Всё шло хорошо...

Всё шло относительно хорошо. Настолько хорошо, насколько это вообще возможно, когда с небес спускаются жуткие воины, при взгляде на которых просыпается животный ужас, требующий уйти как можно дальше и как можно скорее. Третье тысячелетие подряд они требуют жертв, добиваются подчинения — не то чтобы его сложно было добиться, с их-то оружием — в обмен на весьма сомнительный мирный договор. Каждые сто лет, в начале нового века — календарь специально подгоняли под них, иначе те не соглашались на мир, — приходят небесные воины и приносят с собой смерть, которую потом сами и уничтожают. Они любили, когда их обожествляли, воины делали всё, чтобы добиться подчинения, но ещё больше им нравилось, когда их боялись. Вся местная человеческая религия была построена на поклонении этим существам. Донкор никогда не видел никого из них своими глазами, что не удивительно, учитывая частоту — а точнее редкость — их появления. Не сказать, чтобы он особо рвался их увидеть, он вообще старался не лезть на рожон, особенно когда дело касалось воинов, тем более небесных. Их лица, высеченные на стенах пирамид, всегда были закрыты масками, и что находится под ними ни Донкор, ни кто-либо из его знакомых, не знал. Не знали они и того, люди ли это, или же странные небесные демоны. Жрецы говорили, что это боги (им никто не верил) и что с людьми у них нет ничего общего, разве что количество конечностей (а вот в это верили абсолютно все). Кроме того, жрецы говорили, что воины крайне опасны, и что прилетают они, подобно греческим богам, на небесных колесницах, с той лишь разницей, что их колесницы могут путешествовать сквозь миры, а не только по небу. Этот бред Донкор принимал с трудом, но всё-таки испытывал благоговейный ужас перед чужаками. Теперь же, когда они должны были прийти за подношениями, Донкор старательно прятал глаза, разглядывая песок под ногами. Они, вместе с другими наёмниками, стояли широким полукругом посреди пустыни, в специально отведённом для подобных ритуалов месте, отмеченном какими-то тайными знаками, расшифровать которые могли лишь жрецы. Один из таких жрецов во время наёма Донкора, на его навязчивые вопросы зачем им понадобилось столько людей, небрежно обронил, что сегодня днём удачно завершилась Большая Охота, под которую чужакам отводилась целая пирамида, и что теперь воины желают отпраздновать победу, получив своих рабов. На дальнейшие расспросы жрец отвечать отказался, но Донкору больше и не надо было. Совершенно очевидно, что Большая Охота — не та вещь, о которой ему стоит знать, поэтому и злиться на молчаливость нанимателя не стоит. В качестве рабынь выступали девушки из соседних диких поселений на островах. Их никогда не жаловали, ибо всякой политике амазонки предпочитали хорошую драку — кто выиграл, тот и прав, и по этой же причине их уничтожали при любой возможности, даже в нечестном бою. На этот раз, помимо дикарок, жрецы решили предоставить ещё и девушек лёгкого поведения, так сказать на выбор, ведь всем давно известно, чем обычно предпочитают заниматься воины с красивыми девушками. И что бы там в соседних странах ни говорили, а в стране Донкора ночных бабочек не чли. Власти всеми силами не давали процветать разврату и иногда, чаще ради профилактики, одну или двух девушек выгоняли за городскую стену, заставляя проводить несколько холодных ночей и крайне жарких дней в пустыне. Потом их возвращали, конечно, и продавали как рабов на торгах, если те не успевали уйти от города достаточно далеко. В напряжённой ночной тишине послышался странный протяжный свист, и прямо в воздухе возникла полоса света. Жрецы, до этого поспешно раздававшие последние указания, в срочном порядке покинули расчищенную и тщательно выравненную площадку песка, уходя на безопасное расстояние в сторону города. Девушка, которую Донкор держал на цепи, зашипела от страха и начала кидаться из стороны в сторону, пытаясь вырваться из железной хватки оков. Он поудобнее перехватил толстую цепь и с силой дёрнул, роняя обезумевшую рабыню на песок. Девушка взвыла от боли в скованных руках и свернулась калачиком на песке, жалобно поскуливая. Теперь Донкор откровенно не понимал, что он тут делает. За какие такие грехи его сюда направили? Он оглянулся, в панике запоминая расположение соседних охранников, в руках которых так же исступлённо бились рабыни. Дикарка на цепи снова поднялась и теперь напряжённо вглядывалась в открывшийся проход. Если честно, у Донкора коленки тряслись от страха при одной только мысли о воинственных чужаках, убивающих саму смерть, и ему хотелось точно так же свернуться калачиком где-нибудь в уголке, но он никак этого не показывал, всеми силами сохраняя спокойствие. Становилось по-настоящему жарко, и даже ледяной ветер ночной пустыни теперь казался не таким уж и холодным. Он снова нервно оглянулся на соседей, пересчитывая количество девушек. Выходило двадцать пять человек, с запасом — обычно за рабами приходило не больше пятнадцати воинов, так говорили жрецы. Жрецы вообще много чего говорили: и что воины прилетают сюда ради испытания чести, и что они очень жестоки и беспощадны, и что небесная колесница воинов невидима, но огромна как гора, и оттуда ещё никто не возвращался, даже по частям. С другой стороны, это ведь не значило, что люди там умирали. Донкор заметил тёмный силуэт в открывшемся проёме, а за ним ещё один, и ещё. Тени медленно выходили, ступая на песок и входя в круг света факелов. Они разбредались по сторонам и разглядывали рабынь с тихим стрёкотом. Тут же стало очень тихо — все, включая рабынь, всматривались в маски воинов. Донкор, вспомнив наставления жрецов, быстро опустил взгляд, разглядывая песок под ногами. Он молил богов, чтобы девушка, которую он держал, вошла в тот заветный десяток невостребованных рабынь. Дикарки жались к земле, шипели, прятались за своих охранников и всеми силами старались уйти от взглядов. Путаны же вели себя более раскрепощённо, откровенно соблазняя чужаков и, заигрывая, прятали взгляды. Они знали, что если чужаки не выберут их сейчас, то свои же пустят на жертву богам, дабы воины успешно добрались до дома на своих невидимых колесницах. В гостях у пришельцев есть хоть какой-то шанс выжить. Донкор сглотнул. Краем глаза он видел, как забирают цепи из рук соседей. Смотреть вниз было просто невыносимо, но таковы были правила. Не разговаривать, не смотреть на чужаков, стоять прямо, почтительно склонив голову вниз. Если к тебе подойдут — припасть на одно