Ты ищешь на меня ремиксы в толпе Из одинаковых, разными звуками, знаками. Находишь у одной — постель, у другой — тепло; Пытаешься собрать назло всё это в одно.
Возможно, ты жалеешь. Возможно, ты скучаешь. Возможно, ты хочешь всё вернуть. Но, как же, черт возьми, всё возможно! Помню тот день, равно тому, когда впервые увидела тебя. Крик, первая тарелка летит на пол, ударяясь, будто замедляясь, подобно банальной сцене из банального сериала. Но, как же, черт возьми, всё банально! Смотрю, как осколки осыпаются, как снег с дерева, которое подверглось тряске. Пытаюсь успокоиться. Глубокий вздох. Глубокий выдох. Глубокое осмысливание ситуации. Вроде бы обычная ссора, которые стали частым гостем в нашем доме. Но, как же, черт возьми, всё глубоко!Ты ставишь метки на отобранных эксклюзивах, Но узнавая ближе — ими пополняешь архивы. Мотивы души, менять не спеши; Просто мне всю правду напиши.
Я не верю, что ты меня не любишь. Я так не думаю. Я даже не могу позволить себе так думать. Я не верю, что у тебя был хоть кто-то кроме меня. Я так не думаю. Я даже не могу позволить себе так думать. Я не верю, что ты сможешь быть таким, как остальные. Я так не думаю. Я даже не могу позволить себе так думать.Если помнишь парадоксы мои, И друзья не врут, что скучаешь по фразам — Набери или забери. Обещай, не думая, бросить всё сразу.
Я догадываюсь, что ты вернёшься. Я знаю это. Я уверена в том, что ты никогда меня не бросишь. Я догадываюсь, как тебя достали мои истерики. Я знаю это. Я уверена в том, что тебя от них уже тошнит. Я догадываюсь, что у тебя никогда ничего ни с кем не было. Я знаю это. Я уверена в том, что она тебе просто знакомая. Но, черт, каким же всё простое может быть трудным.Я с тобой странная, как будто-то бы ни я — И мне не хочется меняться — На привычный образ, который ты сразу снял. Подошёл, обнял. Такой, как есть принял.
Всегда, когда мне плохо, я вспоминаю нашу первую прогулку. Ты ведь просто проводил меня до дома, а я не могла признаться себе, что ты до жути крутой и милый. Всегда, когда мне грустно, я вспоминаю тот день, когда, строя из себя сильную и независимую, я всеми силами старалась не показывать, что у меня температура под 39 градусов по Цельсию. Всегда, когда я скучаю, я вспоминаю то тепло, которое я почувствовала, когда ты впервые обнял меня. Это было, кстати, в день моей болезни. Меня знобило, и, казалось, и дюжина одеял не спасут меня от холода. Но, как же я, черт возьми, ошибалась. То тепло, ощущение, что я могу быть особенной для кого-то согрели меня больше чем эта нищая дюжина, да что там дюжина, сотня одеял. Ты поцеловал меня в лоб, констатируя, что у меня температура. Спросил, не холодно ли мне. Я ещё съязвила, что горю, как птичка на гриле. Как была дурочкой, так и осталась. Ты отвёл меня домой и положил в кровать, приготовил горячий чай, чудесным образом догадавшись, какой является моим любимым из той коллекции напитков, что находится у меня в отдельном шкафчике на кухне. И тогда я впервые преодолела себя, попросив тебя лечь со мной. Ты ничуть не смутился, и сразу же исполнил мою просьбу. Холод начал спадать только тогда, когда ты прижал меня к своему тёплому телу, и, гладя по голове, сказал, чтобы я засыпала, и что сам ты, ляжешь на диване. Но я отказалась. Нет, не от того, чтобы ты остался. А от дивана. «Лежи тут» — каким-то через чур приказным шёпотом сказала я, и добавила — «Пожалуйста». «Холодно?» — заботливо спросил ты, на что я ответила «Уже нет.». Что было дальше, я не помню, ведь Морфей забрал меня именно в этот момент, и последнее, что я почувствовала — был твой поцелуй в лоб, и еле различимые слова «Спи, Катёна». Только ты принял меня такой, какая я есть. Только ты тогда согрел меня. Только с тобой я могла спокойно спать в обнимку. Только от тебя веяло спокойствием и умиротворением. Только ты окружал меня той заботой и любовью, в которой я так нуждалась. Только за твоей спиной я чувствовала себя, как за каменной. Только ты смог изменить меня. Только ты существовал для меня. И, до сих пор, существуешь только ты.Помню, кричали: «Идеальные, будто зеркальные. Как будто бы нереальные!» Сумасшедшие, не нормальные. По разным сторонам на одной земле!
