Different

      Это место явно перестало быть для нее тюрьмой. По крайней мере в такие моменты, как сейчас.       За прошедшие три месяца мало что изменилось, но Минатсуки так не казалось. У нее наконец-то появился какой-то смысл жить. Да, пускай этот смысл ограничивался всего лишь физической близостью с Сэнджи, но раньше у нее вовсе ничего не было. Если, конечно, не считать ее брата. Но где он, а где она?       Ни одного боя, ни одного похода в лазарет, ничего. Абсолютно. Словно затишье перед бурей.       Но ей нравилось это затишье.       Руки Сэнджи разминали ее плечи, пока она лежала спиной на его груди. Минатсуки перестала его опасаться, даже, возможно, стала на шаг ближе к тому, чтобы начать ему доверять. Однако это произойдет не раньше, чем она выберется из Страны Чудес.       — Тебя не напрягает, что нас уже несколько месяцев не вызывают на бой? — лениво протянула она.       Сэнджи задумался.       — А тебе так не терпится выпустить кому-то кишки?       Минатсуки лишь хмыкнула, прикрывая глаза и продолжая наслаждаться массажем.       В комнате было темно, но она прекрасно могла различать силуэты. Взглянув на Сэнджи, она увидела на его лице напряжение, поэтому уточнила:       — Мне скучно. Я хочу на улицу. И меня бесит это спокойствие.       Говорила она ровным, тихим голосом. Каждый раз вспоминать, что ты являлась пленницей в этом гребанном цирке, было невыносимо. Она противоречила самой себе, но ничего не могла с этим поделать. От Сэнджи у нее просто сносило крышу.       Заглянув ему прямо глаза, она впервые за долгое время смогла открыться ему:       — Я устала. Я хочу домой.       Каждый день происходило одно и то же. Никакого разнообразия. Если, конечно, не считать дни, когда Минатсуки ночевала у Сэнджи, и когда он ночевал у нее. Решения о таком происходили спонтанно, что явно являлось роскошью; какой бы золотой не являлась клетка, она все равно оставалась клеткой со своими правилами. А эти правила гласили о запрете покидать свои камеры в любое время суток, кроме разрешенных, о запрете гостей и прочего, прочего.       Но кого ебут эти правила? Правильно, никого. Тем более Минатсуки.       «Вроде, все полила», — размышляла она, пересчитывая горшки с цветами.       Кивнув своим мыслям, она поставила лейку на место и вышла из камеры, предварительно захватив с собой «кредитку».       Физическая необходимость купить что-нибудь новое буравила ее изнутри. Хотелось выбросить все старые вещи, оставив лишь платье, в котором она обычно «выступала» на арене. Так она и поступила.       Где-то около часа провозившись с заказом, она вернулась к себе и развесила покупки в пустой шкаф. Взгляд зацепился за небольшую коробочку, о которой она забыла несколько месяцев назад. Минатсуки открыла ее и, не думая ни секунды, надела подаренные сережки.       — А я думал, что ты про них уже и забыла.       Минатсуки вздрогнула от неожиданности. Ее бесила эта способность Сэнджи подкрадываться к ней.       — А я и забыла, — хмыкнула она.       Сэнджи усмехнулся и по-хозяйски уселся в купленное совсем недавно кресло. Очередной его подарок; хотя какой, к черту, подарок, если сидел в нем исключительно Сэнджи?       — Что собираешься делать? — поинтересовался тот.       — Говоришь так, как будто у меня есть выбор. — Ей настолько понравились сережки, что она смотрелась в зеркало до неприличия долго. Чтобы не показывать этого Сэнджи, она развернулась и добавила: — Или же ты нашел способ свалить отсюда?       На какое-то время воцарилось молчание. Сэнджи явно что-то умалчивал, и это безумно злило. Еще немного, и она бы сорвалась, но тут услышала:       — Я знаю, как попасть на улицу.       Минатсуки не поверила своим ушам.       — Ты сейчас прикалываешься, или что? Заключенные сектора G и на улицу? Даже не смешно!       Но Сэнджи даже не улыбнулся.       — Я говорю абсолютно серьезно. Однако идти можно только в полночь, — ловя недоуменный взгляд Минатсуки, пояснил: — Я подкупил охранников.       — Даже если так, — не унималась Минатсуки, — Все равно…       Но ее перебили:       — Просто ответь, ты идешь или нет?       Теперь он вовсю улыбался, глядя ей прямо в глаза в ожидании ответа. Он знал, что это сбивало Минатсуки с толку, поэтому пользовался этим при первой же возможности. Это раздражало. Но в этот раз она не смогла не поддаться. Вздохнув, она ответила:       — А сам-то как думаешь?       — Вот и отлично, — хлопнув в ладоши, резюмировал Сэнджи и встал с кресла. — Зайду за тобой в полночь.       После чего вышел, оставляя Минатсуки одну наедине с единственной мыслью:       «Одно интересно, сколько ему понадобилось потратить для этого?»       Хотя она врала самой себе. Больше всего ее интересовало, для чего Сэнджи делал все это для нее? Дарил подарки, рисковал. Только для того, чтобы иметь возможность ее выебать? С одной стороны, она надеялась на это. Своеобразная оплата. Отсутствие чувства долга. Но с другой…       — Да пошло оно! — ругнулась на всю камеру Минатсуки и развалилась на кровати, прикрывая глаза.       Ей было неизвестно, сколько прошло времени, до того, как ее разбудил Сэнджи. Да и тот факт, что она уснула, тоже не давал ей покоя.       До полуночи было еще достаточно времени, чтобы спокойно собраться, поэтому упускать такую возможность было как минимум глупо. Нужно было привести себя порядок, ведь на свежем воздухе Минатсуки не была… Даже вспомнить такой пустяк оказалось проблемой.       Без пяти двенадцать она была полностью готова, поэтому сразу после они вышли в коридор. Сэнджи вел ее в направлении камеры, где находился Крашенный; там же, как она предполагала, располагался главный выход из сектора G. Но все это лишь догадки. Она понятия не имела, где выход.       Впереди показался охранник. Минатсуки нервно взглянула на Сэнджи, тот, вопреки ее опасениям, спокойно кивнул. И как он понял, что это тот самый «подкупной», если они все были одеты одинаково?       Заметив приближение, охранник тихо заговорил:       — У вас десять минут. Не шуметь. Не орать. — Минатсуки показалось, или он сейчас имел в виду ее? — И, сами понимаете, все это время я буду держать вас на мушке. Любое лишнее движение и…       — Да ты заебал, веди уже! — не выдержала Минатсуки.       Последнее, что сейчас хотелось делать — это ждать. Даже если она пыталась сдерживать свое нетерпение, нервное, резкое движение ее рук выдавало ее с потрохами.       «Плевать».       Вцепившись ногтями в ладони, Минатсуки последовала за парнями, запоминая при этом дорогу; возможно, когда-нибудь это знание ей пригодится. Но, как бы она ни старалась, запомнить все повороты и коды доступа не представлялось возможным. Застыв перед очередной дверью и введя пароль, охранник произнес:       — Время пошло. — После чего взвел курок и направил оружие на Минатсуки. — Проходи.       От такого поворота событий Минатсуки как под землю провалилась.       «В каком смысле «проходи»? Почему под прицелом только я? — металась в мыслях. — Да он даже не взглянул в сторону Сэнджи! Как это понимать?!».       Минатсуки недоверчиво покосилась то на одного, то на другого. Если эмоции охранника было невозможно прочитать из-за гребаного шлема, то на лице Сэнджи не было ни тени сомнения. Лишь еле заметная улыбка.       — Какого… — лишь смогла вымолвить Минатсуки, перед тем, как ее буквально втолкнули в находившееся за дверью помещение. Оружие упиралось прямо между ее лопаток, и оно явно было снято с предохранителя: секунду назад послышался характерный щелчок.       