колено и протянуть цепь чужаку, после чего спешно отходить за круг факелов, если цепь возьмут. Он повторял последовательность про себя в десятый раз, когда шестым чувством ощутил, как его пристально рассматривают. Кровь немедленно прилила к лицу, уходя при этом из конечностей, заставляя Донкора краснеть. Всё тело словно застыло, от страха он не мог пошевелиться, чего, конечно же, не мог не заметить чужак. Учащённое сердцебиение и подскочившую температуру тела человека отлично было видно даже в родном спектре зрения воина. Девушка на цепи испуганно замерла, видимо, прощаясь с жизнью и молясь своим богам в последний раз. Склонив голову, Донкор следил за неспешно приближающимся чужаком. От чересчур медленных, будто крадущихся, движений воина у Донкора появились мурашки, прошлись по спине и застыли где-то на руках. В ушах зашумело, безумное сердце стучалось в грудную клетку, каждый раз будто обрывая что-то, держащее его внутри. Стало трудно различать тяжёлую поступь и тихое шуршание песка вокруг. Оставалось всего метров пять до воина, когда рабыня пришла в себя и начала визжать, резко дёрнулась в сторону и тут же назад, стараясь вырваться или хотя бы удушить себя прежде, чем чужак подойдёт. От очередного, особо сильного рывка, Донкор чуть не потерял равновесие и со злостью дёрнул цепь назад, возвращая кричащую девушку на место. Пока он отвлекался на рабыню, воин подошёл уже совсем близко, сердце Донкора заполошно забилось, но он слитным движением припал на колено, полностью склоняясь и протягивая цепь высоко над головой, предлагая её пришельцу. Бешено стучащее сердце теперь заглушало даже угрожающее шипение других рабынь и не давало услышать что именно происходит прямо перед ним. Девушка на цепи жалобно всхлипывала, поскуливая, и рвалась уже из последних сил, от чего Донкора ощутимо шатало в неустойчивой позе. Он разглядывал маячившие перед ним ноги — лапы — воина и не понимал, почему тот не берёт цепь из рук. Секунды текли, девушка выла, становилось всё жарче и труднее дышать. Прошла, казалось, вечность, когда он ощутил прикосновение когтей, и чужак забрал цепь из его судорожно разжавшихся пальцев. Мысленно облегчённо выдохнув, он ждал, когда тот отойдёт хоть на пару шагов, чтобы немедленно уйти, как его учили, но цепь неожиданно упала к ногам. Нет, он не вздрогнул. Не имел права. Он даже не повернул голову, чтобы посмотреть что случилось и почему рабыню не приняли. Он сидел, склонившись, и ждал, когда его убьют. «Всё, это конец», — Донкор даже не пытался узнать, что именно пошло не так, ему было достаточно того, что рабыня каким-то образом не подошла воину, и теперь, наверняка, гнев чужака обрушится на него. От страха даже сердце застыло, прерывая барабанный бой в ушах. Теперь он с уверенностью мог сказать, что дикарка стоит рядом, заткнувшись, и что чужак перед ним заинтересованно стрекочет. Говорят, это заменяло им общение, некоторые жрецы даже научились понимать их речь, состоящую из рычания и стрёкота. Спустя вечность, чужак переступил с ноги на ногу и, склонившись, дёрнул Донкора за предплечье, заставляя подняться с колен. Парень встал, еле передвигая ватные ноги, выпрямился и, вопреки инстинктам, бесстрашно уставился прямо в глаза небесного воина. Тот был на целую голову выше и одним только своим видом заставлял чувствовать животный ужас — по крайней мере так показалось Донкору. На лице воина действительно была маска, а за ней, на затылке и по бокам, виднелись длинные дреды, какие делали в далёких странах. Всё тело было увешано доспехами, по скромной оценке Донкора являющимися скорее ритуальными украшениями, чем действительно используемыми в бою. На бёдрах висело разнообразное оружие, половину из которого Донкор видел впервые, но не сомневался, что это было именно оружие. Руки закрывали сложные наручи и снова оружие, в котором Донкор с ужасом распознал сдвоенные зазубренные лезвия. Девушка рядом зазвенела цепью, отступая от воина и застывшего перед ним Донкора. Чужак дёрнул на секунду головой, будто обращая на неё своё внимание, и продолжил оценивающе осматривать Донкора с головы до ног, склонив голову набок и довольно стрекоча. Донкор смутился под таким долгим взглядом и первым опустил глаза. Он проклинал жрецов, что отправили его сюда, да ещё и в таком виде — на обслугу, как и на рабынь, нацепили самый минимум одежды. Дорогая набедренная повязка скорее подчёркивала изгибы, выделяя золотым окаймлением бёдра, чем скрывала, а кроме неё и множества браслетов на руках и ногах, звенящих при каждом движении, ничего не предусматривалось. Видимо, удовлетворившись видом Донкора, воин схватил его за руку и потащил в сторону корабля. От шока тот даже не подумал сопротивляться. Оглянувшись, он заметил, как отмерла дикарка и, подхватив цепь, бежала прочь. Вокруг была только пустыня, ей негде было спрятаться, но она явно была настроена не сдаваться, и изо всех сил бежала за невысокий бархан. Донкору показалось странным, что никто из людей не погнался вдогонку, даже не проводил взглядом, но потом увидел, как за ней двинулась пара чужаков, явно настраиваясь на весёлую охоту, встряхиваясь и по пути вытаскивая оружие, от вида которого у Донкора снова потемнело в глазах. Девушку убьют ещё раньше, чем это было рассчитано для «неизбранных». Донкор вспомнил куда его тащат и дёрнул руку, выворачивая её из крепкой хватки. Как и ожидалось, это не помогло остановить громадного пришельца, и он упёрся ногами в песок, останавливая чужака всем весом. Он никак не желал идти куда-либо с воином. Он был свободным человеком! И будет, если только выдернет свою руку из лапищи этого монстра. Чужак нехотя оглянулся. Окинув взглядом вставшего в позу Донкора, он присел и резко поднял того в воздух, закидывая себе на плечо, будто добычу. От такого нахальства Донкор взвыл и забарабанил кулаками в спину чужака, громко крича и требуя опустить его на землю. Не обращая ровно никакого внимания на трепыхания человека, воин развернулся и продолжил путь на корабль. Донкор снова увидел свою дикарку. Она прыгнула с диким оскалом из-за гребня бархана на ближайшего воина, в два рывка забралась на его спину и перекинула через закрытую кольцами шею врага цепь в попытке задушить. Воин страшно взревел и сбросил девушку с себя, с силой швыряя её в песок. Та явно ободрала все ноги, пока цеплялась за бока воина, и теперь силилась вдохнуть, когда ей в голову полетело сложного вида копьё. Ловко увернувшись, она вскочила на ноги и снова бросилась в