И пусть Париж подождет

"Только бы добраться до своего номера, только бы добраться до своего номера, только бы..." Его размышления совершенно грубым образом были прерваны совсем не деликатным: - Миша, какого хрена это было? Коллинз сбивается с шага и разворачивается, чтобы обнаружить прямо у себя за спиной не самого счастливого вида Ричарда и Себастьяна. Ну как не самого счастливого... Самого даже грозного. Недовольного. Упс, кажется, кому-то сейчас будут бить морду. Возможно, даже ему, если не успеет отболтаться. - Привет, ребята... - ничего умнее в голову не идет. Вышеобозначенная часть тела раскалывается, в висках стучит. Похоже, возраст все же дает о себе знать, и организм начинает бунтовать. Как же он устал... Многочасовые перелеты, хренова куча конов, панелей, фонд опять же. Благотворительность, мать ее так. Нет, Миша не жаловался. Все это было взвалено на себя добровольно, никто палкой не гонял и дуло к виску не приставлял. Но неужели он не заслужил одного-единственного спокойного вечера? Как же хочется спать... Размышления снова были грубейшим образом прерваны. - Эй! Не спать! - Миша обнаружил прямо у себя под носом, причем буквально, разгневанное лицо Спейта. Роше стоял чуть поодаль, возвышаясь за среднего роста Ричардом эдакой колонной поддержки. Худощавый вид приятеля Коллинза никогда не обманывал - Себастьян был силен, действительно силен. Проявление этой силы Миша как-то раз наблюдал, когда ее обладатель ловко так оттащил от него Джареда. Джареда! Разъяренного Джареда! Порывавшегося набить ему, Мише, морду Джареда. После неудачной шутки про отцовство ребенка Дженевьев. Хм, набить морду, снова... Нездоровая какая-то тенденция. На этот раз из размышлений он вытащил себя силком сам. - Так в чем дело, народ? По барам не пойду. По бабам-мужикам тоже. Хватит. Мне бы поспа... - Коллинз, бля! Ты еще издеваться будешь, скотина ты эдакая? Какого ху... - Ричарда прорвало. Обычно спокойный, добродушный и очень мирный Спейт сейчас буквально пылал краской праведного гнева. Только что огнем не дышал. Хотя, кажется, до этого было недалеко. - Дик! Дик, тише! - окрикнул разбушевавшегося актера Роше, спокойно подходя и положив руку тому на плечо. - Раз уж наша прима-балерина пошла в разнос, марку держать придется нам. Так что давай без скандалов на людях. Этого нам еще не хватало. Упоминание о том, что находились они все же в общественном месте, несколько осадило Ричарда, не уменьшая, впрочем, уровня его разгневанности. - Не знаю, о чем ты думал, Коллинз, и думал ли вообще. Но еще одна выходка, даже самая невинная, еще один пук в мою сторону, и я тебя по стене размажу. И твой вечный телохранитель не спасет. И Дженсен не спасет. Никто не спасет, - размеренным, тихим голосом выдал Ричард и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом удалился к лифту. Миша молча смотрел ему вслед. "Только бы добраться до..." Себастьян немного неуверенно переминался с ноги на ногу. На его лице не наблюдалось и намека на присутствие привычной маски пошляка, раздолбая и вечного гуляки. Коллинз из последних сил поднял взгляд на друга. В глазах того плескалась какая-то странная смесь эмоций. Гнев, недоумение, усталость. И разочарование? Да, точно, это было разочарование. Интересно... - Миш, так что это было? Что ты вообще в последнее время творишь? Ты сам не свой. Пошлость - моя прерогатива на конах. Как Дженсена - негласное лидерство и спокойствие. Как Джареда - инфантилизм в крайней степени. Как твоя - здоровый стеб и умные приколы. За последние несколько конов ты переплюнул даже меня, - голос Себастьяна подрагивал от еле сдерживаемого раздражения. Не получив ответа, он продолжил выговариваться. - Послушай, после Рима ты сам не свой. Мелешь