Пока не отцветёт папоротник

Девочка сидела на деревянном полу, рассматривая плавающие в практически бездвижном воздухе пылинки. Яркое солнце проникало сквозь небольшое окошечко на чердаке, служившем ей комнатой, и под его лучами пылинки словно становились золотыми. Они падали из неоткуда и, осев на пол, будто испарялись. Зрелище завораживало, поэтому девочка, несмотря на духоту, не могла оторвать от них глаз даже для того, чтобы встать, открыть окно и проветрить душную комнатку. Время шло, но картина оставалась прежней. Наконец, почувствовав, что вот-вот задохнётся, девочка поднялась, отряхнула платье и распахнула окошечко, жадно вдохнув свежий воздух. Ветерок ворвался на чердак и, подхватив пылинки, закружил их и унёс куда-то далеко-далеко, в сторону леса. – Катя! – раздался откуда-то снизу голос мамы. – Ты разобрала сумки? – Нет ещё! – крикнула девочка в ответ. Она обернулась, бросив взгляд на две большие сумки, а затем на матрас, служивший ей кроватью. Больше в комнатке ничего и не было. "Интересно, как я должна разбирать сумки, если мне некуда их разбирать?" Всего пару дней назад её семья переехала в новый дом. Это была обычная деревенька, каких тысячи. Название её тоже не блистало оригинальностью: Осиновка. Да таких Осиновок по России штук пятьсот, если не больше. Но Кате было всё равно. Девочка никогда особо не привязывалась к месту, да и вообще была несколько необычной. В отличие от сверстников, которые могли целыми днями пропадать в соц. сетях, играть в компьютерные игры или просто сидеть в интернете, она не была зависима от технологий. Она любила читать и читала в основном фэнтези и приключенческие книги, много рисовала и мечтала о том, что когда-нибудь станет художником, а единственным источником излучения, с которым девочка почти не расставалась, был плеер. Катя не могла и дня прожить без музыки. Но больше всего её выделял этнический стиль одежды. Вот и сейчас девочка была в белом платье с немного пышной юбкой, чуть ниже колен с чёрно-красным орнаментом. Катя высунулась в окошко и стала осматривать высившийся невдалеке лес. Солнце уже преодолело половину своего пути и начало спуск к горизонту, который скрывался за вершинами деревьев. Вот под ними уже начали скапливаться тени. Легкий тёплый летний ветерок подул ей в лицо. Девочка зажмурилась. "Как же хорошо..." Скрип входной двери заставил её вздрогнуть и посмотреть вниз. Родители вышли из дома и направлялись куда-то в сторону калитки. – Вы куда? – крикнула им вслед девочка. – Ты что? Забыла? Мы же говорили, что уедем за большими вещами, – донёсся до неё ответ мамы. – А, точно... Ну, пока! – Ты точно тут сама справишься? – Конечно, мам! Мне уже почти 15 с половиной, не волнуйся! – Ну, хорошо... Хлопнула калитка, и родители уехали, и приедут теперь только через несколько дней. Девочка потянулась и ещё раз взглянула на манивший её лес. "Папа говорил, что где-то тут недалеко есть озеро и речка... Может сходить поискать?" Долго ей себя уговаривать не пришлось. Катя взяла альбом и карандаш и сложила их в небольшую сумочку. Воткнув наушники в уши, она закрыла дверь и направилась к лесу. На улице ей попадалось мало людей, да и те быстро пробегали мимо, будто боясь, что она заговорит с ними. Странные они какие-то. Вот деревенская песчаная дорога превратилась в зелёную заросшую тропинку к лесу. Когда девочка вышла за пределы деревни, её начала охватывать странная тревога, как будто кто-то наблюдал за ней. Повертев головой и никого не заметив, она пожала плечами и пошла дальше. "Такое бывает... Когда ходишь в наушниках..." – постаралась успокоить она себя. Вот перед ней возвышается лес. В нём каждая тень напоминает ей причудливое существо, скрывающееся в кустах. Тропинка вьётся между деревьями, словно весёлый весенний ручеёк: тоненькая-тоненькая, будто бы по ней уже давно никто не проходил. То тут, то там солнечные лучики пробиваются сквозь густую листву, образуя маленькие озерца света. Чем дальше идёт девочка, тем меньше становятся эти островки, и тем более красноватым становится свет. Солнце уже начало садиться. Где-то впереди становится светлее. На душе, у уже начавшей беспокоиться Кати, стало легче, и она прибавила шагу. Перед ней лежала поляна, на которой стоял покосившийся, полуразрушенный домик. Брёвна, из которых он был сделан, посерели и местами даже почернели от старости. В трубе не хватало кирпичей, а вокруг всё заросло высокой травой. То тут, то там из неё торчали колышки, такие же старые, как и сама избушка. Некоторые из них просто лежали, почти полностью скрытые травой, но были и такие, которые стояли ровно. Колышки едва можно было разглядеть сквозь плющ, оплетавший и их и, местами, саму избушку. Видимо, когда-то она была окружена частоколом. Девочка вынула из ушей наушники и убрала плеер в сумку. Присвистнув от удивления, она стала осторожно пробираться к подобию крыльца. Ржавые петли натужно заскрипели и с трудом сдвинулись с