бой, но наткнулась на моментально выставленный короткий кинжал. Он прошел неглубоко в бок, и девушка испуганно застыла, сжавшись, и со страхом смотрела прямо в глаза измывающегося над ней противника. Тот смеялся. Странным, чужим смехом, больше похожим на приступ кашля. Оставив лезвие в её боку, он толкнул девушку дальше в пустыню, принуждая бежать, и закашлял, подзывая других воинов. Те отвлеклись от оценивания рабынь и пошли, так же надрывно кашляя-хохоча над жертвой. Девушка уже бежала в пустыню, сжимая в руках цепь и вытащенное из бока лезвие, и даже не думала умирать. Что дальше происходило, Донкор не видел — воин, нёсший его на плече, ступил на колесницу, довольно стрекоча, и неожиданно положил лапу на ягодицы Донкора. От такого нахальства тот попытался свалиться на пол, остервенело вырываясь, но, как и ожидалось, у него ничего не вышло. Лапа на ягодицах предупреждающе сжалась, острые когти чуть не проткнули кожу, и Донкор послушно затих. Настало время думать. Куда чужаки применяют рабынь Донкор не знал, но подсознательно догадывался, что отнюдь не фрукты едят, музицируя. Определённо. Но вот на кой чёрт воину сдался сам Донкор, он понять не мог — зачем, когда вокруг столько девушек? Он услышал стрёкот, бормотание вперемешку с рычанием и звон оружия. А потом увидел группу воинов посередине комнаты, в которую его внесли. Они стояли, с интересом разглядывая человека на плече собрата, и тут он заметил, что на них нет масок. Первое, что пришло ему в голову — что это действительно демоны, с лицами и когтями ящеров, но потом увидел хелицеры, почти как у скорпионов, и решил, что это уже совсем ни в какие ворота не лезет. Не успел он как следует запаниковать, что его отдадут им на растерзание, как нёсший его воин прошёл в следующее помещение, и ящеры остались в предыдущем, за закрытой дверью. Ладонь с задницы соскользнула, легко оцарапав кожу, и воин скинул его на пол, чудесным образом приземлив на ноги. Воин стоял прямо перед человеком и словно ждал чего-то, внимательно оглядывая его. Донкор твёрдо решил, что уж лучше его убьют, чем он будет вести себя как те распутные девки, особенно с этим демоном-ящером. Прошло уже двадцать секунд, Донкор считал их, исподлобья глядя на чужака, а воин всё не двигался. Наконец, парню надоело стоять на месте, и он отвел взгляд в поисках выхода, который оказался одновременно и входом и находился ровно за спиной этого монстра. — Ладно, — он громко вздохнул и осторожно двинулся в обход воина, чуть приседая на почти не гнущихся ногах, готовясь в любую секунду бежать. — Что тебе от меня надо, тварь? — Тварь, — воин заклекотал, довольно поднимая голову, — тварь. — А тебе весело, я посмотрю, — Донкор уже почти полностью обошёл его. — Ты ведь не будешь нападать? Чужак с интересом наблюдал за парнем и затих, когда тот, пятясь, подошёл к двери, прижавшись к ней спиной. — Я просто выйду отсюда, а ты там постоишь, ладно? — Донкор выждал ещё секунд пять, демонстрируя пустые руки, и медленно развернулся лицом к двери, толкая её наружу. Когда дверь не поддалась, он понял, что здесь что-то не так. За всю свою не самую короткую жизнь он видел слишком мало дверей — сплошные занавески — и теперь испытывал определённые трудности, не найдя ни ручек, ни замка, ни, даже, петель. Воин, склонив голову, наблюдал за тщетными попытками глупого человека выбраться через заблокированную голосовой командой дверь. Да, всё действительно шло хорошо до тех пор, пока Донкор шкурой не почувствовал, что монстр стоит прямо у него за спиной. От этого ощущения по спине прошёлся жуткий холодок, заставляя нервно поёжиться, еле удерживая равновесие на дрожащих ногах. Донкор постарался обернуться так резко, как это было возможно на тот момент, и, в принципе, он преуспел, но смысл этого действия остался загадкой и для самого Донкора, так как существо стояло на расстоянии вытянутой руки, явно оттесняя человека к двери. — Как она открывается? — голос никоим образом не дрожал, нет, Донкор не мог позволить себе так упасть в глазах чужака. — Покажи, как она открывается? Эй, как там тебя? В ответ из-за маски послышалось фырканье и странное созвучие стрёкота и рычания, разобрать которое Донкор не взялся бы даже будь в стельку пьяным. Возможно, это было именем воина. — Помедленней, пожалуйста. — Стрёкот повторился, и теперь Донкор вроде даже различил похожие на человеческие звуки, но всё же попросил снова. — Ещё раз, и по слогам. Казалось, чужаку доставляет удовольствие общение с человеком, и он ещё раз терпеливо повторил своё имя, стараясь произносить его по слогам. — Ркʼаува… Рктʼау…даваар? Эм… Рктау, сойдёт? — Воин согласно кивнул, одновременно делая шаг вперёд, ещё сильнее оттесняя человека к двери. — Ммм, а меня зовут Донкор, если тебе интересно, да, — он нервно отступил ещё ближе к стене и рванул налево, подныривая под выставленную руку, чудом избегая медвежьих объятий, — сын Кемнеба, приятно познакомиться. Чужак недовольно застрекотал, резво разворачиваясь лицом к Донкору, видимо, не желая оставлять его у себя за спиной. — Что ещё интересного расскажешь? — Донкор с участием заглянул в прорези бездушной маски. Когда он уже решил, что на этот раз его точно не поняли, чужак, наконец, пошевелился. Он поднёс руку к затылку и начал отщёлкивать какие-то трубки, выпуская газ с тихим шипением. Только сейчас Донкор заметил, что воздух в помещении пахнет не как на улице. Дышать получалось, но что-то неуловимо поменялось. По всему выходило, что чужак хочет снять маску и продемонстрировать своё лицо. Донкор ухмыльнулся. — А жрецы говорят, что тот, кто увидит глаза небесного воина, застынет камнем на месте и умрёт. — Надо сказать, им никто не верил, да они и сами себе не особо верили, но надо же было чем-то пугать страждущую публику. Фырканье, последовавшее вслед за замечанием, смешалось со звуком снимаемой маски. Воин опустил её, не сводя глубоко посаженных глаз с Донкора. Морда — не иначе — представшая перед Донкором, заставила его не то что перестать веселиться, а прямо-таки в ужасе уставиться на стоящее перед ним существо. Вблизи оно выглядело ещё страшнее. Когда воин раскрыл хелицеры и утробно зарычал, приседая в боевую стойку с широко расставленными руками, неуловимо переходя на рёв, Донкор малодушно вскрикнул и сделал пару неуверенных шагов вглубь комнаты. Не переставая реветь, воин встряхнул рукой, выпуская уже знакомые Донкору сдвоенные лезвия, и пошёл в наступление. — Твою же… — Донкор снова окинул комнату