Старательно отводящие взгляд в сторону любят губительно, безрассудно и отчаянно. Им суждено гореть, а они лишь тлеют. Медленно и тихо, закрывшись ото всех в темных комнатах. (четыре)
- Тебе понравилось, Саманта? - Да, пап, очень. Спасибо, что вытащил меня из дома. Сэм притворно улыбается, отводя взгляд в сторону. Презентация книги любимого автора, новый роман с автографом крепко сжат в замерзших руках, но все пустое. Она прячет лицо в шарф, скрывая за ним все эмоции и проглоченные слова, а мороз лишь разгоняет желание все рассказать: слишком холодно, чтобы делиться личным. Это, наверное, самая глупая отговорка в мире, но все же. - Милая, что у тебя происходит? Мы с мамой переживаем. - Что? - Сэм, словно в забвении, поднимает на него пустой взгляд - такой пустой, что кажется, будто Саманта никогда и не была веселой и живой раньше. Отец осторожно продолжает, чувствуя, как этот взгляд опустошает его самого: - Мы не узнаем тебя, милая. Ты вроде с нами, но в то же время где-то совсем далеко. Мы надеялись, что презентация хоть немного порадует тебя, но ты будто расстроилась еще больше. Что происходит в твоей жизни? Поделись с нами. Пожалуйста. Потому что мы с мамой просто не можем больше наблюдать за тем, как наш ребенок, который всегда был таким жизнерадостным, становится с каждым днем... совсем другим. Саманта крепче сжимает пальцами обложку книги и чувствует, как руки начинает сильно щипать от мороза: - Просто этот учебный год вымотал меня. Мне нужно время, чтобы восстановить силы, - и вновь эта фальшивая улыбка, и вновь эта ложь. Отец молча изображает подобие понимающего взгляда и, обняв дочь одной рукой, прижимает к себе, продолжая идти по заснеженной аллее: - Что бы там на самом деле ни было, помни, что мы всегда с тобой. И мы тебя любим, Саманта. Сэмми до боли закусывает фиолетовые от холода губы, чтобы не проронить ни единого лишнего слова. Главное - не сорваться. Главное - не дать волю эмоциям. Промолчать сейчас, чтобы не пожалеть, чтобы не оказаться непонятой. - Спасибо, пап, - тихо и почти безэмоционально пороняет она самую сухую фразу, которую когда-либо произносили ее губы.Сходящие с ума не молятся и не просят прощения у Всевышнего - они наслаждаются своим сумасшествием, отказываясь бороться с демонами внутри себя. (пять)
Двадцатый день стены безразличия окружают его. Двадцатый день в его дверь никто не стучит. Двадцатый день лишь фальшивый свет ламп слепит больные глаза, вечно горящие безумием. Но на двадцатый первый день он проснулся... и оказался все в той же одиночной камере WOOHP, в которой заснул. Тим поднялся с постели. Стены, окрашенные безумием зеленых красок, вновь осели давлением на больную спину, но он не сгорбился. Скэм метался, кричал и ругался в мыслях, но наяву не проронил даже слова. Он давно разочаровался в разговорах - с тех пор как понял, что они бесполезны. Говори, не говори, а тебе припишут статус злодея, даже если все в прошлом, даже если это давно не так. Он падает на кровать, закидывая ноги на спинку. Бетонным пластом потолок навис над ним, словно грозовая туча: вот-вот, и на него хлынет кирпичный дождь. И каково это - оказаться под ним? Ничуть не больно и только немного обидно. «Интересно, а как там Сэм?» Тимоти смеется, задав себе этот вопрос. Тимоти злорадно хохочет от мысли, что ему может быть кто-то нужен. Тимоти потерялся. Сердце злодея не способно любить; оно может ненавидеть, презирать, разъедать само себя от бурлящей агрессии, но любить - нет, это ему чуждо (вовсе нет). Последний раз он видел Саманту двадцать дней назад. Нет, неверно: в крайний раз он видел Саманту двадцать дней назад. И вновь ошибка: его взгляд украдкой коснулся ее на прошлой неделе. Скэм заврался даже в разговоре с собой. Он не просто потерян. Тим в разладе с собой до сумасшествия, до безумия; он смотрит в холодные стены и жмурится. А ему бы увидеть ее хоть раз на двадцать второй день заключения.Те, кто завтракают среди ночи, понимают темноту. Они слышат, видят и чувствуют ее мрак. (один)
