Королева

      Королева давно привыкла к своему одиночеству. Она даже не считала себя несчастной – в конце концов, ей всё-таки оставили кусочек неба. Он смотрит на неё через крошечное зарешёченное окошко под самым потолком. Иногда по нему проплывает облако, проносится падающая звезда или пролетает птица. Это намного, намного больше, чем она смела надеяться, ожидая приговора.       Конечно, потом она поняла, что её не запрятали в самое глубокое подземелье вовсе не из великодушия – просто боялись, что там она окажется слишком близко к земле. К отзывчивой, доброй, могущественной земле…       Её брат, который так жаждал возложить на себя бремя власти, что ради этого решился вступить в заговор против родной сестры, нашёл себе знающего советника.       Свергнутой королеве не позволили умереть, чтобы её освободившийся дух не вернулся в новом облике и не заставил предателя поплатиться. Её бросили в безликую каменную крепость, где теснота толстых глухих стен безжалостно удушает её уже целую бесконечность лет, но всё никак не может убить окончательно. В её узилище нет ни одной щели, которая могла бы пропустить хоть маленькое дуновение свежего ветра. Она не видит огня даже через крошечный проём над самым полом, через который стражник раз в день проталкивает ей миску с едой.       Есть ей приходится руками. Когда-то, ещё в самом начале своего заточения, она никак не желала смириться с безвыходностью положения и однажды принялась бросать ложку в оконце, пытаясь разбить мутное стекло. Она сама понимала всю нелепость и безнадёжность этой отчаянной попытки и бесновалась только потому, что ещё не сумела найти в себе сил для смирения. Однако приборы с того дня ей подавать перестали. Широкая металлическая миска не смогла бы миновать прутьев решётки, вздумай королева повторить попытку.       Она не считает дни своего заточения. Время не имеет никакого значения, когда каждый час похож на любой другой, как близнец, и нет ни малейшего повода сомневаться в том, что это навсегда.       Впрочем, всё это совершенно не важно. Главное, что она может видеть небо. Иногда оно почти бесцветное, с редкими прожилками едва заметных светлых облаков, иногда ярко синее, пронзительное, весёлое и далёкое, иногда – серое, тяжёлое и низкое, хмурое, как насупившийся старик. Взглянув на него, королева без труда определяет время года.       Она цепляется взглядом за открытый её глазам голубой, серый или синий клочок и представляет себя на воле. Не в нарядном королевском дворце, не на пышной городской площади и не в строгом дворцовом парке с высаженными в ряд аллеями – нет! Вместе с облаками она мчится в непознанные дали, туда, где шумят древние, полные загадок и тайн леса, цветут луга и высятся неприступные горы.       И они принимают её, как часть себя, как верную жрицу и любимую дочь. Она слушает голоса мира и служит только ему, не подчиняясь больше ни долгу, ни грубой силе.       Королева надеется, что когда-нибудь сумеет переступить последнюю черту и наконец потеряет опостылевший разум, который упрямо напоминает, что всё это – лишь её фантазия. И когда неизменную тишину её темницы неожиданно прорезает скрип поворачиваемого в замочной скважине ключа, она радуется не нежданному гостю, а мысли о том, что желанное безумие уже близко, раз ей чудятся давно забытые звуки.       Но дверь вдруг распахивается в самом деле. Незнакомая королеве девчушка уверенно ступает вперёд, окидывая узницу любопытным взглядом.       - Правду говорят, что ты колдунья?       - А ты-то кто? – пленница не старается скрыть насмешливую улыбку, ясно понимая, что, кем бы ни оказалась гостья, её жизнь всё равно не может стать хуже, чем есть.       - Я – дочь короля. Единственная дочь. Наследница престола.       - Мои поздравления. Или соболезнования – как сама хочешь, - бывшая правительница равнодушно пожимает плечами, даже не пытаясь гадать, почему девчонка вздумала сообщить об этом ей.       - Отец считает, что одна я не справлюсь с правлением. Он уже подыскал мне мужа, чтобы передать власть ему!       