взглядом. При повторном рассмотрении обнаружилось нечто, вросшее прямо в стену — возможно стол, — куча вещей, применение которым Донкор найти бы не взялся ни за что — слишком уж много было непонятных переключателей, кнопок и прочего. А так же кровать, скорее похожая на лежбище громадного кота. Сомнений по поводу причин своего присутствия на громадной небесной колеснице у Донкора не оставалось. Пришлось пятиться, натыкаясь на эту самую кровать, залезать на неё с ногами и продолжать отступление уже по ней. Он заметил что стен, а, следовательно и углов, в комнате было шесть, так что риск быть зажатым в угол уменьшается, хотя вряд ли он может вечно бегать от нашпигованного оружием воина. Но попытаться стоило. Воин медленно обходил кровать по кругу, заходя с, видимо, торца, хотя Донкор не был уверен, что это именно торец — кровать была квадратной и поистине громадных размеров, как и хозяин. Больше ждать было нельзя, и Донкор, хорошенько разбежавшись прямо на постели, прыгнул как можно дальше от воина. Что-то явно пошло не так. Воин оказался слишком проворным и тоже прыгнул, выставив лезвия вперёд, пока Донкор ещё летел. Всё, на что хватило рефлексов Донкора — это не пытаться перехватить или затормозить смертоносное оружие с риском пораниться, а просто постараться приземлиться на ноги. Чего ему, кстати, сделать не дали. Донкор упал на спину, сбитый в полёте тяжёлым телом чужака, и оказался надёжно придавлен к полу. Он лежал не шевелясь уже четыре секунды — в стрессовых ситуациях лекари рекомендовали просто считать, чем Донкор и занимался, и вскоре это вошло у него в привычку, — и пролежал бы ещё дольше, если бы не холод лезвий, тесно прижатых к горлу с двух сторон. Он рискнул открыть глаза. Медленно. Ещё медленней. Тихо, надо успокоиться. Ему не желали навредить — это очевидно. Морда висела прямо над ним, излучая веселье и дикий азарт погони за добычей. Донкору подумалось, что, будь на то воля этой ящерицы, то его запустили бы в пустыню, как ту девку, раненую и злую, чтобы он убегал, и его догоняли. Но нет. Воин зашевелился, сводя мандибулы вместе, чуть отстранился и заклекотал, издеваясь. — Тварь. Донкор вспыхнул негодованием. Ударив со всей силы коленом в пах и наткнувшись на, буквально, пустоту на месте предполагаемых органов, он решил не сдаваться и вцепился руками в торчащие перед ним нижние челюсти ящера, с усилием разводя их в стороны. Продолжалось это не долго, так как воин тут же усилил нажим лезвий, прошивая пол насквозь, заставив Донкора испуганно задержать дыхание и зажмуриться, вытягивая шею, а после и с силой нажал кулаком на незащищённое горло. Воздуха стало катастрофически нехватать, пульс снова стучал где-то в висках. Он ухватился за сдавливающую его горло конечность, цепляясь за чужую кисть изо всех сил и страшно хрипя, но воин не торопился убирать кулак. Глаза сами собой закатились, внутри всё сжалось от желания вдохнуть. В конец запаниковав, он начал изо всех сил отдирать когтистую лапу от спазматически сжавшегося горла, беспомощно раскрыв рот в попытке глотнуть хоть немного кислорода. Он с мольбой уставился в темноту, медленно разливающуюся перед глазами. Решив, что достаточно устрашил жертву, чужак немного ослабил нажим, позволяя человеку повернуть голову на бок и вдохнуть полной грудью. Донкор закашлялся от острой боли в глотке, с трудом прогоняя предательскую слабость в конечностях. Едва перестав судорожно глотать воздух, Донкор обнаружил, что воин шарит свободной рукой по его телу, пересчитывая рёбра и нащупывая кости. Он снова забился в хватке, почувствовав спускающуюся ниже — уже скорее ласкающе — руку. Донкор резко свёл раскиданные в борьбе ноги, закрывая пах от надругательства, и услышал как утробно ворчит воин, недовольный его действиями. Рискнув поднять взгляд, Донкор увидел растянутые в подобии ухмылки — ей богу, над ним смеялись! — четыре челюсти. Когти прошлись по спине, от чего Донкор выгнулся дугой, опираясь на пятки, и лапа тут же скользнула на его ягодицу. Острые когти легко порвали повязку, которая защищала его бёдра и пах от взглядов, воин откинул её в другой конец зала, отпустив при этом зад Донкора, чем тот не преминул воспользоваться, ударив противника коленом в живот. И хоть нога была перехвачена резким движением, отведена в сторону и крепко зафиксирована, он не собирался сдаваться. Любопытный взгляд уставился на пах человека. Донкор почувствовал себя очень неуютно под пристальным взглядом ящера, ему стало физически неудобно лежать вот так — с лезвиями у горла, из-за которых нельзя пошевелить головой. — Пусти меня. Воин клацнул мандибулами, коготь шаловливо прошёлся по незащищённому животу, щекотя человеческую кожу. Оказывается, Донкор боялся щекотки. Его можно понять, ведь до этого ни одна рептилия не пыталась вспороть его живот сантиметровым когтем. Появившиеся мурашки невероятно заинтересовали воина. Довольно застрекотав, он прошёлся когтем по напряжённому боку Донкора, снова заставляя его выгнуться в попытке уйти от ощущения лезвия под ребром. — Эй, прекрати. Как там тебя? Рк… — воин прижался клыкастой мордой к животу, и у Донкора перехватило дыхание от страха, что ему сейчас выпустят кишки. Пересилив себя, он судорожно вдохнул. — Рктау, послушай, я не хочу… — Донкор потерял на секунду мысль, почувствовав влажный тонкий язык, которым чужак принялся вылизывать кожу уже не сопротивляющегося человека. — ...Не хочу огорчать тебя, но я не страдаю никакими отклонениями, заставляющими заниматься подобным с мужчинами. И тебе не советую, тем более в такой опасной позе, — он осторожно постучал костяшкой по одному из лезвий, плотно прижатых к его горлу. Воин так увлёкся вылизыванием, что случайно шевельнул ими, вынуждая Донкора повторить движение шеей. — Лезвия хоть убери! Без головы же оставишь, я жить ещё хочу! Яут поднял глаза. Его уже начал раздражать чересчур болтливый человек, к тому же, видимо, даже не думающий возбуждаться. Бессмысленная болтовня — без маски слова не переводились — прекратилась, как только он перестал вылизывать плоский живот. Когтистая лапа нащупала карман на поясе, в котором лежала ампула с афродизиаком, призванным ускорить дело. Всем желающим выдавались такие перед этой небольшой вылазкой на планету — жидкость была специально подстроена под человеческую физиологию, работала безотказно и почти безвредно, уж об этом медики позаботились. Затихший человек почувствовал, как по животу растекается нечто мокрое, будто на него плюнули или чего