется к другу. — Где ты вообще это место откопал? — истерично шепчет Гук, потому что находиться в этом пастельном Аду уже сил никаких нет. — Парень, работающий здесь, — настоящий профи и мастер своего дела. Он раньше на окраине города работал, а потом появились спонсоры и переселили его сюда, как знали, что нарыли золотую жилу, потому что клиенты со всего города прут, даже постоянные уже есть. Дело в гору идет. А этот, — Чимин кивает на парня за стойкой. — В роли секретарши и охранника. — От кого его охранять-то? — Иногда приходят возмущенные мужики из-за своих «дырявых» баб, бесятся, что не стал отговаривать, или потому что бабы на него западают. Чонгук слушает вполуха, разглядывая все вокруг, а внутри червячок страха и любопытства точит нервы. Неожиданно появляется дикое желание посмотреть на рабочий процесс этого пушного зверя. В колонках играет расслабляющий джаз, вместо привычного зубодробительного рока, а в плазме с выключенным звуком пляшут мультяшки. Какой-то совершенно другой мир, не тот, что привык видеть Чонгук, посещая тату-салоны. Наконец слышатся голоса, затем приближающиеся шаги, — и вот перед глазами предстает прекрасная девушка: длинные волосы, легкое платьице, милая улыбка. «И серьга в клиторе», — проносится в голове Гука. Перед ним будто бы он сам стоит, только девочка. Вся такая мимими, а пизденку проколола. Как и он, весь такой солидный бизнесмен, а не забитыми остались только рожа и жопа. Ну, грубо говоря. Это ли не современная молодежь? Он бы мог так до утра мысленно разоряться, но рядом с псевдоледи появляется нечто. Чонгук в прямом смысле слова теряет дар какой бы то ни было речи. Он только и делает, что пялится, не прерываясь на внешние раздражители в виде друга, уходящей бабы и жужжащей над ухом музыки. Потому что. Боже, это человек вообще? Мягкие, приятные черты лица, большие глаза, песочного цвета кожа, выцветшие фиолетовые волосы в приятном беспорядке, какая-то дурацкая легкая майка, просвечивающая все на свете, и джинсовые шорты. Цепочка на шее и немереное количество плетеных браслетов на обеих руках. Чонгук в ступоре, потому что скучающее сердечко вдруг начинает колотиться в усиленном темпе, а слюна — скапливаться во рту, потому что у этого чуда чистейшая, нетронутая кожа. Ни единой татуировки. Совсем не тот лысый амбалистый образ, какой он тут успел уже себе нарисовать. Парень чуть ниже него, худощавое телосложение и очарования через край. Ну что за Зайчик. — Носи пока обычные трусики, недельки через две можешь надевать стринги, — сухо диктует Кролик своим мягким басом, и это никак не вяжется с его внешним видом. Это абсолютно точно он, потому что голос тот же самый, только в разы приятнее, чем по телефону. Он выписывает что-то на бумажке и отдает девушке, та довольно улыбается и с веселым «Спасибо, оппа!» покидает салон. — Как самочувствие, Чимини? — тут же басит мастер и подходит ближе к следующим посетителям, разминая кисти рук и пальцы. Чонгук сглатывает, обращая на них свое внимание. Не человек, а сплошной набор фетишей. Откуда он вообще такой взялся?! — Все отлично, я даже удивился, думал, дольше болеть будет, — радостно рассказывает Пак, а Чонгук вообще теряет суть разговора. Он, что, уже был здесь? Неожиданно Кролик склоняется над Чимином, протягивая руку и поворачивая его лицо вбок, рассматривая пробитый им недавно хрящ в ухе парня, а Гук молча умирает под аккомпанемент своего вдруг налившегося кровью члена. Легкая майка свисает вниз, и из широких вырезов виднеются темные пятна сосков со штангами. Черт, у него проколоты соски! Соски, Чонгук! В мозгах паника и гражданская война, потому что это как-то слишком интимно и сексуально выглядит, как-то все слишком и чересчур. — Что, еще хочешь? — улыбается парень, переводя взгляд на Гука, а тот краснеть начинает как рак, моментально. Так стремно ему еще никогда не было. — Бровь хочу проколоть, всегда мечтал в детстве, — «да, была такая мечта» — соглашается про себя Чонгук, пытаясь отвлечься, у друга это была такая же мечта, как у него — татуировки. Каждому свое помешательство. — А ты — группа поддержки или тоже проколоться хочешь? — с явным интересом спрашивает мастер, а Чонгук даже не знает, что ответить, потому что вроде не страшно