Сейчас и навсегда

      В заполненном людьми тронном зале вот уже как несколько минут застыло напряжённое молчание. Никто из присутствующих не смел отвести своего взгляда от тёмного мрамора пола, сжираемые изнутри почти животным страхом. Ни один из них не мог и помыслить о том, чтобы выдавить из себя хоть звук, тем самым привлечь к себе внимание чересчур жестокой и падкой на наказания королевы.       — Я жду, Рейгар.         Тихий властный голос заставляет стоящего ближе всех к трону пожилого мужчину вздрогнуть. Ему кажется, что вся его жизнь успевает пронестись перед глазами, прежде чем он, сглотнув скопившуюся во рту слюну, делает небольшой шаг вперёд.         — Ваше Величество? — лорд чуть заикается, несмело поднимая голову и встречаясь взглядом с леденящим душу изумрудными глазами. От пробежавшего по спине холодка ему становится ещё более жутко, а его лоб почти мгновенно покрывается испариной. Однако, приложив все свои усилия, он всё же находит силы выдержать прямой взгляд своей королевы.         — Ты ведь, — она делает секундную паузу, чуть щурясь, — исполнил мой приказ?         — Как вы и приказали, я послал дополнительный отряд на их поимку, но…          — Но? — её тонкая бровь вопросительно изгибается, а в голосе прорезается едва уловимая нотка предостережения, заставляющая лорда вновь сглотнуть. Он уже знает, что ей не понравится его ответ.          — Он был уничтожен.         Застывшее на несколько длинных секунд молчание прерывается непонятным треском и яркими магическими искрами, что неконтролируемыми потоками мелькали не только по всему залу, но и в опасной близости от лица самого мужчины.       Впрочем, это прекращается так же быстро, как и начинается.         — Рейгар, не хочешь же ты мне сказать, что снова позволил кучке слабых девчонок сбежать?! — с губ королевы срывается раздражённое шипение, а её лицо тут же искривляется в недовольной гримасе. Ладони с новой силой впиваются в подлокотники высокого трона, и создаётся ощущение, что на них останутся несколько длинных борозд от до странного острых ногтей. — Который это уже раз? Четвёртый? — ироничная усмешка, ответом которой служит лишь молчание. — Я думала, что судьба твоих предшественников чему-то тебя научит, но, как оказалось, я ошиблась. А ты прекрасно знаешь, насколько я не люблю этого делать, — девушка встаёт и в несколько шагов оказывает рядом с провинившимся лордом, который инстинктивно пытается отступить назад. Что-то удерживает его на месте, и, посмотрев вниз, он с ужасом замечает оплетающие его лодыжки колючие лозы, буквально за доли секунды проросшие из-под мраморных плит, что сейчас уже были обагрены его кровью. Колючки въедаются в его ноги с новыми силами, и мужчина хочет закричать, когда видит прямо перед собой искажённое странным предвкушением кукольное лицо, однако с губ срываются лишь тихие хрипы. — Будет больнее, если попытаешься сопротивляться. Хотя, так или иначе, судьба у тебя одна. Сегодня ты подвёл меня в последний раз, Рейгар.         По залу разнёсся негромкий хруст, тут же заглушённый вскриком особо впечатлительной особы. Стоящая рядом с ней совсем ещё юная девушка при виде такого зрелища просто падает в обморок, но Флора не обращает на них внимания, полностью захваченная предсмертной агонией, яркими красками изображённой на лице лорда Рейгара. Его сердце, частички которого она видела даже в таком положении, билось в её руке словно бешеное, с каждой секундой лишь ускоряясь, а по непривычно бледным щекам уже градом катились слёзы ужаса. Флора чувствует, как её губы сами собой расползаются в широкой улыбке, когда рука сжимается сильнее, грозясь раздавить чужое сердце прямо сейчас…         — Флора, пожалуйста, не надо!— из толпы скованных страхом людей внезапно вырывается тяжело дышащий мужчина. На его тронутом морщинами лице отчётливо видна мольба, но, что удивительно, хоть какого-либо страха там нет. — Он же твой подданный! Что за ужас ты творишь?!         — Отец… — улыбка тут же сползает с её лица, уступая своё место недовольству. Один из фаворитов бывшей королевы, которая по совместительству являлась её матерью, уже давно не вызывал у Флоры каких-либо тёплых чувств. Лишь странная привязанность не давала ей от него избавиться… Впрочем, позволять ему вмешиваться в свои дела она тоже не собиралась. — Это не твоё дело. Мне казалось, что тебе, как и всем моим слугам, было дано указание привести ко мне для казни фей. Или я ошибаюсь?         — Фей? — игнорируя вопрос, он непонимающе моргает, когда натыкается взглядом на безразличие в глазах дочери. — Неужели ты говоришь о своих сёстрах?         — Они предатели, вот что должно волновать тебя в первую очередь. Или ты смеешь ослушаться моих приказов? Хочешь разделить судьбу своего старшего сына? — получив в ответ лишь молчание и упрямый взгляд с едва заметной только ей ноткой скорби, Флора презрительно поджимает губы. Снова обратив своё внимание на всё ещё живого, несмотря на раскрошенную грудную клетку, мужчину, она, придумав идеальное наказание для своего отца, усмехается, но на этот раз не так радостно. — Я планировала лишь проучить тебя, но... Видимо, это просто не твой день, Рейгар.         Зал вновь заполняют поражённые вздохи, когда одним лёгким движением она вырывает сердце из груди дрожащего мужчины. Искажённые животным страхом серые глаза тускнеют буквально за несколько секунд, а мёртвое тело с глухим звуком падает на мраморный пол, заливая его выплёскивающейся из дыры в груди кровью. Постепенно угасающее в руке сердце поддаётся давлению почти мгновенно, бесформенными кусками мяса проходясь между тонкими окровавленными пальцами.          — Его смерть на твоей совести, — Флора чуть улыбается, глядя на подавленное лицо своего отца. Не такое подавленное, как эти бесполезные комья мяса, что сейчас уже лежат у её ног, но удовольствия от него куда больше.       Осмотрев быстрым взглядом шокировано переглядывающихся людей, Флора коротко хмыкает. Кого-то вроде них заставить подчиниться можно только страхом, что у неё получается просто прекрасно. Некоторое время они не рискнут снова вмешиваться в её дела, однако это не относится к её дорогим сёстрам, что решили испытать свою удачу и рискнули пойти против её воли. В последнее время они и вовсе стали чересчур надоедливыми, что, надо признаться, доставляло определённые неудобства... Что ж, если никто из присутствующих не в состоянии исполнить её приказ, то она знает, кто точно не посмеет этого не сделать.  

***

       Затхлый воздух был первым, что Флора встретила на своём пути. Длинная каменная лестница была освещена лишь несколькими едва горящими факелами, однако этого вполне хватало, чтобы не свернуть себе по дороге шею. Самый нижний уровень — место, где держат особо опасных преступников королевства, и именно туда нужно было попасть Флоре. К счастью, монарший титул давал ей беспрепятственный вход в любой уголок её владений, а иногда даже чуть дальше.         Стража, стоит отдать ей должное, не спит, и первые несколько секунд Флоре кажется, что они, замершие словно игрушечные солдатики, даже не дышат. По крайней мере, пока не замечают её. В глазах отражается уже ставший привычным страх, но сейчас её не трогает даже он.         — Откройте.         Коротко брошенный приказ исполняется почти мгновенно, а один из стражников, склонившись в почтительном поклоне, открывает перед ней железную дверь с небольшой решёткой на маленьком окне, что позволяет Флоре беспрепятственно войти внутрь камеры.          Она почти сразу ощущает, что атмосфера тут другая. Исходящая от антимагических железных цепей энергия достаёт Флору даже тут, у самого входа. К счастью, словно в ответ ей, девушку тут же окутывает уже ставшая родной природная магия. Она исходит отовсюду: от оплетающих стены зелёных верёвок-лиан, от земли под ногами, даже от гуляющего по камере ветра. Всё это заставляет почувствовать Флору питающую её изнутри силу. Силу, что изначально принадлежала и всегда будет принадлежать этому странному существу, дарованному ей самой судьбой...         