Exile

«Он в изгнании не навсегда. А лишь на то время, пока жив.» Генрих VIII Тюдор — король Англии

О чем думают люди, когда они разочаровались в жизни? В мире полно бродяжничества, насилия, ненависти, злости, смерти и прочей мути, что портит наше существование, словно плесень портит недавно купленный джем. Однако мы не спешим бросаться под поезда, прыгать с мостов, нажимать на курок или хвататься за острое лезвие. Как бы не было худо, мы любим жизнь. Со всеми падениями в пропасть и преподнесениями к самому Богу, лишь единицы не выдерживают этого напряжения. Некоторый процент людей любит страшиться тем, что после их смерти всё станет лучше, но уже не для них. Другие — просто боятся боли. Мы боимся смерти, и в этом нет ничего противозаконного. О чем думают люди в пять часов утра? Когда прохладный ветер заставляет танцевать кроны деревьев, а за окном светло, хоть солнца здесь ещё не видно. Оно за горизонтом, там, где нуждаются в нем больше всего. Это мнение Троя Сивана Меллета — парня, которому звезды проложили путь к успеху. Он как раз и являлся тем типом, который падал и поднимался, точнее его поднимали любящая родня и друзья. Будь хоть у одного суицидального такая опора, возможно, он бы не умер? Вот о чем думал Трой в пять утра. Ему нравилось мудровать над самыми различными вопросами, ведь именно это отличало людей от животных. Он просто не смел жаловаться на жизнь. Подумать только, он трезво осознавал, что у него нет таких широкомасштабных проблем, как невозможность прокормить семью, сиротство, безработица, одиночество. Он имеет то, о чем мечтают все: работу, которая приносит не только стабильные деньги, но и эстетическое удовольствие от каждого своего шага по карьерной лестнице, ведь он делает то, что любит. Меллет не тот, кто создает себе проблемы. Он не будет говорить, что всё плохо даже, когда всё на грани разрушения. Ну и что с того, что такое бывало у него в последний раз, когда ему было пятнадцать. Он сидит на крыльце не своего дома, который далеко не его, но от него так приятно веет теплом, что это притягивает Сивана с самой чертовой Австралии. Он не любит всё это любовное дерьмо, романтику и слюнявчики с именами возлюбленного, но тот факт, что здесь он чувствует себя, как дома, заставляет его сердце трепетать. Слащавость не его фишка, а вот любовь — самое то. Трой не считает, что посвящать своей любви и источнику вдохновения песни — это заурядно и сопливо до колик в носу. То, что предназначено для одного, слышит весь мир. Каждый подставляет ту или иную песню под свою жизненную ситуацию, и это нравится Трою Сивану. Он говорит, что создает саундтреки для своей жизни, а в голове возникает тысячи прочитанных твитов с проблемами ЛГБТ-подростков. Он хочет помочь всем и каждому, но времени не хватает, чтобы написать даже банальное «Я с тобой». И лишь сам Бог знает, сколько бы жизней спасла эта фраза. Ступеньки из мрамора кажутся совсем не холодными хоть парень и сидит голый, лишь белоснежная простыня прикрывает его бледное тело. Он смотрит на свою руку, на которой образовалось множество мелких прыщиков, гордо именуемых «мурашки». Ему не холодно, просто его тело идет против системы. Так же было, когда ему поставили диагноз: недоразвитие жировой клетчатки. А затем и гипермобильность суставов. После чего озвучили этот гребанный синдром. Волновался ли Трой, что может умереть к 30-40 годам? Конечно, да. Говорил ли он кому-то об этом из семьи или друзей? Естественно, нет. Один раз он пытался вылить все свои проблемы на незнакомца в анонимном чате, но тот лишь сказал, что Трой — наглый врун и такого в природе не существует. А ведь можно просто воспользоваться Гуглом. Он спал от силы три часа. Долгий перелет с Парижа в Лос-Анджелес, который они провели в спящем состоянии, не изменил чувства, словно мозги хотят вывалиться наружу. Вино помогло и Нетфликс помог, они чудесно сочетаются друг с другом, как Трой сочетается с Коннором. Залипание до полуночи, общая ванна, общая кровать и то, чем занимаются они, когда никто не видит. Секс в Париже — это, конечно, сверх романтично, но ничто не заменит родного ЛА, родные стены, родную кровать. Здесь всё кажется настолько одомашненным, что возбуждаешься только от запаха тыквенных свечей, что уж говорить о нежных касаниях родных рук. Трою кажется, что его тело уже распознает отпечатки пальцев Франты, реагируя на них остановкой сердечно-сосудистой системы или, по-романтичному говоря, замиранием сердца. Парень видит тонкую красную полоску над самим горизонтом, она символизирует