So close / Так близко

Это как свободное падение. Когда ты покорно принимаешь все, что происходит с тобой, наслаждаясь ощущениями безграничной свободы. Когда ты паришь и не думаешь о плохом, наслаждаясь моментом. Абсолютное счастье наполняет тебя, греет словно огонь в груди, не обжигающий, а дающий тепло и уют. А я умудряюсь испортить все. В данном случае я просто знаю, что разобьюсь, но упорно отказываюсь дергать за кольцо, выпуская спасительный парашют. Удивительный идиот, я знаю. Однако я никогда не любил летать, и это падение для меня тоже в некотором роде сродни пытке. Сколько раз я пытался уйти от этого, ты не представляешь. Как упорно я строил из себя брутального, эгоиста, бабника, бесчувственного циника. Криво усмехался над чувствами других, и количество моих партнеров давно уже перестало умещаться в голове. В какой-то момент я и сам поверил в правдивость моего поведения. Как методично я накачивался в сомнительных заведениях, топя в мутной жиже дешевого алкоголя все те ростки чистого и искреннего чувства. И как же живучи они оказались. Знаешь ли ты, как тяжело мне дается эта роль? О, мне нужно дать Оскар только за выносливость. И упорство, пожалуй. Ангел мой, знаешь ли ты, как тяжело врать, глядя в глаза? Особенно в такие сосредоточенные, будто пропустив хоть слово из чужой речи, никогда не понять смысл сказанного. В большие, наивно смотрящие на жизнь, и непонятно вообще, как можно сочетать внешность солидного, но вечно будто бы потрепанного мужчины, и эти глаза ребенка, которому только что доверили страшную тайну. В эти глаза, в синеве которых я давно уже утонул, только не хочу этого признавать перед кем-то. Сам я уже давно смирился с неубиваемостью этого чувства. А может это и к лучшему. Должно же во мне быть хоть что-то хорошее? Кажется, я настолько заигрался, что пропустил тот момент, когда моя неискренность стала видна даже Сэму. Он, однако, поступил весьма мудро для мелкого противного братца: не лез с расспросами, но его взгляд «я знаю твою тайну» и задумчивый вид напрягали меня не меньше, чем страх, что догадаешься ты. Иногда он тяжело вздыхал, и тогда мне хотелось просто бросить ему пару гадких слов, закрыться в непробиваемой брони распоследнего мудака и постараться отгородится от щемящей боли в груди. Я, наверное, дурак из дураков, раз надеюсь, что ты не догадываешься о черных поползновениях моей души по отношению к тебе. Я почти уверен, что все мои тайные, порочные желания по отношению к тебе — грех посильнее смертных. Нет, ну право, куда мне до тебя. Если бы ты только знал, как сильно я хочу прижать тебя к себе, как можно сильнее, чтобы воздух из легких вон, а потом впечатать в стену, зарываясь пальцами в твои непослушные вихры, покрывая невесомыми поцелуями каждую морщинку около твоих красивых глаз, каждую родинку, а затем целомудренно поцеловать в лоб, ведь нельзя же просто набросится на тебя в порыве безумной страсти, кусая и рыча, слушая твои рваные выдохи… Нельзя, а так хочется. Ты обычно так мило хмуришься, когда не можешь разгадать человеческую душу. Но мне больше нравится, когда ты с детской наивностью спрашиваешь о непонятных тебе вещах и трогательно заглядываешь в глаза, ловя каждое слово. В такие моменты я счастлив. Да, черт возьми, я знаю, что ты ангел Господень и наделен невероятной силой, бесстрашен и способен сам постоять за себя. Я же утешаю себя тем, что это и не я вовсе, это мои чувства к тебе побуждают меня тебя защищать, оберегать и я рад, что ты обращаешься ко мне за помощью. Ты снова и снова приходишь мне на помощь. Рискуя всем, рискуя