места, когда Катя приоткрыла дверь. Вопреки её ожиданиям, внутри избушка выглядела довольно обжитой. Полочки с разными банками висели где-то в темноте на задней стене. Небольшой, но довольно крепкий на вид стол, застеленный серовато-белой скатертью с орнаментом. Скамья. Какие-то шкафчики на стенах и на полу, с разболтавшимися, полуоткрытыми дверцами. И, конечно же, большая русская печь с небольшой синей шторочкой над ней. – Здесь есть кто-нибудь? – осторожно спросила девочка. – Здравствуйте. Шторка чуть дернулась, и из-под неё показалась чёрная кошачья мордочка. Кот довольно повёл усами и, легко и бесшумно спрыгнув на пол, подбежал к Кате. – Здравствуй, котик, а куда делись твои хозяева? – проворковала она, поглаживая кота по блестящей мягкой шёрстке. – Ласки хочешь? Мурлыка… Вдруг он прекратил ласкаться и уставился на дверь, насторожив ушки. Вскоре девочка и сама услышала шаркающие шаги и шелест травы. Дверь снова натянуто заскрипела и в домик вошла старушка. Спина её была слегка горбатой от старости, а длинный нос - несколько крючковатым. Заметив гостью и сидящего рядом с ней довольного кота, она заговорила: – А... То-то я чувствую, русским духом пахнет... Как тебя зовут-то дитятко? – голос её был такой же скрипучий, как и дверь. – Я – Катя. А вы здесь живёте, да? Простите, что без приглашения, я не знала, что здесь можно жить, – пролепетала она. – Ничего, ничего. Садись, Катенька, уважь бабушку, выпей со мной отвару брусничного. Девочка села на краешек скамьи, с удивлением наблюдая, как старушка резво забегала по хате, накрывая на стол. – Может, вам помочь? – ей было неудобно заставлять хозяйку суетиться. – Да, что ты, ко мне гости редко заглядывают, – засмеялась та в ответ. – Лучше расскажи мне что-нибудь. – А... Э... Ну... Хорошо... А как вас зовут, а то мне как-то неудобно, – смутилась Катя. – Меня-то? У... Бабой Ягой меня народ кличет. Девочка широко распахнула глаза и уставилась на новую знакомую, решив, что та шутит. – Да вы меня разыгрываете! – Какая уж тут потеха, когда к тебе человек раз в триста лет заходит, и то, ежели в лесу заблудится, – покачала она головой. Катя нервно сглотнула. – Так... Как? Я думала, что вы... Ну... Только в сказках бываете... – О... Катюша, сказки ведь тоже из ниоткуда не берутся. В былые времена заходили ко мне молодцы, о мирах Навь и Правь расспрашивали. Да невдомёк им было, что все три наших мира связаны, нужно уметь разглядеть. Сказывала я им о богах наших, сказывала и о тварях разных, да так, что они и слова вымолвить боялись, – рассказывала старушка, разливая отвар по чашкам. – Так значит всё это - правда? И если я научусь видеть, то смогу и русалку в озере увидеть? – Ты сможешь понять, что она там была или есть, деточка, но увидеть дано далеко не всем и не всё. Увидеть ты её сможешь, лишь в зачарованном лесу. Там сливаются миры Правь, Навь и Явь. Но просто так, человек попасть туда не может... – А почему? – Опасно это очень, Катенька, поберечься надо. Потому-то я и стою на страже леса. И попасть туда только через мою избушку можно. Вот как! Да что же ты закручинилась, али отвар тебе горек показался, али беда какая приключилась? – Нет, всё хорошо, бабушка, просто спросить хотела, а нельзя ли мне, хоть одним глазком поглядеть на ваш лес зачарованный? Ну, пожалуйста! – попросила девочка. – Ой, Голубушка, я бы пустила тебя, да только попасть туда легко, а выбраться – трудно. Жаль мне тебя, пропадёшь ты там. – Я не боюсь! Ну, пустите, хоть на часок! – На часок не получится, родная. Ладно, так уж и быть. Пропущу я тебя в лес зачарованный, только слушай меня сейчас очень внимательно. Много опасностей встретишь ты на своём пути, но одна ты там не останешься. Пропустить тебя полностью туда я не смогу: ты заснёшь, а душа твоя туда в странствие отправится. Чтобы выход назад отыскать, надобно тебе обереги и символы будет собрать. Как соберёшь их, приходи ко мне в избушку, а я уж подсоблю. Но помни! Времени у тебя лишь до дня Ивана Купалы. Как только отцветёт в лесу папоротник, не будет тебе пути обратного. И вот, возьми, – с этими словами старушка порылась в шкатулочке и выудила из неё небольшую серебряную подвеску: девятигранник в кругу и с кружочком в середине. – Это – чертог Медведя. Возьми его, Катенька, да смотри, не потеряй, а коли потеряешь, назад вернуться не сможешь. Девочка надела на шею цепочку с чертогом и стала следить за приготовлениями бабушки. Она тем временем сварила ещё один отвар, накидав туда каких-то трав из баночек, что стояли в тёмном углу, у дальней стены и, перемешав, подала его девочке. – Вот, выпей до дна, и уснёшь. Катя недоверчиво понюхала снадобье. Пахло оно отвратительно. – Может, всё-таки не пойдёшь? – спросила старушка. Та лишь фыркнула и, сморщившись, выпила всё варево. Поставив кружку на стол, она почувствовала головокружение и тошноту. Последним, что она услышала, прежде чем провалиться в темноту были слова бабушки: – В добрый путь!