что попало, невзирая на последствия; делаешь что попало, опять же невзирая на последствия и чувства окружающих. Господи, я не знаю, как Дик сдержался и не влепил тебе в лоб прямо на сцене. Ты перегнул палку, сильно перегнул. Советую потом как следует извиниться. Миша даже нашел в себе силы кивнуть. - Ладно, от тебя, судя по всему, толку сейчас нет никакого, - невесело как-то сказал Роше. - Ты, в общем, подумай над всем этим. Обратись за помощью, в конце-то концов. Это напрягает. И беспокоит. Если не ради себя, то хотя бы ради остальных подумай. Бывай. Себастьян сделал пару шагов назад, спиной пятясь к ожидавшему его Ричарду, уже несколько раз успевшему многозначительно покашлять, придерживая лифт. Когда друзей скрыли дверцы лифта, Миша медленно и глубоко выдохнул. Будто шарик воздушный спустили. Плечи поникли, голова опустилась. Он медленно развернулся и поплелся до своего номера. "Только бы добраться до номера..." Простые действия - вставить ключ, повернуть ручку, войти и тут же плюхнуться в гостеприимные объятия кровати, планируя выспаться хорошенько и обдумать все на свежую голову. Но сон не шел. Слова Себастьяна буквально вгрызались в утомленный мозг, теребя и так достаточно долго беспокоившие Мишу эмоции, переживания, мысли и не давая уснуть. Все началось в Риме. После их панели. Всего пять минут до закрывающей церемонии. Глаза в глаза... Пристальные взгляды, судорожные вздохи. А потом надо было бежать на закрытие конвенции. Они намеренно встали подальше друг от друга. Они улыбались. Они хлопали. Джаред вот только подошел и со злобным видом спросил, где Миша и Дженсен шлялись так долго, что чуть не просрали окончание кона. Но потом смягчился и сказал, что не злится. И что Дженевьев от того комплимента в ее положении только расцвела. Сказать по правде, когда Падалеки к нему вот так вот подкрался, у Коллинза чуть душа в пятки не ушла. А вдруг обиделся за нечаянно ляпнутые слова? Или, того веселее, узнал как-то, что пропадали Миша с Дженсеном не где-нибудь, а в подсобке, наедине. С Джареда сталось бы выговорить друзьям, что думает о них, их безответственном поведении и подробностях происхождения двух обалдуев, чуть не сорвавших вечеринку по случаю окончания одной из самых масштабных конвенций за всю историю "Сверхъестественного". А потом был отель. Ужин с организаторами конвенции - после. После… тех нескольких часов в номере Дженсена. Они тогда трепались без умолку. Они тогда целовались без передыху. Они тогда трахались без устали. А потом волшебство закончилось. Они впритык успели на ужин. Сил Мише тогда хватило только на неискренние улыбки. А тут еще и Дженсен вел себя как ни в чем не бывало. Ни слова, ни взгляда, ни намека. Миша и сам не собирался делать из произошедшего большого события. Ибо... ну с кем не бывает? Порыв, страсть, напряжение... Да мало ли, что еще?! Но одно дело если бы Коллинз сам вот так вот игнорировал человека, которого всего пару часов назад сжимал в объятиях, который поставил ему этот огромный засос ближе к ключице (замаскировать его удалось лишь в результате получасовых совместных усилий, половины тюбика тонального крема и одного минета). А получалось прямо наоборот. Непорядок... Еще больше доставляло то, что обсудить произошедшее им так толком и не удалось. Они либо не встречались наедине, либо такой возможности поговорить просто не было: Дженсен пропустил несколько конов подряд, как и Джаред. В итоге Миша становился звездой программы, а это не только огромная ответственность, но и немалый напряг. Еще и Вики... "Ты не бываешь дома", "Сын тебя не видит", "Может, хватит уже? Ты все же уже муж и отец. Так и знала, что возвращение в эту мыльную оперу не принесет ничего хорошего... Ты проводишь слишком много времени с ним..