Pricked

Утро наступило слишком неожиданно и рано: Чондэ не рассчитывал открывать глаза и вспоминать всё в один момент. Он видит блики на стенах и еще не снятые фотографии, натыкается локтем на выключившийся обогреватель и чувствует, как в комнате холодно. Да и не только в ней. Прятаться в складки кровати смысла нет, все равно уже вот он, груз произошедшего, давит на грудь. Приходится подниматься. Чондэ заворачивается в свой единственный бордовый свитер на все осенние сезоны: нынешний особо промозглый и тоскливый, что таких бы еще штуки три, да побольше. Он бредет вдоль рассыпавшихся частичек себя, совершенно пустой – в ванную, в прихожую, снова в спальню. Шторы задернуты до ровного теплого мрака во всей комнате, под подбородком спутаны наушники, а в них – голоса двух вокалистов британской инди-поп группы, которые на самом деле – портные сердец. Композиция «Rain», на дворе апрель, на душе сентябрь. Чондэ совершенно не хочется спать, разве что с бонусом в виде амнезии. Чондэ забывает цель своего раннего подъема и хождения по дому. Хочется чего-то вроде горячего глинтвейна, вроде фундука в шоколаде, вроде Исина. Или всё сразу. А можно и одно, последнее. Чтобы не был в этой истории финальным аккордом поворот ключа в замочной скважине, а вместо декораций - пустота на месте его вещей. Чондэ кажется, что он видит их контуры, как в детских играх – нужно вставить нужный объект, а иначе уровень не пройдешь. Сейчас он уже смирился со своей «game over» и просто избегает их взглядом. Это не сложно: Исин, на самом деле, не был любителем обживать чужое место, и при этом сделал это так искусно – остался в воздухе, в тишине, в пыли на тумбочках, неснятых с балкона простынях и гудении чайника. Никакого сегодня кофе. И так мысли слишком трезвы, упорядочны и понятны. Чондэ ищет на ощупь теплые руки - находит край острого обогревателя, казавшийся грубым горячим металлом: не подойдет. У него проблемы с циркуляцией крови, немногое может полностью его отогреть; замок из ладоней Исина был одним из, но… За окном весна парадирует осень весьма эффектно, состояние тоже - дожди, сонливость, желание рыть берлогу. Забраться в неё и до теплых времен пережить холода, сугробы на улицах, айсберги в грудной клетке. Сейчас там пока что заморозки. Даже пингвины не водятся. Хочется наесться кураги или грецкого ореха, перенасытится белком,кератином, но пока что в организме не больше сгустка глюкозы и нежелания функционировать. И двигаться, и думать, и переживать. Чондэ ищет предлог написать смс, позвонить, привести за руку обратно - смехотворные планы, он же даже не знает, куда Исин ушёл. Наверное, в пределах своих правильных друзей или у родителей, наверное, в более лучшем состоянии, чем он. Утро должно было наступить так не скоро, почему же Чондэ снова в сознании, и со своими мыслями тэт-а-тэт? Он мерит шагами комнату. Перебирает взглядом каждый квадратный метр и осознает. Он думает, как дальше существовать. То есть… Как это - завтрак в одиночестве? Одно отражение в ванном зеркале? Лишь один занятый крючок? И непригодная большая кружка? То есть, чем он будет занят примерно 8 часов теперь личного времени, что раньше были полностью совместными? То есть... Пропасть развернута - а в ней что? Но нужно что-то делать, менять, а если не менять, то иметь возможность сказать «я пытался». И просто выбраться из этого кокона нулевого резонанса, так и провоцирующего врубить музыку, включить передачу, раскричаться на стены, пошипеть в потолок. Чондэ кутает шарф поверх свитера и проверяет погоду на телевизоре. Время раннее и сумасшедшее для прогулок, неуместное для звонков и визитов, но в случае Чондэ - и губительное для пребывания дома, давившего воздухом, звуками и пустотами. Он сходит на станции "брошенный". Он бредет вдоль разбитых дорог. Без уверенности, что его правильно поймут и поделятся, что он вообще идет правильным путем. Но ему слишком тяжело воспользоваться телефоном, чтобы сказать нужные слова (или ничего не сказать), поэтому другой вариант – идти