Этот демон появился в её жизни так же внезапно, как и связывающая их души и магию метка. К несчастью, он оказался слишком строптив, чтобы просто так подчиниться ей, но слишком силён, чтобы позволить ему беспрепятственно разгуливать по королевству или покинуть его. Последнее кажется ей куда более неприятной мыслью.       Флора долго думала над решением, но в конечном итоге их выходом оказалось заточение и полное лишение магических способностей посредством редкого магического подавителя, который сейчас и украшал его запястья массивными железными оковами, что тянулись высоко вверх и крепились к самому потолку.       — Оставьте нас.         Слова королевы снова выполняются без всяких промедлений, и уже через секунду они остаются в камере одни. Как и раньше, демон никак не реагирует на происходящее, но Флора знает, что он в сознании.         — Открой глаза, Огрон, — она подходит ближе и останавливается в нескольких метрах от подвешенного к потолку демона. После стольких недель без солнца его бледная кожа стала ещё более бледной, кое-где даже можно было различить голубые сеточки вен, а алые спутанные волосы, сквозь которые чуть проглядывались кончики заострённых ушей, казалось, стали ещё длиннее за то время, пока они не виделись. — Это приказ.         Сию же секунду его губы кривятся в хищном недовольном оскале, обнажая чересчур длинные для людей клыки, а глаза широко распахиваются, почти мгновенно затягивая Флору в свою небесную синеву. По крайней мере, так было бы, будь она обычным человеком, а не его «парой». Или хозяйкой, как больше нравилось ей самой. Демоны могли зачаровать даже без капли магических способностей — людей достаточно легко было задеть одной лишь истинно магнетической внешностью.          «Бесполезно», — проносится в её голове. Один мысленный посыл и сковывающие его руки браслеты с негромким щелчком открываются, из-за чего лишённый относительной опоры демон летит вниз.         — Ты же знаешь, что когда-нибудь контроль ослабнет? И тогда, будь уверена, я воспользуюсь этой возможностью и порву на части всех в этом королевстве. Ты не станешь исключением, — Огрон, не изменяя своей давнишней привычке, хмыкает, ловко приземляясь на ноги, и потирает затёкшие запястья, не сводя с неё своего снисходительного и даже сейчас спокойного взгляда. На секунду создаётся впечатление, что он видит её насквозь. Его синяя радужка на несколько мгновений алеет, будто чувствуя медленно восстанавливающуюся магическую энергию внутри своего обладателя, но Флора не обращает на это внимания. Она лишь приподнимает бровь и, на долю секунды прикрыв глаза, — эти слова они оба слышали уже множество раз, с усмешкой отвечает:         — Эти метки на наших руках связали нас навсегда. И знаешь, что это значит? — она улыбается, видя, как превосходство в его глазах стремительно перерастает в едва заметное раздражение. Прекрасно знает. — Контроль не исчезнет. Ты навеки будешь принадлежать мне.         От констатации столь очевидного им обоим факта Огрон едва заметно дёргается и закатывает глаза, не в силах сдержать громкого неопределённого вздоха, вслед за которым летит несколько сорвавшихся с когтистой руки электрических сфер. Те буквально за несколько мгновений оказываются рядом с Флорой и останавливаются аккурат у её лица, что по-прежнему было тронуто улыбкой. Маленькие шары молний исчезают так же быстро, как и появляются, с тихим треском буквально испаряясь в воздухе.         — Видишь? — она издаёт короткий смешок и делает несколько шагов вперёд, подходя к мужчине практически вплотную. Её рука касается острых костяных наростов на его голове и, скользя ниже, ложится на бледную щёку. Большой палец почти нежно гладит подбородок, время от времени чуть задевая нижнюю губу. Когда Флора ловит взгляд Огрона, из-за скопившегося в нём негодования у неё создаётся впечатление, будто бы он готов убить её за такое отношение к себе прямо сейчас.       Впрочем, пусть Огрон и не способен сделать этого, это никогда не было просто впечатлением. Демоны всегда слыли очень своенравными.       — Ты не способен причинить мне вред, дорогой. Как и любой другой раб, ты можешь лишь подчиняться. Ты должен делать это.         Огрон упрямо сжимает челюсти, одним лёгким движением сбрасывая с себя чужую руку. Больше похожее на каприз поведение уже начинает его раздражать, а позорная метка жжёт запястье словно напоминание, вновь заставляя его с новой силой пытаться побороть столь ненавистную часть себя. Ту, что вновь призывает его отказаться от борьбы и просто склонить голову, как сделали многие другие до него. Подчиниться… Однако признать кого-то, пусть даже её, над собой было ниже всего его естества, которое всё ещё предпринимало попытки к сопротивлению приказам своей хозяйки. Он и без того потакает слишком многим её желаниям, чего стоит только эта затянувшаяся игра с заточением…         Флора хмыкает, в который раз наблюдая за его тщетными потугами. После стольких провалов, неужели Огрон всё ещё не понял всю бесполезность своих стараний? Их связала сама магия, судьба, если угодно, а значит, и пытаться сопротивляться просто бесполезно. Хотя, пожалуй, пусть пробует. Отчасти это даже выглядит забавно. Когда же он наконец-то уступит её воле?..         Флора с каким-то странным удовлетворением понимает, что нескоро, когда спиной чувствует сильную и довольно-таки ощутимую боль от резкого удара о каменную стену. Потерявший контроль даже над собственной сущностью, Огрон нависает прямо над ней и предостерегающе скалит длинные клыки, сдавливая обеими руками её шею. Острые когти до крови впиваются в кожу, но Флора не может сдержать рвущегося наружу почти истерического смеха. Он разносится по всей камере, отдаваясь громким эхом в голове упавшего на колени мужчины. Хвалёная связь истинных, метка подчинения, на его руке горит огненно-алым цветом, заставляя миллионы болевых импульсов снова и снова пробегать по телу своего носителя. Боль кажется почти невыносимой, поэтому с губ Огрона против его воли срывается смешанный с громким рыком крик.         Флора широко улыбается, демонстрируя ровный ряд белых чуть островатых для обычного человека зубов, когда встречается с наполненными яркой злобой алыми глазами. Его зрачки вытягиваются, буквально превращаясь в две вертикальные чёрточки, а из-за полопавшихся от натуги капилляров белки почти наполовину меняют свой цвет на розовато-красный.          — Как я и сказала, ты не способен причинить мне значимый вред, — Флора проводит рукой по своей шее, смазывая небольшие кровавые дорожки, что остались от нескольких уже заросших ранок. Регенерация у её раба была поистине потрясающей. Они делили эту способность на двоих. — Но за свои попытки ты всё равно будешь наказан.         Оплетающие стену зелёные лианы, повинуясь немому магическому приказу, оживают буквально на глазах, беззвучно подползая к замершему на полу демону. Он не может сопротивляться такому же невысказанному приказу своей хозяйки, поэтому покорно позволяет верёвкам связать себя и вновь приподнять над землёй. Встречаясь с пропитанными насмешкой и каким-то совсем детским интересом зелёными глазами, Огрон снова напоминает себе, что это лишь временно. Неважно когда, но он заставит её пожалеть об этом, заплатить за все его унижения в стократном размере. О, это определённо будет весело…         — Готов? — Флора слизывает с пальцев собственную чуть подсохшую кровь и довольно щурится, чувствуя зарождающееся в теле приятное тепло. Ещё одна такая же лиана послушно ложится ей в руку, тут же превращаясь в хлёсткую плеть с несколькими острыми шипами-иголками на конце. На лице демона Флора видит лишь непонятную улыбку и, так и не дождавшись какого-либо другого ответа, без всякой сдержанности наносит первый удар.         Заглушая свист рассекаемого воздуха, Огрон громко раздражённо шипит, инстинктивно дёргаясь и прикусывая губу, когда плеть проходится по его обнажённому животу. Белоснежная кожа тут же наливается кровью, а на месте удара образуется розовый отпечаток. Он слышит тихий смех и, подняв голову, видит словно покрытые прозрачной поволокой потускневшие глаза с едва заметным вкраплением красного.         