пробуждение. Весь город медленно просыпается, Меллет слышит, доносившийся издали, вой соседской собаки. Его писк заставляет Троя сморщить нос от неприятного звука, дразнившие перепонки парня. — Эй, пошли, — до того, как разум Троя успевает распознать голос, мягкие подушечки пальцев касаются его оголенного плеча, вызывая опять эти надоедливые прыщики. Это никогда не перестанет действовать. Он оборачивается, одаряя своего парня в сером халате, легкой улыбкой и хватается за протянутую руку, чтобы подняться со ступенек. — Спасибо, — шепчет Меллет, следуя за Коннором. Легкий шелест волочившиеся простыни и воздушные шаги прерывали стук настенных часов. Так тихо, даже машина не промчится по улице, свистя тормозами. — Там холодно, ты мог простудиться. — Я знаю. Они укладываются спать, крепко обнимая друг друга. Трою нравится, что Франта не задает глупых вопросов, типа «Почему не спишь?» или «Что ты здесь делаешь?», это только бы расшатало моральное равновесие парня. Он сидел, потому что ему нравится, а не из-за идиотских вопросов забивающих голову. Он вдыхал свежесть утреннего воздуха, чтобы утихомирить прошлое, сейчас он вдыхает запах кожи Коннора где-то на лопатках, чтобы представить светлое будущее. А затем уснуть. В мире столько противоположностей! Если на Западе закат, то на Востоке рассвет, если на Северном полушарии зима, то на Южном — лето. Сама планета и та является сборищем противоположностей, что уж говорить о людях, которые часто поддаются инстинктам. Нас больше семи миллиардов и возможность встретить свою полную противоположность 1 к 100 000. Судя по этому, не удивительно, что пока Трой спит, его друг ведет разгульную жизнь на противоположном — как иронично — конце города. Сегодня Тайлер Окли решил подбодрить себя в местном клубе, о котором знали лишь избранные. Там можно было найти что угодно, начиная от кокаина и заканчивая нелегальными кубинскими сигарами. Тонна импортированного алкоголя вперемешку с самодельной подделкой, но никто не смел жаловаться, потому что это место бесценное для наркош и черномазых барыг. Это как русская рулетка — можно надеяться, только на удачу. Тайлер не надеется, но ему всё время везет. Тайлер сидит за рулем иномарки, когда его взгляд проходится вдоль красного ручейка, что тянется над самим горизонтом. Его завораживает это зрелище. До чего же прекрасен этот мир! Он ассоциирует эту алую ленточку с кровью, что течет по его расширенным венам и улыбается, из-за такой красивой аллегории. В то время, пока Трой Сиван нежится в руках родного человека, Окли начинает безудержно хохотать, наблюдая из окна за чудаковатой парочкой. Тощая длинноногая девушка тащит низенького толстяка, который спотыкается на каждом шагу. В один момент он падает лицом в лужу, но вместо того, чтобы подняться, стает на четвереньки и начинает пить дождевую воду. Вот умора! Его гогот эхом раздается по всему салону автомобиля, отбиваясь от стен и окон. Со стороны это выглядит страшно: на вид адекватный парень, смеется во все зубы, издавая странные звуки, словно ему не хватает воздуха, и он сейчас умрет. Его тело содрогается, а пальцы крепко держат руль, ещё чуть-чуть и он сломает собственные кости. Со рта стекает струйка слюны, но он не сразу замечает её, точнее совсем не замечает. Он сам решает, на что ему обращать внимание, а на что — нет. И эта крохотная власть кажется ему непоколебимой. Мужчина не знает, когда это всё началось и в данный момент Тайлер не вспомнит, из-за кого, но он глубоко благодарен Всевышнему за такой выход из ситуации. Ему нравилось то, что происходит внутри него сейчас, словно мотыльки наполнили его тело. В голове навязчивый стук, словно кто-то отбивает часы до его смерти, но даже если бы это было так, Тайлер готов отойти в Рай хоть сейчас. Если его примут, конечно. Открыв дверь, он вываливается с машины, упав на правый бок. Его плечо сильно ушиблено, но сейчас он не чувствует боли, она проявится позже и никакая мазь не поможет избавиться неё. Сил, да и времени на поднятие нет, поэтому немного поползав по грязному асфальту, он становится на колени и выблевывает весь запас пищи в желудке прямо на заднее колесо своего автомобиля. Глаза нещадно слезятся, но Окли уже давно не чувствует боли, из-за обыденности этого действа. Это уже больше похоже на обряд. Закончив с этим делом, он поднимается на дрожащих ногах и прислоняется животом к пыльной машине. Ни рассвет, ни вытертые тыльной стороной ладони слёзы, не помогают ему разглядеть в куче рвоты сгустки крови, которые кричат о разрушении организма.