уже, он почти согласен сейчас на что угодно, если это будет делать он. Член уже болит от напряжения, хорошо, что штаны широкие надел и майку длинную, как чувствовал, ей богу. — Он боится проколов до жути, — смеется Чимин, поднимаясь с места. — Он просто со мной пришел. — Вот как. Жаль, — как-то грустно говорит парень в ответ и вышагивает туда, откуда вышел ранее с клиенткой. И следом кинуться за ним хочется, сказать, что передумал и не боится, только сделай хоть что-нибудь, умоляю! — Идем, — зовет он за собой, и Чимин идет. Чонгук сидит еще секунд тридцать, пытаясь восстановить сердечный ритм, затем поднимается и следует за уже ушедшими в кабинет. Внутри не такая умиротворенная обстановка: темные шторы на окне, несколько столов, холодильник, кварцевальный аппарат и сейф для чего-то. Как оказывается, для стерильных игл, которые пачками лежат там, — Гук успел увидеть, пока Кролик возился с инструментами. В центре комнаты — кушетка, похожая на операционный стол, а над ним — огромная лампа. В целом обстановку можно назвать интимной. В углу стоит несколько стульев, и Чонгук пристраивается на одном из них, наблюдая весь рабочий процесс, а еще — чтобы спрятать такой неловкий стояк. — Серьгу выбрал уже? — интересуется мастер, подготавливая материалы, расставляя их перед собой на небольшом столике на колесиках. — Еще нет, — коротко отвечает Чимин. — Ладненько, — выдыхают ему в ответ. Парень натягивает резиновые перчатки на руки с характерными шлепками материала о кожу, достает ватный диск, бутылек с неизвестным раствором. — Аллергия на препараты есть? — Нет, — машет отрицательно головой парень. — Какая-нибудь непереносимость? В обмороки не падаешь от боли? — Нет, — хихикает Пак, косясь на забившегося в темный угол друга. — Ты же и так знаешь все, зачем снова спрашивать? — Стандартная процедура, вдруг что-то изменилось, — хмыкают ему в ответ и рукой поднимают вверх чужую челку, фиксируя ее где-то наверху заколкой. — С какой стороны хочешь? — деловито интересуется мастер, а затихший Чонгук, завороженно наблюдающий за процессом, молча умирает от того, как нежно его пальчики в перчатках касаются чужих бровей, осторожно ощупывая, словно проверяя что-то. — С левой. — С левой так с левой, — неожиданно мастер резко отстраняется и уходит к холодильнику. Гук провожает его жадным взглядом, а рука сама тянется через карман штанов к ноющему члену, аккуратно обхватывая его и двигаясь медленно вверх-вниз, только больше раззадоривая, изображая такую необходимую сейчас узость, коей могла оказаться такая аппетитная пятая точка Кролика. Он прикусывает собственную губу, чтобы не спалить самого себя, набирая темп, — хорошо, что в его уголке темно и не видно, что он там вытворяет в присутствии лучшего друга и неожиданного предмета воздыхания. Ни о чем не подозревающий мастер наклоняется к нижней полке холодильника, открывая отличный обзор на свою задницу, и Чонгук буквально с ума сходит, потому что трусы уже безбожно мокрые, лицо давно красное и так хочется кончить, а еще лучше — кончить в этого прелестного мальчика, что сил терпеть уже никаких нет. И было бы действительно смешно и стыдно, если бы его кто-то заметил, Чонгуку кажется, что он необратимо встрял, а на самом деле никто и не подозревает, что он сидит и нагло дрочит на незнакомого парня в процедурном кабинете. — Серьгу пока мою поносишь, чтоб заразу не запустить. С месяцок где-то, потом можешь уже свои побрякушки цеплять, — все так же деловито информирует мастер, выныривая наконец из своего холодильника с серьгой и какой-то баночкой. Он разворачивается, кидая быстрый взгляд на Гука, и в несколько шагов преодолевает расстояние до Чимина, приступая к процедуре. Он даже бровью не ведет, хотя Чон уверен, что тот заметил, чем он на данный момент занимается. Через пару минут все было готово, довольный Чимин отблагодарил мастера и выпорхнул счастливым слоном из его кабинета, чтобы оплатить его работу. — Чимини, можешь идти домой! — кричит ему вслед Кролик, закрывая дверь своей мастерской на ключ прямо перед носом опешившего Чонгука. Пак даже не отзывается на слова парня, оплачивая его работу на ресепшене и быстро ретируется на улицу, потому что Гук действительно спалился и все всё заметили. — Ты