Не шевелись

Когда зашедший в Добрососедство громила, чье лицо скрывали бандана и темные очки, сбил вымогателя одним ударом кулака, а потом на безукоризненном английском вежливо поинтересовался, есть ли в поселении душ с чистой водой, Хэнкок понял, что в гости пожаловала неординарная личность. Нейт впечатлял с первого взгляда. Огромный, но аккуратный, молчаливый и решительный, он был из тех, кто внушает уважение и одним взглядом ставит на место. Протягивая ладонь для рукопожатия, мэр уже чувствовал себя неуютно, а когда ответного пожатия не последовало, испытал чуть ли не облегчение - настолько подавляла мощь, исходящая от этого человека, способного, казалось, раздавить гулю кисть двумя пальцами. Хэнкок был рад, что они оказались на одной стороне. Громила предельно деликатно разрулил проблему с Бобби, милостиво подыграл чудаку Кенту и был настолько любезен с Дейзи, что та души в нем не чаяла. Когда он предложил мэру отправиться вместе с ним, Джон аж переспросил. Не верилось, что Нейт возьмет в напарники кого-то, настолько раздолбавшего свою жизнь. Мужчина говорил про то, как восхищается мэром Добрососедства, но Джон пропустил мимо ушей. Все они так говорят. На первом же привале Хэнкок узнал, что под банданой скрывается медицинская маска и в аптечке позвякивают не баффаут с психо, а бутылочки антисептика. С неожиданным смущением Нейт пояснил - у него есть проблема. Он мизофоб. Боится прикоснуться к грязи, боится заразиться чем-нибудь. Незаметно для него самого зачатки болезни развились уже на гражданке, после войны; он с трудом мог взять ребенка на руки. С выходом из Убежища в разрушенный и дикий мир неприязнь к липкости на пальцах и грязному лицу переросла в животный, панический страх, одолевавший всякий раз, когда он снимал маску и перчатки, не говоря уже об остальной одежде. Мыться приходилось обеззараживающим раствором в герметичной кабине, под которую легко было приспособить убежище Пуловски. Хэнкока тогда это даже немного позабавило. Мужик, выносящий Когтя Смерти из старого карабина и дробящий черепа кованым каблуком, боится пыли? Еще одна странность в копилку Содружества. Потом стало не до смеха. Он не уловил момента, когда строго очерченное, неулыбчивое лицо с неровным из-за банданы и очков загаром стало притягивать взгляд. Не обращал внимания, что заглядывается на рельеф спины, который не скрывала даже плотная ткань плаща. Не замечал, как примерзает взглядом на вечернем привале к бледно-белым, потрескавшимся пальцам, которые мужчина покрывал мазью, но потом все равно обливал антисептиком. А когда уловил, обратил и заметил, то махнул рукой - мечтать не вредно. Немного грязноватых фантазий перед сном и во сне, но в реальности Хэнкок был спокоен на свой счет. Ему ничего не светит, и он с этим смирился еще несколько лет назад. Лучше ничего не говорить. Так обоим будет легче. И этот долбанный громила все порушил. В хлам. После визита к старому знакомцу Выжившего, Келлогу, где Джон чуть не оставил часть кишок на стенке, но отделался лишь ранением в бедро, черт дернул его, расчуствовавшегося и размякшего от мед-х, ляпнуть, что Нейт - отличный друг. После паузы, ставшей ну неприлично долгой, он разлепил веки и увидел могильно-серьезное выражение лица напарника. А потом слово за слово - признание, и все спокойствие Хэнкока улетело в Светящееся Море вместе с твердым намерением держать дистанцию. Нейт пытался, честно пытался хотя бы взять гуля за руку без перчаток, но, едва прикоснувшись, заходился в истерике, словно ребенок; выливал антисептик на ладони флакон за флаконом, а, придя в себя, не знал, куда деться. Хэнкок тоже не знал. Собственное лицо, к которому он раньше относился со спокойствием и легкой иронией, вызывало теперь жгучую ненависть. Нейт не мог притронуться даже к гладкокожим собратьям, что говорить о гуле, ходячем трупе. И проблему ничуть не облегчало то, что Нейт продолжал оставаться адски горячим засранцем с телосложением супермутанта. Хэнкок был готов остановиться на излишне сердечной дружбе, может, довольствуясь