искать по друзьям. Далеко Исин не мог забраться. Первый дом - смесь горчицы с графитом, на вид той же прочности, но с хорошими жителями. Чондэ смутно припоминает, как Исин прибегал сюда передать забытую куртку или на чай - здешний знакомый большой сторонник интеллигенции и человек в своей наилучшей форме. Чондэ смутным выдохом осознает, что из всех знакомых Исина он был худшим на перспективе идеальных отношений. Язык ломается уже на звонке в домофон, потому что на фразу " Кто это?" было неактуально отвечать "парень Исина", а "друг Исина" - болезненно. В итоге он все-таки попал внутрь, и к черной двери подъездной квартиры шёл, деля в голове проценты на "он там", "он с ним", " его там нет". Он бы не удивился ни одному из вариантов, но надеялся на первые два – хоть так. Хоть пусть лучше Исин с запоем начнет другую жизнь, чем полностью исчезнет. Его приглашают на кухонный разговор за горячим и располагающим малиновым чаем, на вежливое покаяние в грехе, да хотя бы на порог. Но Чондэ не заходит, а только вкратце спрашивает об Исине. Ему отвечают: "нет, не появлялся, а что стряслось?", и парню хочется приложить ладонь к себе в немом объяснении. Он уходит в облачке унижения с втянутой в шарф головой и разбивает мысленную диаграмму. И строит другую. Его дороги расходятся на множество " возможно ". Возможно, он сидит в угловатом кафе и читает литературные статьи под какао, возможно, сортирует вещи на " нужное" и "чондэсовское", возможно, уже запивает обиду чужими губами, забывается во сне под чужими пальцами. Вокруг Исина так много было «на очереди» и добровольцев. Конечно, такие люди долго не пропадают – каждому хочется забрать себе удобного человека, купаться в его звездах, мешать с ними свои – и быть счастливым. Чондэ сводит скулы, представляя, как победитель «Бинго» сидит у лотерейного барабана и льет горькие слезы – его выигрыш ушел, потому что он долго зевал. И не верил. Чондэ шагает ко второму пункту, лавке сувениров ещё одного хорошего друга. Тот тоже качает головой в знак непонимания, а вместо человека может только предложить маленькую фарфоровую фигурку в компенсацию. Чондэ вспоминает коллекцию деревянных кукол Исина, свои угрозы их разукрасить под русских матрешек и шуршание коробки, ныне полной их конечностями - где-то на далеком "заб(и)ыто". Наверное, парень и её уже забрал. Чондэ отказывается от всего, что ему предлагают, и в момент быстрого «а может…» включает наушники с песней «Landslide», и та более подбадривающая. Ох, Жозефина, дай ему сил добрести. Дай ему достаточно строчек «I’ll be there for you», чтобы набраться храбрости при встрече сделать всё возможное, чтобы со всем разобраться. Чондэ ни на что не надеется – он даже мысленно составлял в голове свои планы на будущие дни, рацион, занятия, восстановительные процессы, успокоительные процедуры. Oh Wonder и вишневый джем ему помогут, а пока… Чондэ подходит к еще одной многоэтажке и устало глядит на двор. Он помнит эту детскую площадку в виде зимнего дня, они оба сидели на вертушке и перебирали землю ногами, смешивая свои следы и согреваясь словами. Так сложно было не увязнуть в его обаянии, так легко было провалиться в его глаза. Тогда Исин был еще столь смешным - с русой челкой, ботинками в клетку и с более значительным количеством улыбок - Чондэ искренне надеется, что это не результат его влияния. Едва ли оно было. По большей части это Чжан - спокойный молчаливый мальчик - ему перемешал звезды и соединил Солнце с Луной. То есть... Что Чондэ теперь делать с его новым небом? Просто истязали. Просто много недопониманий, перешедших в систему, вышедших с фона на первый план и слишком видимых. Вот, что случилось. А вы думали – измена, предательство, драма? Люди расходятся и по-простому, и без скандалов, тихо. С той же тишиной, с которой тонут. Чондэ просто начал относиться к Исину ,как к должному, забыв, что близкие люди умеют уходить - в свойствах у них тоже бывает обидчивость. Он и обидел. И нес в руках хрустальный бокал с аляпистостью для глиняной старой