Мозаика

Инициатива Все чаще его мнения начинают искать заранее, все чаще раздаются шепотки: «наследником должен стать господин Фейлон». И приглашение в главный кабинет не заставляет себя ждать. «Предоставь всё своему брату. Ты слишком стараешься» - сухо роняет отец. Янцзу не так сдержан - пощечина хлёсткая, щеку тут же обжигает болью, - не в первый раз и не в последний. Фейлон старается не придавать этому особого значения. Просто он изворачивается, как может: лжет умело и беззастенчиво, недоговаривая о множестве вещей, никогда не оглядывается назад, не терзается сомнениями, правильно это или нет. Вся его тайная работа - ради долгожданного признания отца, который наверняка приятно удивится. Год спустя Фейлон контролирует несколько новых маршрутов для контрабанды оружия в другие страны. Как оказалось, благодаря этому он едва успевает – и не предупредить крах Байше, а прикрыть то, что позволит возродить ее снова. Доверие Сложно привязаться к кому-то, когда ты ежедневно анализируешь каждое движение, каждую деталь поведения этого «кого-то». И не менее сложно испытывать неприязнь к тому, чей каждый жест, слово, взгляд отражают восхищение тобой. Фейлон размышляет, принять ли Йо в Байше, которую предстоит возродить по выходу из тюрьмы. В том, что все получится, сомнений нет - себе Фейлон доверяет. И никому больше. Решения Когда про него говорят «он получает, что хочет», это они его недооценивают. Лю Фейлон берет то, что хочет, когда хочет и как хочет, ради достижения цели не считаясь даже с собственной жизнью. Кого-то из подчинённых это пугает, в открытую насмехающийся Арбатов считает его безрассудным, но Фейлон плевать хотел на чужое мнение. Шрам на груди – достаточно наглядное напоминание о том, что случилось, когда он позволил решить за себя другому человеку. Изменения При виде Асами, со всех ног бегущего к связанному Такабе, Фейлон чувствует, как губы сами собой расплываются в хищной улыбке. Пожалуй, он выглядит как маньяк, но ничего не может с собой поделать. И не хочет. Жажда мести накрывает волной, серной кислотой выжигая остатки жалости к глупому фотографу. Если бы кто-то сейчас сказал, что через неполный месяц он сам предложит Такабе стать его возлюбленным, а после отказа ещё и снизойдёт до дружеской переписки, то шутнику не поздоровилось бы. Утешение Фейлон чувствует, как Тао выправляет его волосы из-под стягивающей хвост резинки, затем начинает бережно прочесывать длинные пряди: начиная с самых кончиков, чтобы не осталось никаких узелков. Мерные движения успокаивают, так что постепенно получается просто расслабиться и ни о чем не думать. Любопытство После истории с Такабой Акихито слухи разлетаются, как вспугнутые птицы; штаб-квартира полнится шепотом, приглушенными голосами, намеками. Не прилагая к этому никаких усилий, Тао узнает о стычке между господином Феем и Асами, которого подозревали в убийстве старого босса. Ещё вскользь упоминают какого-то Янцзу. И, в отличии от старого босса, упоминают с неприязнью. Тао почти не прислушивается к этим разговорам. Тем более, они большей частью касаются каких-то дел многолетней давности, когда он еще не встретил господина Фея. Зато обстановка в штаб-квартире нервирует. Так что он откровенно радуется, когда тревожные шепотки постепенно прекращаются и прошлое вытесняется для членов Байше сегодняшним днем, растворяясь в суете будней. Радость Фейлон сам не знает, хорошо это или плохо, но понимает, что уже зависим от выражения глубокой благодарности пополам с восхищением на лице Тао, словно он не оказывает ребенку незначительные знаки внимания, а дарит весь мир. И хочется радовать его еще и еще. Память После Тайвани Тао снятся кошмары о жестоких побоях, которым не может оказать сопротивление и о бесконечных вопросах, на которые не может ответить. Когда он просыпается от очередного такого сна, то представляет себе господина Фея – чтобы прогнать образ того, другого. Которого не назовёт отцом никогда, даже в мыслях. Навыки Шесть лет назад глава Байше успешно убедил своих и чужих, что человеческого в нем осталось не больше, чем в заряженном пистолете. Тогда его улыбка казалась Тао оскалом голодной змеи. Поскольку так казалось не только ему, то приходилось самому учиться следить за взрослой одеждой, правильно заваривать чай и причесывать специальной расческой волосы, неравномерно отраставшие после тюремной стрижки. А ещё обязательно с господином Феем разговаривать: его провалы в молчание гораздо страшнее улыбки. Последнее и по сей день возмущает приближенных: младшему не полагается заговаривать первым, да ещё без разрешения. В ответ на их упреки Тао только кланяется, отгораживаясь формальными извинениями. Он не собирается никому объяснять, что господин Фей ненавидит тишину, а гордость не позволяет ему искать утешения. Тао и сам не понимает толком, из-за чего в неполные семь лет презрел бытовавший в Байше страх перед Фей Лао Банем, чтобы подойти ближе и заботится о нем: отчасти из-за уважения, порожденного благодарностью и, кажется, сказался врожденный инстинкт, когда-то заставлявший его спасать тонущих муравьев. Но только отчасти. Зато в тринадцать Тао уже может объяснить, почему без раздумий кинулся на предателя, поднявшего пистолет на господина Фея. И почему в дальнейшем будет драться со всяким, кто посмеет посягнуть на него. Просто господин Фей - самый лучший человек на свете, только видеть это дано далеко не всем. Окружение Никто из приближенных Фей Лао Баня не говорит, что Тао бесполезен. И что решение взять его под опеку - лишь странный каприз или прихоть. Как правило, в штаб-квартире на эти темы разглагольствуют новички, которым еще кружит голову повышение. Ежевечерне они строят самые дикие предположения, словно соревнуясь, кто придумает версию похабнее. Не при начальстве, конечно, зато ни капли не стесняясь присутствием самого Тао. Это неважно и не страшно, но всё же Тао втихомолку злорадствует, когда рядовые охранники не удостаивают их реплики ответом, а сотрудники поопытней и вовсе не поворачивают головы. Решения Фей Лао Баня – не лучшая тема для праздных разговоров во весь голос. Даже среди своих. Затянувшиеся посиделки прерывает появление господина Юншэна*, занимающего пост Веера из белой бумаги**, сколько Тао себя помнит. Сплетники удостаиваются лишь хмурого взгляда вкупе с приказом явится на дополнительную тренировку в 4 утра, а вот самого Тао ждет обстоятельная беседа. Конечно, на самом деле это забота, что несколько примиряет с перспективой слушать бесконечные поучения. Впрочем, не только господин Юншэн - все искренне заботятся о нем, как умеют. И отчего то с каждым годом беспокоятся за него только больше. Особенно сильно с той поры, когда он начал лазать по тайным уголкам штаб-квартиры, учась быть быстрым и незаметным, чтобы господин Юншэн не услышал о его проделках и не выкрутил ему ухо.