собой, но разве ты можешь остаться в стороне? Видимо это против твоей природы. За все то время, что ты с нами, я ни разу не усомнился в твоей самоотверженности. Истинный свет. Но я прошу тебя, я заклинаю. В следующий раз, когда я снова окажусь на границе — не протягивай мне руку. Потому что я совсем не уверен, что мое потрепанное тело переживет еще одну «черту» без явных психических травм. Хотя, их и так предостаточно. Это похоже на болезнь. Насколько сильно я хочу тебя, настолько и осознаю, что совсем тебя не достоин. Даже потеряв всю свою благодать, в грязной одежде с затуманенными алкоголем глазами ты все равно останешься для меня ангелом. Моим, столь желанным и невозможно далеким пернатым недоразумением с глазами цвета неба. … В очередной передряге я облажался. Так нелепо подставиться, наверное, никому не удавалось. У меня кончились патроны, в руках нет самой банальной палки, и, кажется, вон та тварь уже предвкушает перемалывание моих костей своими отвратительно зубастыми челюстями. Вот она пригнулась, утробно то ли воет, то ли рычит и кидается на меня. Резкая вспышка и я зажмуриваюсь. Кто-то истошно вопит и затем этот вопль обрывается характерным хрустом. Открываю глаза. Конечно… Ты стоишь надо мной по локоть в крови, загнанно дыша и сверля меня почти безумным взглядом. Затем, словно подстреленная птица, падаешь на колени, и я интуитивно подрываюсь тебя поймать. Ты цепляешься за мои плечи и продолжаешь смотреть на меня, испуганно оглядывая с ног до головы. И я не сдерживаюсь. Мне и так тяжело не набрасываться на тебя, а тут… Я медленно поднимаю руку и, на секунду замешкавшись, провожу по твоим волосам, смахивая пыль и грязь. Ты вздрагиваешь, а затем, улыбнувшись, проводишь большим пальцем по моей скуле. Кажется, я успел испачкаться в какой-то дряни, пока считал ворон. И вот теперь сижу перед тобой, весь из себя красавец: волосы взлохмачены и покрыты пеплом, на шее вакса, под носом клякса и так далее. С неимоверным трудом продолжаю смотреть тебе в глаза, хотя чувствую, как от неловкости начинают гореть уши. Только покраснеть не хватало. Но ты продолжаешь гладить меня по щеке, задумчиво рассматривая и словно решая в уме сложную задачу, хмуришься и мне очень хочется прикоснуться пальцами к твоему лбу, потому что тебе совсем не идет изображать мудреца. Наконец ты словно находишь решение и смотришь мне прямо в глаза. В глубине твоих глаз загорается огонь, и я забываю, как дышать. Я готов ударить себя, готов поверить, что все это мне мерещится. И я почти верю. На фоне нескольких бессонных ночей за рулем я вполне могу видеть глюки и принимать желаемое за действительное. Я готов поверить во все, что мне сейчас скажут, чтобы подтвердить нереальность моих видений. Но я, кажется, совсем не готов поверить в то, что это реально. Ты смотришь на меня с нежностью, теплотой, и неуверенностью, будто опасаешься, что я вскочу на ноги и снова унесусь в самое пекло прочь от тебя. В твоем взгляде странно сочетаются робость и решимость. Небесная синева превращается в сапфировый омут, и почти затушенный мной огонек в груди разгорается с новой силой. Я знаю, откуда могут взяться такие эмоции и почему я наконец то чувствую себя спокойно. Ведь я сам уже так давно с завидным упорством прячу ото всех свои чувства к тебе. И теперь ты словно решился и дал мне увидеть, как я был не прав, лелея свою невзаимность и сетуя на несправедливость Всевышнего. … Ты дергаешь за кольцо, и я благодарен тебе за это. Кажется, я могу смело получать Оскар за талант смотреть и не видеть. Ангел мой, я действительно дурак из дураков.