похуже, но как бы он ни выгибался, никак не мог разглядеть лужицу. Та быстро впитывалась в кожу, втираемая жёсткими пальцами. Хищник с интересом наблюдал за Донкором. Ему всегда нравилось всё новое. Новая добыча, новые земли, языки, новые корабли, расы, существа... Новые любовники. И как раз прямо сейчас под ним лежал быстро расслабляющийся человек с планеты Земля. Донкор не понимал, что с ним происходит. От места, где воин втёр жидкость, волнами по всему телу расходился странный жар. Дышать становилось тяжело, хотя кулак уже давно не преграждал путь воздуху. Пальцы сами собой скользнули от руки, удерживающей его за горло, выше — на локоть, на плечо, попытались достать до груди воина. Люди — те ещё шлюхи, хотя Рктʼауʼдаваар никогда не понимал даже саму концепцию продажной самки. Зато слово обидное. Донкор застонал. Сперва тихо, пробуя голос, потом сильнее. Афродизиак делал своё дело даже лучше, чем этого хотелось хищнику. Он осторожно убрал лезвия, выпрямляясь, но не слезая с Донкора. Человек ещё полежал не двигаясь, но вскоре ему это надоело. Дышать становилось всё труднее, кожа по всему телу будто горела, мышцы сладко ныли, желая движения. Сердце тяжело стучало в груди, с каждым ударом будто обрывая что-то внутри. Донкор подумал, уж не отравил ли его чужак, но потом заметил, что возбуждается, вопреки желанию, и понял, что это был отнюдь не яд. Бездействие сводило с ума, чужак будто насмехался, глядя на ёрзающего на полу Донкора, и тогда он решил прекратить лежать перед ним как можно скорее. Действие, необходимо действие, любое — встать, пройтись, заговорить, убежать, притереться к этой мощной груди, прося пощады и… стоп, что? Притереться?.. Да, именно притереться, как кошка, прося ласки, необходимой как воздух. Донкор снова застонал от бессилия, наполняющего его изнутри, от обиды на этого ужасного воина, распирающей грудную клетку, заставляющей покрываться мурашками. Он перевернулся на бок, насколько позволял вес чужака, ушёл от взгляда, сворачиваясь в клубок, закрываясь от мира. Кожа горела, требуя прикосновений, и Донкор с силой прикусил губы, чтобы снова не застонать в голос. Рктʼауʼдаваар с интересом смотрел на человека. В его родном режиме зрения тот светился весьма странными, неровными по краям полосами. Красивыми странными полосами. Они шли вдоль спины с обеих сторон хребта и переходили на живот, уходя в пах. Рктʼау проследил узор когтём — осторожно, чтобы не поранить мягкую кожу человека. Донкор, забываясь, замычал, выгибаясь навстречу прикосновению. Мурашки стали сильнее, и терпеть больше не было никаких сил. Всхлипывая, он зажал рот ладонью, чтобы не издавать таких громких звуков. В момент, когда коготь опасно приблизился к паху, он напрягся, испуганно дёрнувшись. Никакой афродизиак не отключит инстинкт защищать главный детородный орган, к слову, уже во всю стоящий и требующий внимания. Рктʼау довольно наблюдал за дрожащими пальцами, перехватившими его руку. Слабый, беззащитный человек. Он мог бы убить его, просто свернув изящную шею или вспоров одну из артерий когтем. Мог, но не хотел, не сейчас. Донкор всерьёз испугался за сохранность своего члена, наблюдая медленное приближение клыкастой морды к своему паху. Попытавшись вырваться, он добился только чтобы его жёстко прижали к полу, положив лапу со сверкающими прямо перед глазами когтями на грудь, другой удерживая за бёдра. В последний момент часть клыков втянулась, а оставшиеся разошлись в стороны, принимая человеческий член в пасть. Почувствовав уже знакомый язык, Донкор вновь расслабился, закрывая глаза и неосознанно толкаясь глубже, насколько это возможно. Рктʼау медленно повёл голову назад, скорее дразня человека, чем принося наслаждение. Тот обеими руками схватился за свисающие дредлоки, запрокидывая голову, жмурясь и полностью отдавая себя на милость этого монстра. Глотка плотно сжималась вокруг напряжённой плоти, даря просто волшебные ощущения узости. Рктʼау сглотнул, вырывая очередной стон Донкора, и перешёл на более быстрый темп, заставляя человека задыхаться от слишком острых ощущений. Вскоре Донкор кончил. Быстрее, чем это обычно происходило с девушками, и уж точно сильнее, чем это было с мужчинами. Ну, а что. Да, он врал, говоря, что не спал с мужчинами. Шлюх в городе нет, а вот друзья... друзья всегда помогут, с этим проблем никогда не было. Выпав на пару минут из реальности, он очнулся уже на кровати. Рктʼау стоял на коленях в ногах постели и успел наполовину раздеться. Крайне возбуждающее зрелище, на взгляд Донкора — возвышающийся над тобой воин, весь такой опасный, но только что бережно тебе отсосавший. Ещё и раздевающийся. Сложные застёжки отщёлкивались, неторопливо освобождая Рктʼау от одежды. Он уже снял особо большие браслеты и теперь стягивал сетку, напоминающую робу, через голову. Откинув её за пределы кровати, он принялся стягивать свою набедренную повязку и прилагающийся к ней металлический мусор. Донкор, наблюдавший за небрежными действиями воина, понял, что снова возбуждается только от того, что смотрит на перекатывающиеся мышцы под блестящей, серо-зелёной кожей, покрытой небольшими пятнами, на узкие бёдра, широкий размах плеч, когти… Когти? Определённо, когти — возбуждают. Донкор приподнялся на кровати, уже готовый к следующему раунду. Почти сразу он снова почувствовал жгучую потребность объятий, в чём не смог отказать себе на этот раз. Медленно приблизившись к чрезвычайно занятому собой Рктʼау, он попытался заглянуть ему в глаза. Из-за разницы в росте, понял Донкор, ему бы пришлось вставать с колен, просто чтобы дотянуться до рта воина, по-прежнему стоящему на коленях. Привстав, он уткнулся носом в плечо воина, прижимаясь грудью, вдыхая невероятный запах озона, железа и всё того же афродизиака, от которого у Донкора уже совершенно точно начинала ехать крыша. Тот не спешил отвечать, всё ещё снимая железки с невероятно узких бёдер. Донкор прижался теснее, желая ответной реакции, скользнул руками по плечам воина, и, обиженно сопя, потянул за дредлок в попытке обратить на себя внимание. Наконец, избавившись от почти всей аммуниции, лежащей теперь внушительной кучкой на полу, Рктʼау присел в ожидании дальнейших действий человека. Ему нравилось, как тот изнемогал в своем желании, наведённом препаратом, хотелось помучать его подольше. Донкор уже полностью залез на колени к Рктʼау, прижимаясь к горячей упругой коже всем телом и притираясь вновь возбуждённым членом о живот воина. Он вновь привстал на