и". Да, Вики всегда понимала, когда что-то было не так. И, как всегда беспардонно, тыкала его в это носом. "Разбирайся давай, что там у тебя не так. Не смей тащить проблемы в дом. Перебесишься - поговорим". Оставалось только догадываться, поняла ли она причину, или имела в виду лишь то, что сказала. Проблемы с Вики. Непонятные отношения с Дженсеном (и полная невозможность хоть что-то прояснить). Нереально забитый график (уже тысячу раз проклял себя, что взвалил всё это на себя; но ничего не поделаешь, надо ловить синюю птицу за хвост, пока есть возможность). Многочасовые перелеты (ну не мог Миша спать в самолетах, не мог! Просто физически не мог!). В какой-то момент что-то надломилось в стальном стержне, удерживавшем Коллинза в строю на протяжении всей его жизни. Миша пытался заглушить, заделать эту трещину алкоголем; и понял, что не умеет пить, да и противно. Пытался высмеивать себя, пошлить; понял, что это лишь забавляет фанатов, приводит их в дикий восторг (ничуть не меньше, чем его обычный искрометный стеб. Что особенно удручало). Был бразильский кон... Фотографии его, несчастного, уставшего, потерявшегося в собственных мыслях, облетели весь мир. Примерно тогда он решил, что больше не покажет слабости. А слабость накатывала и не желала сдавать свои позиции. Проблемы не решались, а лишь прибавлялись. Легче не становилось. Становилось душно, больно, он начал испытывать клаустрофобию. Ощущать невероятную потребность побыть в одиночестве. И невероятную же его боязнь. Все это и послужило причиной росшему в нем раздражению. Раздражение выплескивалось на панелях. В условиях отсутствия обоих Джеев Миша становился главным действующим лицом. Что ничуть не улучшало его настроя. Он начал срываться в пошлость, не желая думать о привычном умном и колком стебе. Так было легче. Проще. Чупа-чупс, фанаты в восторге. Усесться на пол и брыкаться при вытаскивании тебя со сцены - что может быть проще. Состряпать пару неприличных и пошлых шуток - что может быть лучше. Миньоны ликовали. Миньоны радовались. Миньоны реагировали. Никто не оставался равнодушным. Как же это надоело... Его мать забеспокоилась после германского кона. Как всегда правильно сообразила, что с сыном что-то не так. И как всегда поздно. Апофеозом стал австралийский кон. Мишу крючило, карежило, он выплескивал эмоции в непонятные потуги на рисование и концепт-арт на футболках. Он пошлил. Он издевался. Он... господи, что же он делал сегодня? Эта проклятая футболка... Ричард!.. И все на глазах матери. Матери, которой ему хотелось доказать, что все в порядке. Он жив-здоров, все как всегда. Ему хотелось провалиться от стыда. Прямо сейчас, сквозь всю эту роскошную кровать. И никогда не возвращаться. Или хотя бы отдохнуть недельку. Неужели он так много просил? С этими мыслями, беспорядочно бродившими в его голове, Миша Коллинз, наконец, скользнул в тяжелый, сумбурный и путаный сон. Казалось, прошла лишь пара секунд, как его разбудили настойчивые удары тяжеленного кулака по далеко не самой плотной двери номера отеля. С трудом отлепив голову от покрывала, Миша встал и поплелся открывать, попутно крича: - Какого черта там принесло? Кто бы там за дверью ни находился, отвечать на поставленный вопрос этот внезапный нарушитель столь долгожданного покоя явно не собирался. Зато с удвоенным усердием забарабанил в дверь, что явно угрожало последней полным слетом с петель, а Мише – штрафом за испорченную мебель. Поэтому Коллинз, пошатываясь спросонья, быстрым шагом преодолел расстояние до входа в номер и, резко повернув ручку, распахнул дверь. - Да кого там принесла нелег… - слова споткнулись на выходе, а Миша смог лишь застыть на месте и с открытым ртом пялиться на