- Я идиотка. Сэм чувствует себя опустошенной: словно кто-то вывернул ее наизнанку, вытащив наружу все самое личное - все то, что хотелось забыть, выбросить и выкинуть навсегда, чтобы больше не вспоминать. Ее тошнит от одной мысли о прошедшем задании, и отчаянный крик застрял где-то в горле. Раньше с ней не было такого. Может, накопилось. Может, в этот раз палку перегнули и сломали. - Нет, не правда. Ты не идиотка, - Тим садится рядом, и Сэмми роняет голову на его плечо. Все было так задумано, все это не случайность. - Почему я такая наивная? - в голосе Саманты слышатся проглоченные слезы. О, если бы объятиями можно было забирать часть боли, Тимоти обнял бы ее до хруста в руках, до треска ребер. Чтобы забрать все, без остатка. Лишь бы не видеть пустоты зеленых глаз. - Ты не наивная, Саманта. Ты просто хотела верить в лучшее. А этот Джаз - просто негодяй. Но ты не переживай: он свое получит, - Скэм с отвращением произносит чужое имя и сжимает руку в кулак, на который вскоре ложится легкая ладонь Саманты. И пальцы сами по себе разжимаются. Поверила, что преступник исправился. Заступалась за него перед Джерри. Чуть сама из-за этого не оказалась по ту сторону тюремной камеры. Сэм чувствует себя последней дурой, первой среди идиоток, самой глупой и ничтожной, и оттого, как никогда, слабой. Закрыться бы сейчас от всех или, наоборот, бросить тело в улицу, и в одной пижаме и пальто схватить простуду. - Не могу поверить, что я купилась на его притворное раскаяние. - Не вини себя, Сэмми. Тот, кто обманывает, либо негодяй, либо придурок. Чаще всего и тот, и другой, - Тим обнимает ее и гладит рыжие волосы. - Не расстраивайся. А за окном светает. А за окном медленно рассвет прогоняет ночь. И только Сэм знает, что преступники и вправду могут исправляться. Вот только не все. И только случайно. Например, вскользь обронив кроткий взгляд, что застревает в голове, или увидев второй шанс в том, в ком виделась лишь вражда.Никто не серьезен в девятнадцать. Никто не совершенен и не идеален. Но глуп и слеп тот, кто считает, что в девятнадцать невозможно любить. Потому что только в этом возрасте не думаешь ни о материальной выгоде, ни о перспективах, ни о чем другом - ты просто любишь, и этого вполне достаточно. (два)
- Тим, тебе не кажется, что игра затянулась? - Мне в принципе не кажется, что это игра. И обнимать не по-дружески, и целовать осторожно, быть ближе всех остальных, но казаться самым далеким и чуждым. Казаться ненужным. Сейчас, когда они наедине, не хочется начинать этот разговор, не хочется говорить вовсе, но желание правды сильней. Они потерялись в собственных недосказанностях, запутались в молчании и непонятных взглядах. Им казалось, что они создают приятную загадку, а получили страшащую их самих тайну. - Может, отложим этот разговор? - предлагает Тимоти, противясь собственной воле. Ему часто кажется, что все яснее ясного, но сейчас он вновь чувствует себя запутавшимся. Она шпион, он бывший преступник. Сейчас он на свободе, но кто знает, на сколько его хватит?.. И сколь долгим будет его свободное «сегодня»? Сэмми отрицательно мотает головой: - Не думаю, что это лучший вариант. Мы и так затянулись в принятии решения.Случается, что сотни километров сближают сильнее, чем пара сантиметров. (три)
Он выдержал, он смог. Но кто поверит? Вновь за решеткой, вновь вдали от нее. «Ведь преступники не меняются», - рассуждая вслух, Джерри втолкнул Тимоти в камеру и зло захлопнул тяжелые двери. О, как это банально и до безумия просто - повесить на вечного злодея все провинности. Ибо злодеи всегда остаются злодеями, даже когда это вовсе не так. А Сэмми стояла в стороне, а Сэмми не верила, ища оправдания. Кловер и Алекс безразлично переступали с ноги на ногу возле Джерри, и только Саманта - та, что видела в глазах преступников искренность, которой, случалось, и не было даже в помине - не прощалась со Скэмом. Не сегодня, быть может. Не в тот момент. Возможно, это случится позже - в день, когда Сэм вдруг поймает себя на мысли, что охладела их извечному злодею, но не сегодня. Тимоти обращает к ней свой взгляд. И Сэмми улыбается, словно актриса в драматическом театре, положив руку на сердце. Все уходят. Саманта не произносит ни слова и больше не смотрит на злодея. «Я тебе верю», - Скэм достает записку из кармана тюремной формы и вспоминает странный жест Сэм. И все остальное не имеет значения. Все остальное пустое.Часы пробьют двенадцать - я приду. Ты только дождись, ладно? (шесть)
Джерри холодно, сквозь зубы процеживает извинения и не в силах перебороть неприязнь раскрывает двери камеры. Сэмми, поддавшись эмоциям, срывается с места, но вскоре останавливается: сейчас не время. Она встает в паре метров от Тимоти и бросает украдкие взгляды. О, это не конец. О, это только начало. - Саманта, - он язвительно, играя на зрителей, саркастически произносит ее имя и проходит мимо, величаво вздернув голову. - Тимоти, - сквозь зубы шипит она, а в мыслях Сэмми (не шпионка, не агент, не член команды - Сэмми) улыбается. «Позёр». «Чертова шпионка». Для всех. И только «Тимми», «Чертова шпионка» друг для друга.