коленях, накрывая своим ртом пасть Рктʼау и чувствуя осторожное проникновение языка, а потом его повалили на спину, накрывая собой. На живот ему, извиваясь, скользнуло что-то длинное и жутко гибкое. Наверное, не стоило опускать взгляд вниз, потому что как только Донкор это сделал, тут же потерял возможность дышать. Не то что бы раньше он делал это без проблем. — Только не говори мне, что собираешься это в меня пихать. — Член хищника заизвивался, скользя по его собственному и потираясь о живот. — Нет, нет, нет, он же просто не поместится, что ты удум… — Рктʼау заткнул его поцелуем, проникая языком глубоко за гланды, от чего Донкор начал давиться, пытаясь избавиться хотя бы от одной длинной хрени в себе. В борьбе с чужим языком он не заметил, как длинный член оказался в непосредственной близости к его заднице, и только теперь Донкор понял, зачем жрецы проводили все те манипуляции с телами всех людей, участвовавших в этом жертво-рабо-приношении. Всё было спланировано заранее, они знали о возможных специфических запросах чужаков. Донкор почувствовал себя жестоко обманутым, но не надолго. Ровно до того момента, как жуткий член, выделяя смазку, от которой немело всё, что с ней соприкасалось, осторожно вторгся в задницу Донкора. Конечно он ожидал жгучей боли, от которой должно было потемнеть в глазах, и он в страхе задержал дыхание, готовясь вкусить её сполна, но ничего не происходило. Донкор даже глянул вниз, с опаской ожидая увидеть худшее из возможного, но увидел только свою возбуждённую плоть и медленно, сегмент за сегментом проникающий в него член чужака. А потом он почувствовал шевеление изнутри, от которого снова стало слишком жарко и отчего-то стыдно. Воин почти не двигался, его хрен будто жил своей жизнью, отличной от жизни хозяина. Донкор чувствовал, как его изнутри распирает, но это было слишком медленно, нерасторопно, а ждать ему было некогда. Он начал стонать от нетерпеливого желания в объятиях воина и двинулся, насаживаясь глубже. Член внутри него снова ожил и рывком вошёл до конца, задевая простату и давя на неё. Донкор захлебнулся воздухом и подался ещё сильнее, но его тут же стиснули, придавливая за бёдра к кровати, лишая возможности двигаться как ему вздумается, взамен начиная движение самостоятельно. Рктʼау с трудом нашёл своим узким языком рот Донкора и начал двигать им синхронно с членом, трахая рот и задницу человека. Внезапно Донкор почувствовал, что действие афродизиака прекращается, будто всё это время кто-то очень долго закручивал кран и теперь перекрыл его полностью. Мысли стали предельно чистыми и ясными, весь туман рассеялся, и желание втереться в кожу воина куда-то быстро пропало. Донкор даже успел пожалеть об утерянных желаниях, но заметил, что его стояк никуда не делся. Рктʼау по-прежнему горячо двигался в нём, и это сводило с ума каждую клеточку организма, вопящую о чужаке перед ним, о том, что ему надо подчиниться, отдаться, чтобы не умереть. Воздуха снова стало слишком мало, и Донкор заметил, что язык Рктʼау находится непозволительно глубоко в его горле, перекрывая ход кислороду. Недолго думая, он прикусил чужеродное тело, от чего Рктʼау на мгновенье остановился, тяжело дыша, вырвал язык из чужой глотки, а после продолжил движение, ещё жёстче вбиваясь в тело под собой и неосознанно безостановочно давя на простату человека. Донкор уже был на грани и решил помочь себе рукой, как штука в его заднице внезапно остановилась, проникая ещё глубже, Рктʼау взревел, и Донкор почувствовал напряжённую пульсацию в заднем проходе и переполняющую его изнутри горячую сперму. От осознания, что в него накончал громадный воин, способный убить одним неверным движением клыка, он сам спустил с громким стоном, пачкая свой живот и руку. Донкор провалился в неглубокое забытье и, по его скромным подсчётам всего через пару минут, обнаружил, что Рктʼау впал в какое-то подобие транса и застыл над ним, абсолютно не шевелясь. Донкор, моля всех известных ему богов, чтобы воин не упал на него, стал выкарабкиваться из-под громадного тела, стараясь не задеть широко расставленные конечности. Через каких-то тридцать секунд он обнаружил, что член воина затвердел, поймав при этом Донкора на своеобразный крючок, и слезть, не навредив при этом себе, он не сможет. Обессиленно и зло застонав, Донкор расслабился под воином, откидываясь на жёсткие подушки. Он быстро оценил ситуацию и решил, что лучше всего будет подождать, пока тот проснётся и сам что-нибудь предпримет. Ждать пришлось долго. Минуты текли, и Донкор уже всерьёз задумывался о возможной смерти чужака и собирался тормошить его, как тот медленно зашевелился. Облегчённо вздохнув, Донкор стал слезать с моментально обмякшей плоти воина. Рктʼау сел, втягивая извивающийся член на место. От этого зрелища Донкора передёрнуло. Чувствительность медленно возвращалась в пятую точку, принося с собой тянущую боль и дискомфорт, однако, настороженно оглядев странные простыни, Донкор не заметил крови, свидетельствовавшей бы о повреждениях, а это значит, что всё было в относительном порядке. — Ну, что дальше по плану? Может, ты меня выпустишь или что-то вроде этого? Можешь просто показать как открывается дверь, выход я сам найду. О, нет, придумал, устрой экскурсию по вашей небесной колеснице. — Рктʼау с раздражением оглянулся на человека, снова застёгивая тяжёлое железо на себе. — Или всё-таки выпустишь? Я же не постельный раб и не раб вовсе, может тебе всё-таки привести ту девушку? Уверен, она тебе понравится, вы будете хорошей парой. Воин снова выпустил только что застёгнутые сдвоенные лезвия, с угрозой уставясь на Донкора, и тот решил замолчать, с опаской поглядывая на оружие. Дверь, через которую они вошли, раскрылась, и Донкор услышал пошлые стоны какой-то девицы, доносящиеся из соседнего зала, а потом увидел входящего воина, ещё более страшного, чем тот, который имел Донкора. Прибывший застрекотал на своём, явно обращаясь к хозяину комнаты, а когда тот ответил, рвано засмеялся, стрекоча и кашляя одновременно. Донкор с опаской глядел на нового воина, неожиданно ощущая тёплые чувства к своему монстру, с расчётом, что в случае чего тот защитит и его не пустят по кругу. Он с надеждой посмотрел на Рктʼау, но, судя по всему, тот не собирался передавать Донкора в чьё-либо пользование, всё ещё занятый одеванием. Чужак стал приближаться, шагая прямо в сторону Донкора, от чего тот вскочил и встал так, чтобы Рктʼау находился между ними. — Эй, я, вроде как, его. Рктʼау, скажи