человека, стоявшего на пороге его номера. – Дженсен? – Миша с огромным трудом удержался от того, чтобы совершенно по-детски не потереть кулаками глаза в попытке согнать наваждение. - Ну уж точно не черт, которого ты изначально поминал, - видимо, осознав, что хозяин номера был слегка в шоке и вообще не совсем адекватен, Эклз шагнул в комнату, оттеснив плечом ошеломленного Мишу. Дженсен на пару шагов прошел вглубь номера и развернулся, одарив Коллинза нарочито насмешливым взглядом. – Так и будешь там стоять как памятник самому себе? Давай-давай, закрывай дверку, проходи, садись. А еще лучше налей чего-нибудь выпить. Я устал как собака, прямиком с аэропорта. Знаешь, давай-ка ты сейчас закажешь нам пожрать, ибо хочу я сейчас именно жрать, а не кушать, так что никаких твоих любимых овощей. А я пока в душ! – и, выпалив скороговоркой все это, парень немедленно самоудалился по обозначенному направлению. - Ну и что это было? – наконец выйдя из ступора, пробормотал себе под нос Миша. Все еще сонное сознание наотрез отказывалось обрабатывать полученную информацию. Но спать уже тоже не хотелось. Итак. Дженсен. В его номере. В его ванной. Замечательно. То ли глюки, что вряд ли. То ли он все еще спал, но эту мысль Миша отогнал сразу же как слишком оптимистичную. То ли Эклз и правда сейчас находился вот прямо тут. В Австралии. Хотя должен был быть в Штатах. Решив не зацикливаться на размышлениях и ощутив, как желудок начало сводить от голода, Миша пожал плечами, поднял трубку телефона и набрал обслуживание номеров. Так и не сориентировавшись во времени и решив, что долго проспать не мог, он заказал плотный ужин на двоих, а потом, помедлив, попросил принести до кучи еще и бутылку виски. Хороший алкоголь лишним не бывал никогда. А мысли надо было именно что устаканить. Миша уселся на диван и постарался расслабиться. Удивительно, но осознание того факта, что Дженсен вдруг снова оказался рядом, так, что стоило только руку протянуть, каким-то непонятным образом благотворно сказалось на его физическом и психическом самочувствии. Так что когда Эклз вышел из душа в огромном махровом халате, ожесточенно вытирая русый ежик волос не менее огромным полотенцем, в номере его уже ждали сервировочный столик с обильным ужином и бутылкой виски и рассеянно блуждавший взглядом по потолку Миша, развалившийся в большом уютном кресле. Дженсен что-то хмыкнул себе под нос, проследовал прямиком к столику с едой и, ухватив тарелку с бифштексом и вилку, плюхнулся на кровать. Миша, все это время молча наблюдавший за ним, несколько нервно сглотнул от такого зрелища и нахлынувших невовремя воспоминаний, но говорить ничего не стал, а лишь выкарабкался из кресла и налил им обоим янтарного цвета алкоголя. Поставив один бокал на прикроватную тумбочку, второй он ухватил обеими руками и снова забрался в кресло, подобрав под себя ноги. - Ты его прям как кружку с чаем держишь. Не грей слишком, а то горло драть будет… Не умеешь ты пить, ну совсем не умеешь, - посокрушался Дженсен, сделав могучее глотательное движение, чтобы не шамкать набитым ртом. Ну вот и что все это могло значить? Ворвался в номер, будто так и надо, совершенно обыденно развалился на его, мишиной, постели, а теперь еще и проводить инструктаж по части культуры употребления алкоголя надумал. Что за бред? Миша задумчиво окинул взглядом фигуру на кровати и, ничего не сказав, отпил маленький глоток виски. Чуть не поперхнувшись, он мысленно признал обоснованность возмущения Дженсена такому обращению с любимым напитком. В номере повисло на удивление уютное молчание, нарушавшееся лишь периодическим постукиванием вилки о тарелку и сосредоточенным жеванием. Расправившись с едой, большую часть которой приговорил Эклз, мужчины