Второй удар не заставил себя ждать, как и все последующие. Ярко-розовые полосы быстро украшают его тело одна за другой, кое-где становясь кровавыми подтёками. Острые шипы больно ранят кожу, и на восьмом ударе, когда хлыст задевает сморщившиеся от холода подземелья соски, Огрон не может сдержать громкого раздражённого рычания, кое-где в дальнейшем переходящего в крик, как не получается у него это сделать и после. Создаётся ощущение, что с каждым ударом плеть бьёт всё сильнее, и когда это всё внезапно прекращается, из-за сорванного голоса он уже едва ли может даже хрипеть…         От соприкосновения с полом полученные раны одновременно и жгут, и отдают приятным щадящим холодом. Дезактивированная на время «наказания» регенерация вновь начинает работать, а через несколько секунд чужая рука уже привычным жестом сжимает на затылке его волосы, дёргая голову на себя.         — Прекрасно, — тихий шёпот прямо в губы с явной ноткой удовлетворения. — Ты практически идеален.         Не желая сдерживаться, Флора прикасается к своему рабу, целуя прямо в искусанные губы. Язык слизывает кровь с нижней губы, из-за чего рот тут же наполняется сладким металлическим привкусом. Словно наркотик, она манит, заставляет желать себя с каждым разом всё больше, дурманит рассудок, однако Флора всё ещё хорошо помнит о цели своего визита. Это жрёт её изнутри похлеще горячей демонической крови, что сейчас пропитывает своим ароматом всю камеру и, она уверена, её саму тоже.         С неким трудом оторвавшись от чужих губ, Флора ловит на себе уже вполне осмысленный взгляд синих глаз и не может сдержать лёгкой улыбки. Его кровь, как и он сам, действительно напоминает лишающий ощущения времени наркотик. И нельзя сказать, что раньше она об этом не знала.         — У меня для тебя одно поручение, — рука не спеша гладит щёку, и на этот раз, чувствуя бушующую внутри своей пары демоническую энергию, что с каждой секундой становится всё больше, Огрон не спешит уходить от прикосновения. — Ты должен убить кое-кого.       — И кого на этот раз? — привычный вопрос и привычная ситуация, за чем-то другим она и не приходит сюда.         — Моих сестёр, — ответ даётся практически мгновенно, а сама Флора досадливо морщится, не сумев совладать с эмоциями. — Линфея весьма обширна, поэтому у тебя три дня, чтобы избавиться от них, — она встала и, с секунду помедлив, добавила: — Можешь не сдерживаться.         Огрон предвкушающе усмехается, чуть склонив голову. Как будто он захочет сдерживаться с кем-то, кто так похож на неё.  

***

       Флора откровенно скучает, сидя за заваленным бумагами столом. В руки ложится очередное бессмысленное письмо от такого же бессмысленного человека. Или нет? Всё же да. Заговор. Война с Домино её не интересует от слова «совсем», хотя та рыжеволосая девица-королева со своей ярой неприязнью к магии всегда вызывала в ней жгучее раздражение. Пожалуй, всё же в другой раз.         Со вздохом откинувшись на спинку кресла, Флора с долей усталости потирает переносицу. Солнце уже село, поэтому комнату освещают лишь несколько зажжённых свечей, однако, что самое главное, с работой она закончила. Обо всех этих бумажках теперь можно было забыть как минимум на несколько дней, и пусть кто-нибудь только попробует ей снова о них напомнить...         Флора понимает, что что-то не так ещё за десяток метров от своей комнаты. Стража, что должна была стоять перед дверьми, сейчас без сознания валяется на полу, а несильные порывы гуляющего по коридору ветра доносят до неё едва ощутимый, но навязчивый запах, чем-то напоминающий аромат её любимых цветов. Он отдаётся во рту сладковатым металлическим послевкусием, из-за чего Флора распознаёт его почти мгновенно. Так пахнут разлагающиеся трупы.         Несмотря на поздний час, в комнате светло. Тихое потрескивание дров в камине вполне можно было бы назвать умиротворяющим, а танцующие языки пламени казались завораживающими, время от времени задевая своими тенями почти впитавшуюся в ковёр тёмно-багровую лужу.       