ему, чего он? Чужак вновь заклекотал, расставляя лапы в стороны и загораживая собой выход. Донкор почувствовал, как у него леденеет позвоночник. — Рктʼау, ну же, милый, пожалуйста, не отдавай меня ему. — В этот момент Рктʼау надел последнюю часть своей аммуниции — маску — и выжидающе посмотрел на Донкора. — Привет, твоя моя понимать? — Донкор повис на руке Рктʼау, жалобно смотря в прорези бездушной маски. — Чего на-адо, — проскрежетал механический голос маски, заставляя Донкора удивлённо вздрогнуть. — Ты ещё и разговаривать умеешь? Чудно. Не мог бы ты, пожалуйста, сказать этому типу, что я, как бы, уже занят? — он перевёл угрюмый взгляд на незнакомца. — Тобой. — Заче-ем ты мне-е, умансо-о? — Рктʼау недоумённо поглядел через плечо на повисшего на его руке человека. У Донкора в животе что-то резко оборвалось, адреналин подскочил до предела. Борьба за жизнь только началась. Приближающийся чужак угрожающе застрекотал, обходя их, и Донкор снова вспрыгнул на кровать. Схватив остатки набедренной повязки, он дождался, пока чужак зайдет туда, где он только что стоял, и рванул к двери. На этот раз та предупредительно открылась, предоставляя Донкору возможность видеть, что за ней происходит. А происходило там разное. От количества обнажённых тел — человеческих и не только — начало мутить. Воины, все, как один, уставились на ворвавшегося Донкора, очевидно, оценивая степень опасности человека. Донкор быстро сорвал со стены нечто, смутно напоминающее череп антилопы, но с более выдающимися лобными долями и длиннющими клыками, и вдарил по стеклянной панели у двери. Откуда у него взялось знание, что так можно заблокировать дверь он не знал, но времени думать над этим не было. Панель разбилась, оттуда посыпались искры, и дверь захлопнулась прямо перед безносой мордой чужака. Донкор поспешно отступил от двери, оставив осколки черепа в панели, и, убедившись, что чужак не собирается тут же выскакивать с рёвом, медленно развернулся к группов… группе людей и воинов, перемешанных во многих мыслимых и немыслимых позах. Всего Донкор насчитал около четырнадцати пар глаз, среди которых были и подёрнутые дымкой от блаженства, и распахнутые в удивлении. Донкор даже узнал пару охранников, испуганно глядящих на него и, решив воспользоваться возникшей заминкой, натянул повязку на её законное место, для чего пришлось связать порванные концы, после чего медленно продефилировал по направлению к выходу. Когда он проходил примерно середину комнаты, сзади страшно заскрежетало. — Блять, — вырвалось у Донкора, и он, не оборачиваясь, кинулся к выходу. Эти створки так же заранее открылись, и он пулей промчался мимо них, тут же заворачивая куда-то вправо, желая если не найти выход, то хотя бы спрятаться, пока этот кошмар не закончится. Коридоры были длинные, переплетённые между собой как паутина, и уже на пятом повороте Донкор потерял всякое представление, в какой части колесницы он находится. Бежать босиком по покрытому железом полу было немного скользко, Донкора постоянно заносило на поворотах, но в целом он, кажется, справлялся с задачей держаться на расстоянии от преследователя. Он старался не слишком расталкивать попадающихся ему на пути воинов, но, слыша, как сзади матерятся (на самом деле это был клёкот, но звучал он точно как мат) отброшенные встречные, решил быть не слишком вежливым. Корабль буквально кишел чужаками, они были везде — стояли в проходах, дрались друг с другом в удобных для этого местах, лежали на каких-то ободранных тряпках всех цветов и размеров. Донкор стремительно перепрыгивал лежащих воинов, искренне надеясь не споткнуться ни о кого и не упасть. Не получилось. Вот совсем. На очередном прыжке его перехватили за пояс и быстро протащили в незаметное ответвление, затыкая рот когтистой лапой. Донкор не знал, радоваться ему или пугаться. По всему выходило, что его спасли от преследователей, но зачем — остаётся загадкой, хотя он уже начал догадываться. Он бился в крепкой хватке, на всякий случай выдираясь из крепких лап, и у него даже почти получилось, но все усилия пропали даром, стоило только злоумышленнику перехватить его поудобнее. Подозрения Донкора подтвердились, когда за ними закрылись створки очередной двери. — Ну ты попал, Донкор, — обратился он к себе. Схвативший его воин мазнул пальцами по панели у двери, та согласно пиликнула, и в углу панели загорелся красный огонёк. Теперь Донкор наверняка знал, что так обозначается закрытая дверь. Чудесно. Внезапно сзади застрекотали сразу две глотки. Донкор обессиленно повис в объятиях притащившего его воина. Проскользнула мысль, что совсем недавно он до смерти боялся пришельцев, а теперь на него накатила какая-то апатия, и ему было уже почти всё равно, что с ним станет. Шансы выбраться живым из этой передряги таяли с каждой секундой. — Друзья, может для начала хотя бы познакомимся? — он с надеждой глянул на будущих мучителей, но не заметил ни капли понимания в сощуренных глазах. — Я так не могу, вы страшные, да и не честно это — трое на одного… Его довольно жёстко сбросили на пол, не заботясь о возможных ушибах. Будет пара синяков и ссадина на коленке. Стоящий зарычал на полуголых воинов на кровати, от чего те не менее громко заворчали в ответ, и Донкор только сейчас заметил, в каких компрометирующих позах те находились. Видно, не только у него в городе было принято помогать друзьям подобным образом. Пришедший стал приближаться к лежанке, держа на весу лапу, готовый ударить кого-то из любовников в любой момент, и Донкор понял, что наблюдает за сценой ревности двух иномирян. Или трёх? Полиамория? Осталось только смыться под шумок, пока о нём не вспомнили. Третий — видимо, лишний — вскочил с лежанки и бросился на выход, подхватывая на бегу свои немногочисленные вещи. Донкор попытался увязаться за ним, но в последний момент его перехватили за ногу, снова поднимая в воздух, отчего Донкор потерял равновесие и чуть не ударился затылком о пол, но его с силой швырнули на кровать. — Может, договоримся? — Воины явно его не понимали, не то, что Рктʼау, и Донкор окончательно смирился со своей участью. В конце-концов он сам виноват, раз не заподозрил ничего странного в том, что ему так много заплатили авансом за то, чтобы он просто постоял с цепью в руках. Тяжела работа наёмного рабочего в наши времена... Менее страшный чужак навис над ним, оценивающе оглядывая человека. Мда. Жадность до добра не доводит, особенно когда дело касается жертвоприношений и богов. Первый, пострашнее