Как и всегда, когда ее жизнь находилась на волоске, ей приходилось либо играть по правилам, либо рисковать всем из-за вышедшей из-под контроля ярости. В любой момент ее могло переклинить. В голове уже стояли образы расчлененного на маленькие кусочки тела этого сраного куска дерьма, зовущим себя «стражем порядка». Его кости были расщеплены в труху и взмывали по ветру, пока сама Минатсуки целиком отдавала себя нахлынувшему безумию.       Грубый толчок в спину и возглас «убери руки от ушей!» вывел ее в реальность. Только сейчас она поняла, что еще немного, и она бы активировала ветвь греха. Тряхнув головой, Минатсуки вернулась к терзающим ее мыслям:       — Куда мы идем? Почему только я?       Хотя она и ожидала полного игнора, ей ответили почти сразу же:       — А ты сама как думаешь? Или прикажешь рисковать, следя сразу за двумя смертниками? Не надо мне такого счастья. — Он на секунду замолчал, затем набрал комбинацию на очередной двери и продолжил. — А идем мы вот сюда.       Дверь открылась, и Минатсуки с ног до головы окатил сильнейший порыв ветра. Она была поражена настолько, что не сразу поняла, что ее вывели на крышу. Черт возьми, да она бы расплакалась, находясь она здесь одна! Вместо этого она до крови закусывала губу, идя вперед, к перилам. Охранник не отставал, но ей уже было плевать на него. Сейчас прямо перед ней раскинулся весь город, тут и там светили разные огни, напоминая Минатсуки, что жизнь продолжается.       Для всех.       Кроме нее.       Со всей силы вцепившись в перила, она склонила голову и закрыла глаза. Она не хотела больше смотреть. Это причиняло слишком много боли. Она итак в любой момент сорвется.       «К черту все».       Минатсуки развернулась спиной к городу, и теперь оружие упиралось ей прямо в грудь. Если это и смущало кого, так только охранника. Минатсуки же было бы плевать, даже если бы это ружье было приставлено к ее промежности.       — Ты меня боишься? — прямо спросила она.       Тот вздрогнул.       — С чего такие вопросы? — Его голос дрогнул, несмотря на показушное спокойствие.       Минатсуки улыбнулась одними лишь губами. Глаза ее оставались пустыми.       — Отвечай. Ты меня боишься?       Она не унималась. Она не знала, что на нее сейчас нашло. Она чувствовала лишь отчаяние.       Оттолкнувшись от перил, она вплотную прижалась к дулу грудью и обхватила руками само оружие. Палец охранника дернулся на курке. Еще немного, и он бы выстрелил. Улыбка становилась все безумнее.       — Прекрати немедленно! — Он старался говорить как можно тише, но в голосе все равно проскальзывали истерические нотки. Видимо, у него настолько сжалось очко, что он начал забывать о том, о чем говорил в самом начале. — Иначе я выстрелю.       Минатсуки засмеялась.       — Так стреляй! Или ты зассал настолько, что даже не можешь пошевелить своим пальцем?       Она потянулась к его руке, и в следующую секунду должен был послышаться выстрел. Она уже видела дыру в своей груди, кровь, сочащуюся по ее коже. Оголенное сердце, полное скорби и боли…       Но этого не произошло. Ничего не произошло.       — Оно не заряжено, — почти беззвучно прошептала Минатсуки. После улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой и произнесла: — Обманщик.       Больше всего на свете ей сейчас хотелось видеть его лицо. Одно то, что он дрожал от страха, заставляло ее белье мокнуть от возбуждения. Он замахнулся, чтобы сделать удар, но Минатсуки легко увернулась.       — Тварь! — выругался тот, пытаясь вновь нанести удар.       Минатсуки продолжала смеяться, все время повторяя одну лишь фразу:       — Вы все меня боитесь…