чего? — удивляется Чон, держа одну руку в кармане, придерживая собственный член, чтобы тот не так выпирал через штаны. — Это ты чего. Что, думал, я не замечу, как ты дрочишь на меня, пока я работаю? — глубокий бас приобретает мурлыкающий, нежный оттенок. Он быстро сокращает расстояние между ними и хватает одной рукой твердый член, сжимая его до мелких слезинок больно и афигительно хорошо, от чего Гук не удерживается и скулит, словно течная сучка. — О, малыш, он такой крепкий, — шепчет горячим дыханием мастер прямо на чувствительное ушко, толкая парня вперед к тому самому креслу, где пару минут назад сидел Чимин. Чонгук вообще уже мало соображает, что происходит, поэтому послушно делает все, что ему говорит это чудо. Кстати. — Как тебя зовут? — тяжело дыша, проговаривает Гук, пока парень, не разрывая зрительного контакта с ним, стягивает с него штаны, освобождая сочащийся член и тут же плотно обхватывая своими длинными пальчиками головку, делая поступательные движения. — Хочешь знать, какое имя выкрикивать, когда будешь кончать? — ухмыляется парень, а Чонгук смотрит зло, отмечая, что этот засранец еще получит от него персональное наказание, а пока… пока он готов поиграть по его правилам. Он мычит что-то в знак согласия, и парень расплывается в очаровательной улыбке. — Ким Тэхен, — мурчит он ему, наклоняясь и мягко целуя в губы. Гук не стесняясь стонет в голос, мысленно подмечая, что у этого парня даже имя дрочное какое-то. Он откидывается на спинку кресла, получая нереальный кайф, а Тэхен все так же смотрит на его милое личико, подмечая что-то для себя. Он активнее водит уже двумя ладонями по эрекции Гука, очерчивая все неровности, все венки, щекоча уздечку, размазывая бурно выделяющуюся смазку по всей длине. — Мне нравится твой член, — как бы между прочим сообщает Тэхен, заставляя Чонгука залиться краской. — Он прекрасен, — мастер нежно водит ладонями по всей длине, доводя Гука до обморочного состояния, пока ему не надоедают эти игры и он не хватает парня за запястья, притягивая ближе к себе. — Ты заебал медлить, я хочу тебя, — шипит он прямо в чужие, расплывшиеся в улыбке губы, сдирая с бедер джинсовые шорты вместе с бельем. Пока Гук совершает все эти нехитрые телодвижения, Тэхен успевает нажать на какую-то кнопку на кресле, и его спинка плавно начинает опускаться, принимая горизонтальное положение. Снаружи загорается красный огонек, из-за чего приставленный к Кролику охранник хмыкает, ехидно ухмыляясь, поднимается со своего места и выходит из помещения, предварительно повесив на входной двери вывеску «CLOSED». Мужик научен за несколько месяцев, каким громким может быть этот парень, поэтому специально позаботился о том, чтобы его заранее предупреждали, когда в рабочем кабинете начнет твориться непотребная вакханалия. Чонгук входит резко и жестко, выбивая весь дух из этой очаровательной прелести, целует то грубо, кусая губы, то нежно, заставляя утопать в наслаждении и стонах все помещение. Несмотря на это, Тэхен тоже активничает как может, что несказанно радует Гука. Он седлает его бедра, насаживаясь и задавая собственный ритм, массируя крепкую, татуированную грудь, заставляя Чона с ума сходить от фейерверка нахлынувших чувств. Тэхен весь такой хрупкий, такой красивый от испарины, заставляющей его смуглую кожу блестеть в свете ламп, что дыхание перехватывает, поэтому в момент оргазма он думает, что хочет так всегда, хочет так еще очень и очень долго. Тэхен лежит на его широкой груди, пытаясь отдышаться, и даже не реагирует на нежные поглаживания своей спины и поясницы. — Тэхени, — мурлычет Гук, сам дурея, от того, какой дофига довольный у него сейчас голос. — М? — а у Кима вообще сил никаких нет на какие-то там разговоры. Секс с этим парнем оказался таким потрясающим, что крышу просто сорвало. — Давай встречаться, а? — Чонгук улыбается, отодвигая мокрую челку парня набок. У него взгляд уставший, но очень довольный, легкая улыбка проскакивает на опухших губах, на которых завтра точно появятся синячки. Он смотрит долго, не отрывая взгляда, а потом находит в себе силы приподняться и поцеловать еще раз эти сладкие губы. — Давай, — Тэхен ложится обратно, дыхание его выравнивается, и он медленно погружается в дрёму.

