О щекотке, ссадинах и счастье

Они сидят вдвоем перед телевизором, укутавшись в теплый плед, согреваясь в объятиях друг друга. Черные волосы на растрепанной макушке щекотали нос, на кончик которого в очередной раз съехали очки, отчего зеленовласый парень устало вздохнул и снял их, пальцами одной руки осторожно сложив дужки. Он на минуту прикрыл глаза, постепенно привыкая к расплывчатому изображению, но, на самом деле, это не важно. Передача на центральном канале казалась ему глупой и несуразной, а потому он даже не пытался вникнуть в ее смысл. Взгляд был прикован к парнишке, что сейчас сидел меж его собственных ног, обнимал его руку, смеялся над шутками ведущих. Он не был похож на всех тех людей, которые хоть как-то запомнились Мидориме на протяжении его недолгой жизни: зачем забивать голову мусором и ненужной информацией? Но юркий брюнет ворвался в его жизнь тропическим штормом «Шанталь», ломая привычный взгляд на вещи, как сухие ветки еще живого дерева, давая возможность прорасти новым побегам, и остался внутри приятным морским бризом, теплым и мягким. Шутер наклонился к парню ближе и провел кончиком носа по открытой шее, видным позвонкам, и довольно усмехнулся уголками губ, почувствовав, как дрогнул брюнет — он до жути боялся щекотки и всегда остро реагировал на подобные касания, и Мидориме это нравилось. Парень напротив тихо засмеялся, приподнял плечи, пряча в них шею, и сильнее укутался в плед, пытаясь защититься от своеобразной для него пытки: сейчас он больше напоминал нахохлившегося воробья, нежели хищного ястреба, коим его прозвали в школе за свою способность в баскетболе. Снайпер обхватил этого птенца за плечи, сжимая в сильных руках и крепко обнимая, стараясь притянуть к своей груди еще теснее. Он помнил каждую родинку на его теле, каждую царапину и синяк, как только неугомонный брюнет в очередной раз его получал: он отличался поразительной сосредоточенностью во время игры в баскетбол, но в повседневной жизни был чуть ли не самым неуклюжим человеком на памяти зеленовласого. Казалось, будто подобные неприятности в виде ссадин и ушибов сами искали разыгрывающего Шутоку, за что потом получал нагоняи от самого Мидоримы, который корил его за невнимательность во время ходьбы. Но парнишка не обижался, потому что понимал, что снайпер делает это не для того, чтобы унизить или выставить глупым: это забота. Своеобразная, где-то колкая, где-то грубоватая, но забота, которую Шинтаро проявляет так, как он умеет, за что в ответ одаривал его виноватыми, но благодарными улыбками, а затем и чувственными объятиями. Поначалу, шутер не понимал смысла в этом действии, потом стал понемногу привыкать, а вскоре и сам подзывал сорванца к себе, протягивая к нему руки и как можно сильнее прижимая к груди. Они обнимаются так уже чуть больше месяца, царапин на коленках не стало меньше, темные волосы все так же смешно топорщатся на затылке, а смех все такой же звонкий и заливистый, разрушающий тишину и так приятно ласкающий слух. Мидорима подцепил пальцами лицо парня, что за незначительное время стал ему самым родным и близким человеком, повернул к себе и мягко коснулся губ своими, не выпуская из объятий, за что в ответ сначала получил едва слышный смешок, а затем и ответ на этот легкий, нежный поцелуй. Шинтаро не понимал, почему из всех людей в мире он выбрал себе самого ненавистного и противного, но зато точно знал, что сделай он другой выбор, навряд ли был бы сейчас так счастлив.