кружки. Исину сложно жить в некомфорте. Чондэ своими неуместными словами только его и строил. - Исин прелестный и удобный только другом, - сказал серьёзно Бэкхен, потирая пальцы. Это их общий – один единственный – приятель, работающий в небольшом кафе, жутко косящем под английский паб. К нему Чондэ пошел, наверное, даже больше за разговором, потому что вариантов обнаружить Исина там не было – он не из тех, кто на горизонте проблем видит спиртовые реки. Бэкхен опирается на стойку локтями и качает головой, поджав губы: - В сердце к таким лезть небезопасно. Чондэ кивает, мол, понимаю, только где ты был с этими словами пять месяцев назад и с более утвердительным тоном? Соглашается - "да", только можно мне теперь инструкцию к нынешнему положению, а не запоздавшие напутствия? Он ничего не говорит, только просит сделать музыку погромче – с чем с чем, а с британскими песнями они оба душа в душу, а соответственно, и к друг другу тоже. Хочется чего-то типа лампы века так девятнадцатого, типа старого вентилятора, типа телефона с дисковым набором и номером в никуда, но где поймут. Типа Исина. А можно всё сразу. Бэкхен угощает оставшимся вином и советует больше спать - организму лучше, и мысли быстрей разлетятся. Чондэ говорит «спасибо» больше стакану и кивает на просьбу обязательно позвонить на неделе, зная, что не позвонит: не потому что не хочет или плевать ему на Бёна, а просто вряд ли найдет слова. «Как ты?» «Нормально. Вспоминаю, как раскладывать пасьянс». Но конечно, он бы занимался не этим. Осень. Исин легкий и независимый, с автоматическим зонтом и максимальной вежливостью на любое неосторожное движение:"простите, я вас не заметил ", и вкусным фундуком в карманах на двоих под крышей остановки. А дождь слишком продолжительный. Зима. Исин услужливый и заботливый, заменяет центральный обогрев и праздничное настроение с горячими макаронами в сыре на ужин, с улыбками-поцелуями в шею на ночь. Смотрит из-под ресниц лукаво и хитро, исполняет желания лучше того волшебника. Весна. Исин усталый и неразговорчивый, с нехваткой кальция и выходных дней, пишет на телефон: "почему твое плохое настроение должно вымещаться на мне?" и беззвучно ставит точку спустя множество беспробельных строк. А Чондэ его на это сподвигает, позволяет. Он возвращается домой, промерзший и смерившийся, понимая, что с самого начала знал этот итог – придет в пустую квартиру с пустым результатом. Но кое в чем он ошибся: в гостиной на диване Исин складывает свои альбомы, затерявшиеся на затворках настенных полок. Чондэ застывает в проеме двери и не знает, с чего начать – он за целый день уже должен был это продумать, но… - Я забыл про них, - объясняет Исин, будто это требуется, - вспомнил только сегодня утром. И ключ заодно вернул. - Ты же знаешь, что я не хотел, - как-то рвано выдыхает Чондэ, наверное, от мороза на губах и нервов. Чжан – спокойный молчаливый мальчик – поднимает голову, тепло и (клянусь!) по-доброму улыбаясь, говорит: - Ты не хотел дальше прилагать усилия, - и голос такой же, - для отношений. Считал всё достигнутым. Но Чондэ, люди любят до конца. Он это понимал, слышал, и слова резали по слуху, лицу, глазам – парень не нашел ничего глупее, чем нервно усмехнуться: - Ну ты же ведь не для этого вовсе пришел. Прожужжав молнией на своем непромокаемом рюкзаке и закинув его на плечо, Исин подошел к парню и заглянул тому в глаза: - Иногда вернуться за вещами – это просто вернуться за вещами. И ушел. Легко и неслышно. Попросту. А Чондэ только припал плечом к косяку и натянул наушники с тихой «All we do». Милая, дай ему достаточно строчек «All we do is hide away», чтобы свыкнуться с минором и за их пределами. На душе всё по-старому. Не бросайте слова, как морскую соль в воду в ожидании, что они растворятся. Не относитесь с легкомыслием к сказанному, только потому что родным его не нужно фильтровать. Нужно. И даже с большей тщательностью. Иначе же всё будет так же - в пустой комнате с зашторенными окнами ранним утром, которое настанет слишком некстати.