синхронно решили не останавливаться на одной порции виски и одновременно подошли к столику за добавкой. Встав рядом с Дженсеном, пока тот разливал алкоголь по тяжелым бокалам, Миша, наконец, решился посмотреть ему в глаза. Хотелось многое сказать, многое спросить. Но на него снова накатили усталость и апатия. Эклз, так и не дождавшись за прошедший час хоть мало-мальски внятной реакции на свое присутствие, вздохнул и, опустившись на самый краешек кровати, твердо и тихо проговорил: - Ну, рассказывай. Миша не нашел ничего лучшего, чем промолчать и просто повернуться спиной к нему. - Не желаешь разговаривать? Или надеешься, что я уйду так же, как и пришел? – голос Дженсена был буквально пропитан сарказмом, но он даже и не подозревал, насколько одновременно прав и не прав был в своих подколах. Коллинз отчаянно желал снова остаться наедине с собой, чтобы не пришлось никому отчитываться. Тем более – ему. И в то же время визит друга принес такой мир и спокойствие в находящееся на грани помешательства сознание Миши, что он панически боялся, что Эклз и правда встанет и уйдет. Так что Коллинз выбрал наименьшее из зол – просто отрицательно помотал головой, давая таким образом ответ на оба вопроса разом. - Ну и ладушки. Так даже лучше. Просто молчи и слушай, - Дженсен мягко похлопал по кровати рядом с собой, как бы приглашая приятеля присесть. Немного поколебавшись, Миша это предложение принял и осторожно опустился рядом с другом, уставившись на пол сквозь массивное дно бокала и тонкий слой остававшейся в нем выпивки, будто это было самое интересное зрелище во всем мире. - Итак. Раз не хочешь говорить сам, послушай меня. Единственное, что я смог вынести из твоего поведения за время своего пребывания тут – ты действительно в шоке от того, что обнаружил меня на пороге, а потом и в своем номере. Ну… Довольно закономерно, в общем-то. Наверное, ты уже даже все мозги, какие остались, себе проел на предмет того, какого хрена я, собственно, тут делаю, - Дженсен говорил быстро, четко, не размениваясь на излишние шутки и смягчающие маневры. – Что ж, отвечаю. Я прилетел сюда, чтобы задать тебе один простой вопрос. Миша, какого хрена? - Я… - Молчать! Ты свой шанс высказаться упустил. Объяснишься потом. Так вот, мне очень интересно, что с тобой происходит? Что ты вообще творишь? Ребята волнуются. Да-да, именно сообщение Ричарда со словами, цитирую: "Успокой этого ополоумевшего засранца или я за себя не ручаюсь!" заставило меня выковырнуться из уютного кресла, не взяв с собой ничего кроме паспорта и кошелька, и рвануть до аэропорта. А потом шестнадцать часов дергаться в этом сраном самолете, размышляя, как бы ты действительно не довел спокойного всегда Спейта до ручки, или еще кого, менее благосклонного, до смертоубийства. - Я не… - попытался вставить хоть слово Миша, но Эклза уже несло, тон голоса медленно, но верно повышался. Когда Дженсен начинал так говорить, лучше было и правда заткнуться и выслушать. Хотя Коллинзу всего лишь хотелось узнать, когда же тому пришло это сообщение. Не мог же Миша проспать больше этих самых шестнадцати часов… Или мог? Разговор с Ричардом и Себастьяном состоялся поздно вечером, сейчас за окном начинали пробиваться первые закатные лучи, а значит… От черт, он и правда продрых почти целые сутки. - Миш. Ты сам не свой. В Рио, когда все цвели и пахли, ты выглядел так, будто твоим единственным желанием было пойти куда-нибудь в уголок и сдохнуть. Никогда не видел тебя таким понурым и уставшим. И да, я тоже посматриваю за публикациями фанатов. Слышал про тумблер? Удивительная хреновина. На одном конце земного шара зевнешь, и тут же в другом полушарии твой зевок объяснят, разложат объяснение по полочкам, да так, что сам