Флора понимает, что не ошиблась с выводами, когда через несколько секунд замечает несколько изуродованных тел, лежащих друг на друге небольшой кучей гниющей плоти недалеко от её собственной кровати. Опознать изорванные в лоскуты лица было бы весьма проблематично, но уцелевшие родимые пятна, которыми словно клеймом с самого рождения был отмечен любой представитель королевского рода Линфеи, определённо говорили сами за себя, бледно-розовыми знаками украшая шеи уже мёртвых девушек.       Что ж, теперь можно считать, что на пять проблем в жизни Флоры стало меньше.         — Ты довольна? — Огрон сидит вблизи камина в обитом кожей кресле, время от времени делая несколько небольших глотков из бокала, что был у него в руках. Расслабленный и довольный, весь его вид выражал явное удовлетворение.         — Только два дня прошло, ты рано, — Флора, словно это и не она только что нашла в своей комнате несколько обезображенных мёртвых тел, улыбается и подходит ближе. Огрон едва заметно усмехается и предлагает ей бокал, который Флора без всяких возражений принимает. Однако, отпив совсем немного, она тут же морщится и с негромким стуком ставит его на стоящий рядом с креслом столик. Алкоголь бьётся о стеклянные края, вот-вот грозясь расплескаться, но через несколько секунд всё же постепенно успокаивается, предпочитая остаться на своём месте. — И почему ты пьёшь такую дрянь?!         Огрон тихо смеётся ей в ответ и за руку тянет Флору на себя. Та недовольно хмыкает, но не сопротивляется, обнимая за плечи и поудобнее усаживаясь на его коленях. Непозволительно короткая юбка платья задирается, на что её хозяйка не обращает ровно никакого внимания, тут же чувствуя на своих бёдрах чужие ладони.         — Дрянь? — Огрон ухмыляется, чуть приподнимая бровь. — Ты тоже думаешь, что мой алкоголь под стать моей паре?          — Не зарывайся! — Флора раздражённо шипит ему в ответ, до крови впиваясь ногтями в чужую спину, однако ухмылка на его губах становится лишь шире, а от ненавязчивого аромата возникшей в воздухе демонической крови саму Флору вновь начинает слегка вести. — Не смей называть меня так, ты всего лишь мой раб.         И пусть в словах своей истинной Огрон больше не ощущает былой уверенности, интонации её голоса по-прежнему буквально пропитанный властным подавляющим его природу превосходством. Оплетающая запястье тёмной цепью метка чуть пульсирует, однако он знает, что совсем скоро это исчезнет. Стоит лишь немного подождать и тогда, если эта проверка самой магии пройдёт для его мнимой хозяйки успешно, она изменится. Как изменится и их связь. Уже совсем скоро...         — Лишь пока что, милая.          Огрон не меняется в лице и, игнорируя её явное недовольство, наклоняется вперёд, прижимаясь к чужим губам своими. Почти мгновенная несильная боль из-за прокушенной островатыми зубами нижней губы вызывает на его лице лишь насмешливую улыбку, а руки тем временем перемещаются чуть вниз и, проникая под ткань окончательно задравшейся юбки, сжимают ладонями упругие ягодицы.         Флора чувствует, как питающее её изнутри раздражение постепенно угасает, уступая своё место уже знакомому ей чувству. Она по-прежнему злится на Огрона, но одновременно с этим ей кажется, что никто из её любовников или любовниц никогда не мог заставить её почувствовать подобного вожделения.       Дьявол бы побрал эту связь.         Поцелуи выходят смазанным, с привычным для них двоих металлическим привкусом, но несомненно горячими. По венам будто течёт раскалённая лава, и Флора не может сдержать тихого удовлетворённого вздоха, когда застёжка её платья сползает вниз, а само оно через несколько секунд оказывается у их ног, позволяя гуляющему по комнате прохладном ветру коснуться обнажённой кожи. Словно в ответ этому, губы Огрона ведут по её шее, оставляя на смуглой коже едва заметную влажную дорожку, на что Флора, довольно выдохнув, вновь сжимает в кулаке его волосы, чуть оттягивая голову назад. Синие глаза демона хитро блестят, а его рука ложится на её бедро, медленно скользя ниже. Флора не может сдержать довольного стона, когда его пальцы легко проходят по половым губам, дразняще надавливая на клитор.          