Нет ничего невозможного

Нет ничего невозможного.       Этот мотиватор я распечатала для себя, когда твёрдо решила, что надо с собой что-то делать. Времена, когда надо мной издевались в школе, и когда никто не обращал на меня внимания в институте, прошли, впереди меня ждёт жизнь, а это значит, надо двигаться вперёд. Но вся проблема была в том, что с балластом далеко не уйти. А балласт — моё брюхо. Точнее, не только оно, просто ляжки, ягодицы и пухлые щёки раздражают меня куда меньше.       Почему так произошло, я не знаю, не помню и никогда об этом не думала. Тогда ещё и родители утешали, мол, всё в рост уйдёт. Ага, ушло. Я ж чёртов карлик со своим метр шестьдесят! Из-за этого я много времени провела, рыдая в подушку, вместо того, чтобы что-то делать с этой проблемой, надеялась из года в год, что отношение одноклассников ко мне изменится, так же и с одногруппниками было. Мысль о том, что мне придётся менять себя самой, я до последнего отвергала. Я слышала от худых, как они просыпаются рано, идут на пробежку, как выкраивают время для посещения тренажёрного зала, это всё пугало меня и начинала с любовью разглядывать ляжки, не оставляющие пространства между ног, и на брюхо, свисающие над поясом брюк, и щёчки, которые с большой натяжкой можно было назвать миленькими — это не казалось мне такой уж трагедией. И я шла дальше смотреть сериалы, где для каждого персонажа, каким бы он ни был, находился свой кусочек счастья.       Кусочки же моего счастья лежат в холодильнике: тортик, оставшийся со вчерашнего дня, кекс, рулет, жареная курица в кастрюльке и макароны к ней, в морозильнике клубничное мороженое, моё любимое — и я чувствую себя гораздо счастливее тех, кто всем этим жертвует. Ах да, когда маме не лень, она печёт пироги, вот от этого точно отказаться невозможно.       Ну, не скажу, что за все эти годы я вообще ничего не пыталась менять. Пыталась. Пыталась и бросала. Усилия, приложенные мной, как мне казалось тогда, не соответствовали результату, что я получала — жалкие килограмм или два! И никаких изменений внешне. И чтобы утешить себя, я открывала холодильник, брала самое сладкое, что там было, садилась перед ноутбуком и начинала смотреть любой фильм со счастливым концом. А ночью плакала, потому что что-то подобное никогда не произойдёт со мной — от жалости к себе, от бессилия и безысходности.       Но каждое утро я продолжала завивать волосы, потом садилась перед зеркалом, корректировала брови, рисовала на глазах стрелочки, красила ресницы, на губы ложилась помада. Я старалась выглядеть красиво. Выглядеть так, будто нет у меня никаких проблем с весом, будто я самая обычная девушка, которая счастлива и всем довольна. Иногда мне казалось, я действительно люблю себя. Ага, ровно до того момента, как цеплялась взглядом за какую-нибудь худенькую девушку — и долго, не моргая, смотрела, как она идёт: в коротенькой юбочке, полупрозрачная блузка, цветы в волосах… И в этот момент я как бы вижу себя со стороны: в джинсах, рубашке свободного кроя — никакой во мне лёгкости. Казалось бы, что мне мешает пойти в магазин и купить себе одежду полегче? А мешает сама одежда. Когда я иду между рядами и полками, с завистью смотрю на всё узенькое и короткое, полупрозрачное, летящее, предметы гардероба, если бы были людьми, показывали бы мне средний палец и громко смеялись, отправляя меня туда, где мне самое место. Я снова стою в примерочной, перед зеркалом я, только в новой рубашке, скрывающей моё тело. И я не покупаю её. Хватит. Нет ничего невозможного!       Это уже не мотиватор в моей комнате. Это от руки написано на двери фитнес клуба, что совсем недавно открылся совсем рядом с моим домом. Может быть, это Судьба. Может, кто-то свыше просто издевается надо мной, а может, и намекает.       