задумаешься о подоплеке самых обычных своих действий… - взгляд Дженсена приобрел задумчивое выражение. Впрочем, встряхнувшись, он все же вернулся к своему выговору. – Так о чем это я… Ах да, я просмотрел вот фотографии и видео… Ок, футболки с художествами – это еще куда ни шло. Но то, что ты вытворил вчера – это ни в какие рамки… Дженсен запнулся, очевидно, размышляя над какими-то своими догадками. Миша решил и дальше молчать, подумав, что это сейчас, похоже, было самой лучшей тактикой поведения. Да и разговаривать особо не хотелось. Зато хотелось свернуться сейчас на кровати, накрывшись пледом, и слушать, слушать, слушать этот голос, приносивший столь желанные покой и умиротворение… - Знаешь, я поначалу даже грешным делом подумал, что все дело было в отсутствии меня и Джареда. В этом году мы с ним старательно пропускаем коны, особенно я, в итоге всё валится на тебя. Но потом мне пришла в голову мысль, что ты и не такое выдерживал. Развлекать фанов, конечно, сложно, но ты же всегда к этому хорошо относился. Или я не прав? Давай теперь, можешь оправдываться, высказываться. Разрешаю даже немножко на меня поистерить. За сим умолкаю. - Я… - слова не шли, но Дженсен, судя по всему, уже высказался, и просто ждал. Ждал реакции Миши, исповеди, да хоть чего-нибудь. Подняв глаза на лицо друга, Коллинз почувствовал, как где-то глубоко внутри надрывается узел. Прочный, будто из стали. И эта сталь сейчас плавилась под взглядом таких знакомых и уютных зеленых глаз. В них не было ни привычной насмешки, ни озорных чертенят, ни острого желания как тогда, месяц с небольшим назад. В них лишь просматривалась искренняя тревога и беспокойство за близкого человека, вполне очевидно попавшего в передрягу и не знавшего как из нее выбраться. Дженсен накрыл ладонь Миши, лежавшую у того на колене, своей и, не встретив сопротивления, другую руку мягко положил ему на плечо. Этот простой жест дружеской чисто мужской поддержки окончательно расслабил Коллинза. Он откинулся на спину на кровати и, мерно болтая ногами, начал рассказывать. Сначала медленно, слегка путаясь в мыслях. Но потом речь наладилась, и слова просто потекли рекой, подбадриваемые сочувствующими взглядами Эклза, его кивками и отрывистыми "угу" в нужных местах. Миша рассказал другу о том, как недовольны были его жена и, кажется, даже сын тем, что он вернулся в сериал и много времени начал уделять съемкам. Опять. Что график просто ужасающий. Буквально ни минуты покоя. Коны, коны, съемки, благотворительность, коны, благотворительность. И эти жуткие перелеты. В этих жутких самолетах. На это Дженсен сделал удивленное лицо и пробормотал, что и понятия не имел, что Миша не любил летать. На что Коллинз только хмыкнул и заявил, что Дженсен вообще многого о нем не знает. Примерно в этот момент Эклз, уже улегшийся рядом с другом, подперев голову рукой, встал, сбросил с кровати покрывало и поудобнее уложил подушки. Дженсен растянулся во весь рост на боку и, подтянув Мишу, чтобы лицо того оказалось на одном уровне с его собственным, одними глазами дал знак продолжать. Уже не обращая внимания ни на какие внешние раздражители, а особенно сильно привлекательные раздражители, щеголявшие голыми ногами из-под полы халата, Миша продолжил свою исповедь. Рассказал о фонде, о проблемах в привлечении финансирования. О том, насколько тяжело быть лицом всего этого. Нет, он не жаловался, в общем-то. Если его морда лица приносит пользу миру – так почему бы и нет, собственно? Но Коллинз просто устал. Он рассказал, как чувствует коварное приближение кризиса среднего возраста. Вроде, это явление и не должно бы было его беспокоить, благо за свою жизнь он очень многое успел, но все же… Миша рассказал о своих беспокойствах по