Вроде как ничего необычного

Вроде как обычный день… Вроде как обычная улица… Вроде как ничего необычного… Хару Миура возвращалась из школы, мечтая опустошить самую большую кондитерскую в городе, мечтая о симпатичном Тсуне, мечтая высказать все, что она думает о нем, седому паршивцу Гокудере. Но поток ее мыслей и мечтаний прервал жалобный кошачий писк. С коробки, оставленной кем-то у мусорного бака, выпал маленький меховой комочек – грязный, худой, который еще даже не открыл глаза и так неуклюже стоял на своих лапках. Пискнув еще раз, котенок вслепую побрел на дорогу. Хару, как завороженная, наблюдала за слепым глупым котенком, который, растерянно вертя головкой, остановился посреди дороги. До ушей девушки донесся почему-то зловещий звук двигателя приближающего автомобиля. Потрясенная Хару выронила из рук сумку и кинулась на дорогу. Незадачливый водитель даже не остановился, а Хару лежала на краю дороги в растекающейся луже собственной крови, пронзительного алого-алого цвета, дрожащими руками прижимая к себе глупое существо, которое из-за своей опрометчивости чуть не лишилось жизни. -Котик, ты цел?— спросила Хару слабеющим голосом. -Мяу.— пропищал котенок, потершись о руку девушки. -Хару так рада.— прошептала она улыбаясь. Почему-то было совсем не больно, только тяжелая слабость разливалась по телу, давила на веки, заставляя закрывать глаза. Котенок еще раз пискнул и выбрался из ослабевших рук девушки. И почему-то Хару стало до ноющей боли в груди одиноко, что слезы заблестели в стекленеющих глазах. -Не уходи, неко-чан…— жалобно прошептала Хару, дрожащей рукой пытаясь достать до котенка, который побрел дальше, не обращая никакого внимания на тяжело раненую девушку. Она никогда не думала, что умрет вот так, на грязной улице, спасая жизнь не менее грязного и жалкого существа. В холодном одиночестве, забытая всеми. -Неко-чан…— дрожащими пальцами Хару безнадежно пыталась достать котенка, хватая только воздух.— Не уходи, пожалуйста… Послышался звук чьих-то торопливых шагов, немного возмущенное сопение и едва уловимый запах никотина. До боли так знакомые… -Дура…— укоризненно выдал Хаяте, на корточках рассматривая Хару. -Гоку…дера-кун?— немного удивилась Хару, теплая темнота мягко укутала ее сознание, сделалось так хорошо. Запах медикаментов витавший в воздухе действовал ему на нервы. Но он упорно ждал результата врачей. Нервы не выдерживают, и коридор заполняется едкими клубами дыма. Кажется, в больнице курить нельзя. Да плевать. А что можно делать, когда волнение давит на виски и грозит раздавить тебя в лепешку. Ведь совсем недавно он понял, какую часть в его жизни занимает эта дура. А терять что-то дорогое сердцу, что-то дороже жизни до невозможности невыносимо. Тогда хочется задохнуться в привычном едком дыме, который до кашля раздирал легкие, резко возвращая в такую жесткую реальность. Он просто боится. Боится потерять ее, эту незатейливую дуру, почему-то ставшую для него ближе всех на свете. Вышел врач. Он уставился на него испытующим взглядом. -Ваша девушка в рубашке родилась. Вы уж присмотрите за ней… Не дожидаясь разрешения врача, он врывается в реанимацию, желая убедится во всем лично. Под его тяжелым взглядом остальные быстро покинули операционную. А он… -Дура…— выдавил подрывник, и, наверное, впервые в жизни на его насмешливые и задиристые глаза набежали слезы. Утро. Он ждал утра в тяжелом ожидании, что и не заметил, как уснул. Волнение высосало из него все силы. Даже его излюбленные сигареты не привлекали его. -Гокудера-кун?— тихий, слабый вопрос, которого хватило, что бы подрывник подскочил. Почему-то долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза. Почему-то не в силах оторваться. -Хару, я… -Все в порядке, Гокудера-кун. Спасибо тебе огромное. -Ну, ты и дура. Ты же умереть могла! И ради чего? Ради жалкого животного, которое даже не поняло, какую жертву ты за него уплатила.— тихо истерил Гокудера, непроизвольно сжав руку Хару. -Так Гокудера-кун волновался за Хару? -Конечно, черт подери. Ты еще и спрашиваешь. -Тогда, наклонись, пожалуйста. Хаяте удивленно исполнил ее просьбу. Хару поднялась на локтях и мягко поцеловала своего спасителя в лоб. Непрошеный румянец появился на щеках парня, который недоуменно всматривался в лицо девушки. -Гокудера-кун, такой милый, когда смущается.— тихо хихикнула Хару. Парень мгновенно насупился и засунул руки в карманы, демонстративно отведя взгляд в сторону. Но непрошеный румянец полностью выдавал его состояние. Листва с мягким шелестом опадала наземь. Хоть и осень, но никакой грусти. Где-то ребятишки гоняли мяч, где-то молодые матери, сидя с колясками на лавочках, подкармливают голубей, еще где-то прогуливаются пожилые люди. Все это обычная людская кутерьма. Очень обычная, но такая родная и дорогая сердцу. Заливисто смеясь, девушка на инвалидной коляске пыталась поймать кружившие в воздухе листья. Потом, воровато осмотревшись по сторонам, она встала с коляски и начала припрыгивать, пытаясь схватить один из золотистых листочков. Миг. Ноги подкосились, и с опаской Хару поняла, что падает. -Тебе чего врачи говорили? Не вставать. Хуже ребенка.— Хаяте подхватил девушку, выронив при этом две банки с кофе. -Прости. Я так давно не ходила.— шмыгнула носом Хару. Парень неловко погладил ее по голове, сильнее прижимая к себе, с наслаждением зарываясь в ее волосы. Он с видом строгого начальника усадил ее в кресло, а потом уже поднял забытые банки с горячим, бодрящим напитком. Вроде как ничего не обычного… Вроде как обычная улица… Вроде как обычный день…