***

— Ты псих! — скулит Чонгук, придерживая свой пах руками, защищая его как только можно, но от хитрющего Тэхена невозможно так просто спастись. — Я не псих, я просто хочу украсить твой член! Разворачивающаяся картина была комичнее некуда: голый Чонгук, зажатый в угол собственной спальни, и стоящий перед ним, такой же голый, Тэхен, с иглой в одной руке и серьгой в другой. — Да это самый безболезненный пирсинг из всех существующих! Не веди себя как баба, хотя они и то смелее тебя будут! — Я сказал — нет значит нет! — не унимается парень. От одного вида этой самой иглы ему дурно становится, а его парню на это, похоже, наплевать. — Убери руки! — И не подумаю! — Чонгук! — Тэхен! — Я сказал — убери руки от члена, или ты мне не доверяешь?! — удар ниже пояса. За полгода отношений Тэхен еще ни разу не дал усомниться в себе и своих навыках, а любой намек на неискренность в его сторону сразу воспринимался в штыки и очень сильно обижал парня, вследствие чего пропадал секс и всякое внимание к своей зажравшейся персоне. — Я… я верю тебе, но ты же сам знаешь, как я боюсь этого дерьма, — успокаиваясь, бормочет Гук, все-таки убирая руки от паховой зоны. — Малыш, я знаю о твоих страхах, поэтому и выбрал самый лучший вариант, — голос Тэ тоже смягчается. Он подходит ближе, вкладывая серьгу в руку Чонгука, а сам, нежно целуя в щеку испугавшегося парня, опускается перед ним на колени. Он отодвигает крайнюю плоть на члене и обрабатывает обеззараживающим средством, что стояло на полу, заранее подготовленное и ожидающее своего выхода. От легких прикосновений нежных пальчиков и прохладного средства Гук и сам не заметил, как стал возбуждаться. — Прекрати, — Тэхен резко шлепает его по ноге. — Я не смогу проколоть кожу, если он встанет! — длинные пальцы подхватывают кожу на уздечке, по максимуму оттягивая ее. — На счет три, — командует парень, и сердце Гука заводится с новой силой, выстукивая бешеный ритм. — Раз, — медленно протягивает Ким. — Два. — Ай! — легкая боль проносится по нервам, словно комариный укус, от чего Чонгук распахивает в удивлении глаза и смотрит, как увлеченный работой Тэхен ловко продевает изогнутую штангу в его уздечку. Он поднимает взгляд вверх, выпуская чужой член из собственных рук. — А ты боялся, — улыбается он. — Больше криков было, зато посмотри, какой он теперь красавец, — Тэ поднимает член вверх, показывая Гуку блестящую сережку, и он ловит себя на мысли, что ему действительно нравится. Тэхен замечает это и коротко целует головку, опуская член и поднимаясь на ноги. — Иногда мне кажется, что ты мой член любишь больше меня, — произносит Чонгук, наблюдая, как Тэхен убирает все инструменты. — Значит, ты идиот. — Это почему еще? — Потому что люблю я тебя, а твой член — просто приятный бонус, — улыбается Ким, и уходит в другую комнату, сверкая своей аппетитной задницей. Гук отрывается от стены, чтобы проследовать за ним, как слышит: — И да, никакого секса неделю, пока ранка не заживет, — Чонгук останавливается в коридоре квартиры, а потом громко матерится, потому что этот заяц ушастый просто мастерски может вить из него веревки!