поводу карьеры, о том, что люди с трудом видят в нем не только Кастиэля. Посетовал, что даже при всех его явных различиях с персонажем (тут уже Дженсен не сдержался и насмешливо фыркнул) люди буквально отождествляют его с ангелом. А ведь забавно, до "Сверхъестественного" ему обычно прочили роли всяческих убийц-маньяков-злодеев-насильников. Как же интересно порой поворачивается жизнь… Миша поведал другу всё. Ну… Почти. И он видел, что Дженсен это понимал. Подтверждением этой догадке послужили следующие слова Эклза: - И это все? Насколько я помню, раньше ты со всем этим прекрасно справлялся и даже наслаждался жизнью. С фондом, насколько я понимаю, пока все хоть и не феерично, но стабильно. Жена твоя перебесится, как, впрочем, и всегда. Торговать мордой лица – твоя прямая работа, и она у тебя прекрасно удается. Карьера… У всех бывают взлеты и падения. А зависание в таком положении и идентификация тебя как персонажа… Что ж, должен сказать, что у тебя не самый плохой герой. Хуже было бы, если бы тебя ассоциировали с теми самыми маньяками-убийцами. Так ведь? И не надо мне сейчас про возраст и его кризис. Ты столько всего успел сделать за свою жизнь, от которой наверняка еще не прожил и половины, что любой обзавидуется, - оборвал он зародившееся было на языке Миши возражение. Когда Дженсен все это высказал, все переживания и правда показались Коллинзу пустяковыми, не критичными, обычными. Но оставалось только одно, серьезное такое, переживание. И Эклз это, очевидно, разглядел. – Должно быть что-то еще. Должно. - Я почему-то думаю, что ты не захочешь об этом знать, - устало произнес Миша, не слишком желая делиться своей неуверенностью в определенных сферах с центром этих самых сфер. - Миш. Если уж я лечу к тебе за тридевять морей и изображаю тут из себя личного психолога, это значит, что я, как минимум, очень заинтересован в твоих проблемах и их разрешении. Это значит, что я именно хочу знать, что с тобой не так. Тем более, что я и правда не понимаю… Эта последняя фраза вызвала у Миши приступ истерического хихиканья. Не понимает он. Глаза бы разул, психолог… Сказать? Или не сказать? Вот в чем вопрос. С другой стороны, так изводить себя ему тоже больше не хотелось. А значит, проблему надо было решить резко, четко и прямо сейчас, как пластырь оторвать. Махнув рукой на возможные последствия, на внутренний голос, вопивший о неразумности того, что он собирался сделать, Миша сказал: - Значит, не понимаешь? Не понимаешь, почему я с Рима как на иголках. С Рима! Намек не ясен? - Ну, я слышал, что ты тогда чуть с Джаредом не поцапался, и что Себ вовремя вмешался. А потом… Оу. - Вот именно. Оу. А потом ночь, улица, фонарь, аптека, ага… Я, знаешь ли, до сих пор немного в шоке от того, что ты с того вечера так ничего и не сказал. Не сказал о том, что произошло. Сделал вид, что все как всегда, - Мишу понесло, и он просто не заметил, как лицо Дженсена медленно вытягивалось в удивлении по мере произнесения им этой пламенной речи. – Черт, Дженсен! Да мы же трахались! И не один раз за те несколько часов. И мне, то есть нам, понравилось! Это же должно было хоть что-то для тебя значить? Или ты каждый день спишь со своими партнерами по съемкам, с друзьями, друзьями-мужчинами, позволю себе добавить. Проклятье, я искренне думал, мы оба будем этой сраной ромашкой вонять никак не меньше месяца. Не говоря уже и про то, что те знатные засосы, которые ты мне оставил, не сходили почти полторы недели... Так, я не понял, ты куда это? Дженсен практически подпрыгнул, вскочил и теперь стоял спиной к кровати, упираясь руками в сервировочный столик. Плечи Эклза подозрительно подрагивали, так что Коллинз чуть не зашелся в возмущении. Этот гад еще и смеялся! Он тут ему