Как же все ошибались, когда говорили, что мы не сможем ужиться вместе. Как же все ошибались, когда говорили, что наши отношения идеальные. Некий парадокс, но в этом и есть наша особенность. Мы и сами парадоксы. Прошла всего неделя, а у меня уже будто ломка по тебе. Наверное, я бываю слишком требовательной. Наверное, я бываю слишком истеричной. Наверное, я бываю слишком придирчивой. Что бы там ни было «наверное», это все из-за того, что я слишком скучаю по тебе. Этот проект забрал у тебя все силы, а для меня мучения — видеться с тобой только на тренировках. Я срываюсь. Постоянно и на всех. Но знай, это только из-за того, с какой неведомой силой я тебя люблю.Я существую благодаря тебе.Если помнишь парадоксы мои, И друзья не врут, что скучаешь по фразам — Набери или забери. Обещай, не думая, бросить всё сразу.
Пишу все это на листке. Может быть, когда-нибудь, я отдам его тебе. Может быть, когда-нибудь, ты узнаешь, что на таких листках я пишу все свои эмоции, не имея возможности выговориться кому-либо в те моменты, когда сердце разрывает на мелкие кусочки, подобно той тарелке, замедляясь, будто в фильме. Ты видел меня плачущей много раз, но такой — ещё никогда. Видимо, все когда-то бывает в первый раз. Дверь открывается. Включается свет в коридоре. Подходишь ко мне, ведь я сижу за столом на кухне. Обнимаешь за плечи. Не в силах себя сдерживать, буквально кидаюсь к тебе на шею, слезы катятся из моих глаз, словно следы муравьев по снегу. Такие же маленькие и в таких же количествах. Прижимаешь меня к себе и поднимаешь над полом. — Прости, Макс, прости. Я просто уже не знаю как себя контролировать… — хочу продолжить, но ты прерываешь меня, целуя в солёные губы, пострадавшие от недавно закончившейся истерики. Замечаешь листок на столе, и твой нескончаемый интерес заставляет тебя оторваться от меня. Стараюсь спрятать сие откровение, но от тебя невозможно ничего скрыть. Ухожу в комнату, предвещая серьёзный разговор о том, что «Как ты могла такое подумать?» и тому подобное. Устраиваюсь поудобнее на диване и жду. Смотрю в одну точку, пока меня не прерывает лёгкое прикосновение к моей руке. — Прости, Кать, Катька, Катёна, — вижу, что ты переживаешь, — Я даже не думал, что тебя посещают такие мысли. Кать, ты права во всём. И, ты не поверишь, я думаю абсолютно об этом же. Я никогда, слышишь, — берет моё лицо в свои ладони, — никогда тебя не оставлю, что бы ни произошло. Ты — самый дорогой человек мне на этой планете. Ты перевернула мой мир с головы на ноги. Я… — мнётся — я, люблю тебя, Екатерина Решетникова. — и опять по моей щеке скатывается слеза. И опять ты целуешь меня в мои солёные губы, ставшие сухими без твоих прикосновений. И опять я ощущаю все тоже самое, что и в первый раз. Несёшь меня к спальне, но тут уже мне приходится прервать тебя. На твой безмолвный вопрос просто беру твою руку, и, переведя дыхание, прикладываю к своему животу. Глаза твои вмиг расширяются, и теперь плачешь уже ты. Наверное, это нельзя назвать плачем, но скупые мужские слёзы скатываются по твоим щекам в перерывах между твоими поцелуями мне в лицо. Похоже, ты счастлив. Я знаю это. Я даже не могу позволить себе подумать, что это не так, потому что я уверена, что ты, сейчас, самый счастливый человек на планете.