немного большим количеством захватывающих снов, где им не мешали болезнь и слои одежды. Однако Выживший не сдавался. Он иногда снимал бандану в Сэнкчуари - говорил, там дышать легче. Прогуливался по опустевшему району, стараясь примириться с трухой на ветках вместо листьев, с грязно-желтой водой в реке и облупившейся краской на домах. Хэнкок обычно заваливался в дом Нейта, куда тот специально для напарника приволок отдельный диван, чистил оружие, одежду, разбирал барахло, а под вечер закидывался винтом, мед-х и кайфовал, подавив наркотиками желание отправиться в соседнюю комнату, где буквально через стену от него на прокипяченных простынях спал Нейт, и лечь рядом, хоть просто обнять, надеясь, что его не отшвырнут в противоположный угол комнаты. Пробовал уже раз. Никогда еще не чувствовал себя более погано от чьих-то извинений, и не желал провалиться под землю, лишь бы исчезнуть с глаз долой. Он уже начинал затягивать жгут на руке, когда мужчина опустился перед ним в домашней одежде, без маски. От неожиданности Хэнкок замер, смотря на морщины, избороздившие лоб. Должно быть, нелепо выглядело со стороны: высокий и мощный мужчина на коленях перед сидящим на диване гулем, упершийся мелко дрожащими ладонями в обивку и сверлящий взглядом изуродованное лицо напротив, нервно облизывающий губы. - Не шевелись. Просто... не шевелись. Хэнкок едва заметно кивнул. Было бы проще простого стереть расстояние между ними одним коротким движением... нельзя. Он медленно отложил жгут. Мужчина начал клониться ближе. От него исходило тепло. Хэнкок ощущал дрожь ладоней, передававшейся через обивку дивана. Податься ближе, хотя бы чуть-чуть... Но Нейт замер, шумно выдохнув, в паре сантиметров. Дрожь охватила все тело, глаза крепко зажмурены, брови изогнуты. В молчании и неподвижности прошла пара минут, прежде чем Хэнкок, не желая видеть выражение муки на лице Выжившего, осторожно коснулся бока мужчины: - Нейт, - тот крупно вздрогнул, но не отодвинулся. - Хватит. Не заставляй себя. Я ценю все, что ты пытаешься сделать, но... я того не стою. И твоя болезнь это понимает, - выдавил неровную усмешку Джон. Под ладонью расширялась в такт учащенному дыханию грудная клетка. Сквозь ткань чувствовались слабые удары сердца. - Все-таки, гуль - не лучший... Нейт поднял веки, и Хэнкок осекся - во взгляде сталью переливалась уверенность. - Не шевелись, - пробормотал мужчина и, впившись взглядом в черные глаза, не моргая, продолжил сближение. Джон ощутил, как напряженные губы коснулись его собственных. Нейт чуть дышал, больше не двигался, не закрывал широко распахнутых глаз, в которых стоял слепой страх, сдерживаемый железной силой воли и чем-то, еще более сильным, чем болезнь. Все-таки, стоил того. Теплое чувство зажглось внутри, растопило сковавшую тело неподвижность. Ладонь все еще лежала на боку мужчины. Хэнкок потянулся дальше, плавно, мягко огладил от плеча вниз по спине, шевельнул губами, обхватывая чужие, сминая, размягчая сжатые губы. Дыхание мужчины сбилось, замедлилось. Он закрыл глаза, не двигаясь, только позволяя целовать - слабо, едва касаясь. Дрожь прекратилась, лишь иногда слабой волной пробегая по телу - губы соскальзывали на подбородок, но снова прижимались к приоткрытому рту, ловя поверхностное дыхание. От такой неподвижной покорности вело голову, хотелось целовать жадно, прижимая к себе и не отрываясь. Почти бессознательно Хэнкок обхватил ладонью за затылок в попытке углубить поцелуй, и Нейт, сглотнув, глубоко вдохнул, выдохнул, отстранился, пытаясь подавить новый приступ мелкой дрожи и сжимая кулаки. Гуль замер, не двигаясь, а мужчина осел на пол, переводя дыхание, бессильно опуская голову. Помедлив, Хэнкок осторожно обхватил его руками поверх плеч в слабом объятии. - Я не... я не... - разобрал он почти неслышный шепот. - Подожди, сейчас... - Не спеши, - пробормотал сам, ведя ладонями по спине, успокаивая дрожь. - Мы разберемся с этим. Шаг за шагом. Нейт поднял руку и утвердительно сжал плечо пальцами, - пока еще в перчатке.