Выпалив очередную фразу, наследница снова замолкает, пытливо глядя на узницу и чего-то ожидая. А та думает, что девчонка хоть и совсем ещё юна, но уже не ребёнок, а ведь королева не знала даже о её рождении. Значит, она провела в заточении уже лет пятнадцать, не меньше. И ещё она думает, что принцесса, пожалуй, похожа на своего отца – та же жажда власти, та же неразборчивость в средствах – ведь не просто так девчонка пришла сюда, сумев как-то миновать стражу и не побоявшись смерти от рук колдуньи.       - Отдай мне своё могущество! – наконец решается наследница, так и не дождавшись от тётки ни слова. – Когда я буду обладать такой силой, всем придётся со мной считаться! Я одна взойду на престол, и никто не посмеет посягнуть на моё право!.. Давай заключим сделку: взамен я обещаю тебе свободу и возможность беспрепятственно покинуть пределы королевства.       Королева вдруг понимает, что ответить не получается – давно умершая надежда возрождается тяжело, с мучительной болью и страхом. Она поспешно кивает, чтобы девчонка не передумала и не ушла, и наконец хрипло, с заметным трудом бормочет:       - Да… Только я не могу… Я совершенно беспомощна здесь, мне нужно хоть что-то из сил мира, чтобы совершить ритуал – порыв свежего воздуха, горсть земли, капля свежей, чистой воды или хоть искорка огня!       Но в лице наследницы не мелькает ни тени удивления или досады – только спокойная уверенность, готовая вот-вот смениться торжеством. Она знает, что нужно ей, и хорошо подготовилась к этой встрече.       Принцесса спокойно достаёт откуда-то из складок плаща тщательно свёрнутый платок, уверенно протягивает королеве.       - Взяла из-под рябины с четверть часа назад. Подойдёт?       Узница почти не слышит и уже не помнит, как и для чего в её руках оказалась целая пригоршня прекрасной, живой земли. Та гудит, поёт, с готовностью открывая свои тайны и рассказывая о происходящем в мире. Восторженные слёзы окончательно сдавливают горло, и королева только снова кивает – вместо благодарности, вместо просьб, вместо восхищения – жадно вслушиваясь в тревожные стоны земли.       - Ведь подойдёт? У нас не больше получаса, пока меня не хватятся во дворце.       Земля в её руках гудит с отчаянной силой – она тоже плачет, она возмущается, предупреждает о чём-то, запрещает, но королева в очередной раз кивает головой.       - Да…       Мир простит её. Простит за то, что она по своей воле откажется от дара, посланного ей как величайшее благословение, с которым она не смогла достойно совладать. Когда она освободится, у неё будет время вымолить прощение.       Королева протягивает руку, встречая холодное прикосновение наследницы, рассыпает свою невольную помощницу – землю, шепчет. Сила медленно, будто с сожалением, уходит, оставляя её наедине с самой собой. Королева с удивлением чувствует, как истощили её годы заточения – руки вдруг начинают дрожать, колени пытаются подогнуться, а мысль о том, что совсем скоро ей придётся брести по неисчислимым чужим дорогам, вызывает уже не восторг, а тоскливый страх.       Принцесса высокомерно выпрямляется, не скрывая радости, и, прежде чем бывшая колдунья успевает что-то сказать, стремительно подаётся вперёд.       Королева на мгновение замирает, останавливая на наследнице изумлённый взгляд, и тут же где-то в глубинах разума рождается пока ещё смутное понимание произошедшего.       - Не… не… - сипло выдавливает она, упрямо пытаясь вытолкнуть из себя хоть несколько слов, но тело с каждым мигом подчиняется ей всё меньше и меньше.       - Не так! Ты хоть понимаешь, что натворила?! Ритуал ещё не завершён! – неожиданно фразы вырываются с невероятной лёгкостью, и королева не сразу осознаёт, что её губы при этом остаются совершенно неподвижными.       Только спокойное, довольное лицо принцессы заставляет поверить, что та её уже не слышит.       - Я выполнила свою часть сделки, - громко, будто призывая стены в свидетели, произносит наследница, стоя над телом и всё ещё не выпуская из руки кинжал. – Ты свободна, и ты уже не в нашем королевстве.