Когда в доме напротив начали ремонтные работы, я подумала, откроют какую-нибудь забегаловку или аптеку, стоматологию или парикмахерскую, но не ожидала того, чем это оказалось в итоге.       Почему-то я ждала открытия, почему-то хотела туда пойти, быть там, менять себя. В час-пик, стоя в маршрутке, будучи зажатая между другими людьми, я понимаю, как им не комфортно стоять рядом со мной, как и рядом с любой другой толстухой. Но меняться я буду не для них, а для себя — это не им неудобно, это мне неудобно, только мне!       И не для них, а для себя, я переступаю порог, толкаю дверь и оказываюсь на ресепшене. За стойкой стройная девушка в белой рубашке, с раскрытой перед ней большой тетрадью, в которой пока только расчерчены таблицы. — Здравствуйте, чем могу помочь?       «Сама-то не видишь?!» — так и хочется ответить ей, но в конце концов, в том, что я жирная, виновата я, а не она. — Я хотела бы абонемент на групповые занятия…       Я думала над этим. Почему групповые? — да потому что я не хочу оставаться один на один с тренером и сгорать от стыда за себя, за свои ляхи, за брюхо, что точно будет выглядывать, как любопытный котёнок из сумки, когда я его куда-нибудь несут, из-под футболки. А так будет даже шанс, что в группе я окажусь не самой толстой. Это позорное чувство и грело меня, когда я пришла сюда на первое занятие.       Тут были разные типы женщин и девушек, пухлые, как я, худые и накаченные, как тренер. Тренер. Она… Ей двадцать три от силы! Она младше меня. Младше и симпатичнее. Я смотрю на неё, и это вызывает абсолютно не те чувства, что обычно, это не связано с одеждой или телосложением, это, вроде бы, называется любовью с первого взгляда. Но тут не книга и не фильм, тут она не обратит на меня внимания, ну, только в том случае, если я что-то неправильно буду делать. Но я стараюсь, после второго занятия она похвалила меня. Это максимум, на который я даже не рассчитывала. И ради этого, только ради этого я прихожу сюда через день. — Танюш, ты отлично сегодня потрудилась, — она снова меня хвалит, — останься, пожалуйста. «Нет ничего невозможного».       Это не надпись, это — мои собственные мысли. Я и Настя, тренер, стоим перед рядом зеркал. Она улыбается, но ничего не говорит, я не знаю, о чём она думает, поэтому просто смотрю на нас: она великолепная и высокая, волосы собраны в тугой хвост, кожа идеальная, слегка загорелая, и я, в несуразной огромной футболке, в таких же непонятных, не украшающих меня брюках — для чего мы стоим здесь?       Все уже ушли. — Я заметила, как усердно ты работаешь над собой, — начинает она, но на мои вопросы это пока никак не отвечает, — ты стала выглядеть гораздо лучше с тех пор, как впервые вошла сюда, — она продолжает, заходя за мою спину, кладёт руки мне на плечи, — и это здорово.       Неа. Здорово — это её прикосновения. А всё остальное мимолётно. Её руки соскальзывают к низу моей футболки и резко задирают её. — Ага! Я так и знала! И ты это прячешь? — Что?! — Талию! Ты ходишь в этой уродливой футболке…       Она нежно проводит ладонями по моему животу и смеётся. Её смех не оскорбляет меня, в нём нет этих неприятных ноток, я чувствую, как она гордится мной. — Начинай носить что-то открытое, не прячь себя. И тогда ты будешь нравиться не только мне, но и другим, — её слова, я не хочу верить, что это вежливая ложь или лесть, я хочу верить, что правда ей нравлюсь, что она бы в какой-нибудь параллельной вселенной бы полюбила бы меня, — я знаю, ты устала, но давай одно, последнее упражнение.       И я уже оглядываюсь на гимнастические коврики, обручи, гантели и эспандеры, как вдруг она целует меня. Её губы накрывают мои, я таю в её руках, и отвечаю на поцелуй, стараясь взять от этого всё, что смогу, потому что иного шанса для меня может просто не быть.       И после этого сумасшедшего дня мы выходим на улицу, я оборачиваюсь на дверь и вижу эту роковую надпись: «Нет ничего невозможного».