На этот раз она сама тянется за поцелуем, сразу же углубляя его. Трётся обнажённой грудью о жёсткую ткань его плаща, который Огрон так и не снял. Кое-где были даже заметны потемневшие кровавые пятна, заставляющие Флору вспомнить о лежащих чуть позади неё телах. Она отрывается от покрасневших губ своего личного демона и, приоткрыв глаза, стонет от прокатившегося по телу удовольствия, почти сразу же сталкиваясь с распахнутыми грязно-зелёными глазами Миели, в которых, казалось, застыло осуждение. Флора не сдерживает тихого смешка и оставляет влажный след на шее своего раба, чуть прикусывая его неестественно бледную кожу. Это, надо признаться, один-единственный раз, когда Флора жалеет о её смерти. Было бы интересно взглянуть на лицо этой моралистки, если бы та застала её в таком положении вместе с «исчадием ада»…          Её смех перерастает в громкий гортанный стон, когда во влагалище проникают сразу несколько пальцев. Огрон недоволен подобным игнорированием своей персоны, поэтому действует излишне резко, оставляя на тонких ключицах девушки несколько кровоточащих меток. Впрочем, Флоре, по-видимому, это доставляет лишь удовольствие — она широко улыбается и стонет, довольно пригибаясь в спине, тем самым позволяя его пальцам проникать глубже. По телу уже не в первый раз проходит дрожь предвкушения, а горячее возбуждение, казалось, захлестнуло её чуть ли не до краёв.         Флора не может сдержать недовольного вздоха и напоследок мстительно впивается ногтями в спину демона, когда тот отстраняется от неё, чтобы избавиться от всё ещё находившейся на нём одежды. К счастью, это происходит весьма быстро, и буквально через полминуты Флора вновь оказывается у Огрона на коленях. Тот притягивает её к себе и быстро целует, рукой чуть ли не до боли сжимая грудь. Проводит рукой по своему уже возбуждённому члену, размазывая по стволу смазку, и, чуть приподнимая девушку под ягодицы, входит одним резким движением.          Флора сразу же сдавленно хнычет и выгибается, плотнее прижимаясь грудью к обнажённому телу демона и целуя его губы. Она нетерпеливо дёргает бёдрами, насаживаясь почти до упора, и ничего другого в этот момент её больше не волнует. Лишь горячая пульсирующая плоть, распирающая её изнутри приятной сладкой болью. Создаётся ощущение, будто это чувство пронизывает каждую клеточку её тела миллионами маленьких электрических импульсов…         Огрон понимающе хмыкает, чувствуя бьющую девушку дрожь, и начинает двигаться, почти сразу же беря быстрый темп. Слишком долго он был этого лишён, чтобы сейчас начинать с ней нежничать. В конце концов, ночь длинная, а боль Флора любила не только причинять…

***

          Пламя в камине давным-давно погасло, из-за чего в комнате уже откровенно прохладно. Вымотанная девушка на его руках видит уже десятый сон, однако даже сквозь него она чувствует обнажённой кожей холодные потоки ветра, из-за чего по её телу то и дело пробегает дрожь, а сама она лишь сильнее прижимается к его груди, как к единственному доступному ей источнику тепла.       Что ж, нет ничего удивительного в том, что ей холодно. В конце концов, Флора всё ещё являлась человеком… Но лишь пока. И стеревшие старую метку причудливые буквы, что на её запястье складывались в его имя, лишь подтверждали его догадки. Совсем скоро они станут настоящей парой, а ему больше не придётся торчать в мире смертных.          Огрон вздыхает, чувствуя слабый укол досады. Скоро, но явно не сейчас…         Его имя на её запястье стремительно светлеет, пока и вовсе не сливается с кожей, а на его месте вновь появляется оплетающая руку цепь контроля. Однако на этот раз Огрон видит новую деталь, что вызывает на его губах торжествующую ухмылку. Маленькие чёрные кольца, что, казалось бы, скреплены весьма надёжно, обрастают едва заметными даже для взгляда демона трещинками, а где-то глубоко за ними проглядываются края бледно-розовой, словно давно заживший шрам, буквы. В этой витиеватой «О» Огрон ясно видит начало их вечности.