душу изливал на протяжении хрен знает скольких минут, а эта сволочь исхитрилась найти все это забавным! - Дженсен! – рявкнул Миша, мигом растеряв всю свою усталость и апатию. – Да какого черта ты там ржешь? Может, поделишься со мной радостью? А то мне что-то ни хрена не смешно. Дженсен выпрямился и обернулся обратно к кровати. На его лице играла довольная улыбка, как у кота, только что обожравшегося свежайших жирных сливок. Облизнув губы и издав легкий смешок, он ухмыльнулся и произнес: - Какие ж мы оба идиоты… - Какого ч… - мягкая ладонь легла на губы Миши, заглушая очередной виток его возмущенной тирады. - Ты представляешь? Я же тогда искренне подумал, что для тебя это был лишь эксперимент. Как ты тогда сказал? "Эксперимент по расширению моральных горизонтов"? – отняв руку от лица Миши и поняв, что тот ничего уже говорить не рвется, Дженсен продолжил. – Понимаешь, для меня это тогда было срывом, я давно, как бы сказать, заглядывался на тебя, что ли. А потом эти резюме и искусственное дыхание. Я тогда подумал, что для тебя это все ничего особенного не значит. И да, мне тоже понравилось. Не скажу, что отказался бы от повторения. - Ты… Тоже? А я… А ты… - Ух ты, это надо где-то записать. Ты, кажется, не знаешь, что сказать. Тогда скажу я. Оба идиоты. Надо было сразу тогда поговорить, а мы рванули кто куда в разные концы земного шара. Миша впервые за долгое время искренне и широко улыбнулся, а Дженсен ответил ему добродушной открытой ухмылкой. Но через пару секунд оба, как по команде, посерьезнели. - Ну, тогда у нас возникает несколько другая проблема, - задумчиво и невесело произнес Эклз. На этот раз Миша его понял без подсказок. - Ага… И что нам со всем этим делать? – у Миши в голове крутился один возможный вариант развития событий прямо здесь и сейчас, но он решил не бежать вперед паровоза. Тем более что обсудить надо было. - Сказать честно, не знаю. Я не думал и не загадывал. Но вот сейчас у меня появилась идейка… Как насчет вместе отдохнуть? Скажем, в первых числах июня? – Дженсен пытался улыбаться, видно было, что разговор давался ему не слишком легко. - Ну, было бы неплохо и… Погоди, у тебя же кон в Париже, - некстати вспомнил Миша. - Отменю. Там все равно нелады с организацией были. - А… - Не а. Ты скажи лучше просто, согласен или нет. Пара-тройка дней где-нибудь… Где людей побольше, чтобы слиться с толпой. Как думаешь? – голос Дженсена был тихим, твердым и успокаивавшим. - Ну… Раз так, то можно попробовать. Хотя бы попробовать. - Вот и отлично, - сказал Дженсен, снова укладываясь на кровать и подпирая голову согнутой в локте рукой. Другую руку он положил на грудь Миши и начал медленно перебирать пальцами ткань футболки, постепенно скользя к очередной огромной причудливой пряжке его пояса. – Я вот тут подумал, как насчет проверить утверждение об улучшении качества секса после долгой разлуки, ммм? Как тебе такой эксперимент? Эпилог. Через несколько дней интернет облетит сообщение о том, что Дженсен отказался от участия в Парижской конвенции. Причиной будут указаны несогласования с организаторами. Через несколько месяцев фанаты будут шокированы новостью о том, что семейство Коллинз находится в процессе расторжения брака. По причине несовпадения жизненных интересов. 20 августа публику удивит, а кого-то даже и обрадует, весть о том, что развод оформили Дженсен Росс Эклз и Данииль Эклз, урожденная Харрис. Причины не будут оглашены. А 24 августа, на открытии Ванкуверской конвенции "Salute to Supernatural" два популярных актера, исполнивших роли Дина Винчестера и ангела Кастиэля, взявшись за руки, покажут миру пример настоящей глубокой связи, в душах фанатов из всех стран звавшейся английским словосочетанием "profound bond".