и с более длинными дредлоками, схватил партнёра за плечи, обращая его внимание на себя, и тот разом отвлёкся от Донкора, подставляясь под клыкастые поцелуи страшненького. Донкор ещё подождал секунд десять, очень чётко ощущая себя лишним в комнате, и уже решил повторить попытку смыться, как его притянули за талию и насильно впихнули на колени между сидящими воинами, лицом к первому, более молодому воину. Донкор вдруг заподозрил, что это и не воины вовсе, ведь у тех повсюду было понатыкано оружие, а тут его почти не было, но мысль оборвалась ровно на том моменте, когда он почувствовал одновременно животом и спиной знакомое мокрое скольжение. — Только не это, — Донкор с опаской посмотрел вниз, наблюдая за приподнимающими его лапами, и спешно перехватил чей-то хер, сжимая его и не позволяя приблизиться вместе с другим к его заднице. Второй член — похоже, он принадлежал молодому — неспешно потирался о его собственный, возбуждая и смазывая, в шею сзади опасно зарокотало. Донкор попытался увернуться, но сидящий сзади чужак успел притянуть его к себе и впиться клыками в плечо закричавшему от боли человеку. Одновременно с укусом в него проник член молодого, и, судя по полному отсутствию боли, тот тоже использовал своё естественное обезболивающее, выделяющееся прямо из головки члена. Донкор не знал, с кем ему бороться — отталкивать переднего или пытаться избавиться от клыков заднего, но усиливающаяся хватка на плече подсказала бороться именно с клыками, и он, выпустив истекающий смазкой член сидевшего сзади воина, схватился за хелицеры на плече, выдирая их из себя, пытаясь, заодно, вырвать их владельцу, чтобы тот не мог ими больше воспользоваться. Чужак заклекотал, вытаскивая оставшиеся два хелицера из плеча человека и позволяя ему отстраниться. Донкор облегчённо выдохнул, выпуская из рук чужие челюсти, но снова задохнулся, выгибаясь уже от ощущения движения члена глубоко внутри. Мелкий времени зря не терял, зараза принялся медленно двигаться внутри человека, сохраняя полную неподвижность бёдер и лишь аккуратно поглаживая талию и задницу человека. Донкор увидел, как член старшего обвился вокруг его собственного, сдавливая и потираясь ребристой поверхностью, и у него совершенно снесло крышу от ощущений. Он закинул руки за голову, притягивая воина к себе, откинулся на его плечо и толкнулся бёдрами навстречу движению на члене. Извиваясь, хер внутри него случайно задел простату, и Донкора снова выгнуло, а с губ сорвался возбужденный вдох. Заметив это, молодой повторил движение, наблюдая за стонущим человеком, и заинтересованно заклекотал, снова найдя причину столь бурной реакции. Донкор стонал уже в голос, зарываясь пальцами в дредлоки старшего ящера и совершенно теряясь в ощущении горячих, полных силы тел вокруг. Он никогда не соглашался на предложения групповухи, и теперь сильно жалел об этом, жадно впиваясь губами в шею заднего. Он почти не заподозрил ничего дурного, когда перестал ощущать движение на члене, полностью концентрируясь на молодом воине, и только опустив взгляд вниз, понял что его ожидает. Задний пристраивался к своему собрату, надеясь так же войти в человека. — Нет! — Донкор взвыл, вырываясь, но воин перехватил его одной лапищей за руки, другой обхватывая поперёк груди, пресекая все попытки побега. — Не смей! Урод, пусти, — парень укусил держащего его воина за плечо, выворачиваясь всем телом и уходя от проникновения, но быстро расслабился, ощутив опасно сжавшиеся клыки на своей ничем не защищённой сонной артерии. — Ненавижу, твари. Дело пошло быстрее, когда он позволил делать с собой всё, что им вздумается. Второй воин ожидаемо безболезненно проник в него и начал осторожно двигаться, подстраиваясь под первого и стараясь не повредить хрупкого человека, но челюсти с горла так и не убрал, предупреждая любую его выходку. Оба воина быстро скоординировали движения, и теперь Донкору оставалось только вымаливать пощады у неразумных рептилий, заходясь в стонах и всхлипах. Внутри было слишком горячо и тесно, на грани боли, но это только быстрее подталкивало Донкора к развязке, хотя он никогда прежде не замечал за собой таких мазохистских наклонностей, как секс с опасными предметами у горла. Как и ожидалось, надолго Донкора не хватило, и он кончил, вздрагивая от особо чувствительного толчка и пачкая сидящего перед ним монстра. Быстро придя в сознание, он обнаружил себя тесно зажатым между переплетёнными воинами. По беспорядочным движениям стало ясно, что они тоже долго не протянут. Вспомнив свой предыдущий опыт попадания на «крючок», он довольно резво стал отбиваться от обхвативших его рук и успел-таки в последний момент вскочить, оставляя ревущих воинов спускать друг другу на животы. — Ёбаные клыкастые монстры, — с шипением ругался Донкор, потирая до сих пор кровоточащее плечо. Быстро оценив состояние ран, он решил не перевязывать их, следуя привычному «само заживёт». Благо, укус был неглубоким, хоть и ощутимым. С трудом отыскав повязку, которая в этот раз особо не пострадала, и водрузив её на место, он на ватных ногах пошёл к двери. Следовало бы найти выход с колесницы, ну или хотя бы место, где он смог бы переночевать, не беспокоясь о своей заднице, ведь по его биологическим часам было уже довольно поздно. Или, точнее, довольно рано. С уверенностью всезнающего человека он наугад потыкал во все подряд светящиеся кнопки на терминале у двери, и пятая по счёту действительно заставила её открыться, чем Донкор немедленно воспользовался, прошмыгнув за дверь, настороженно оглядываясь по сторонам. На его удивление, там было тихо, недавно переполненный коридор был абсолютно пуст. В глубине коридора слышалось прерывистое рычание — неизвестный был чем-то не на шутку раздражён. Решив не испытывать судьбу, Донкор пошёл в противоположную сторону. Дойдя до развилки и осторожно заглянув за угол, он наткнулся на пялящегося на него незнакомого воина в маске. Тот недоумённо склонил голову набок, оглядывая его. — Умансо, что ты здесь делаешь? — Скрипящий голос отдалённо напоминал механический голос его недавнего знакомого Рктʼау, но стоящий перед ним монстр явно им не был, и, недолго думая, Донкор припустил в рандомно выбранную сторону, чуть не споткнувшись, когда услышал приближающийся рёв. — Умансо, стой! В шестом, особо длинном коридоре, ему вдруг вспомнилось, что родители всегда говорили не бегать от собак и прочих хищников. Мол, пёс видит потенциальную добычу и просто не может устоять от искушения догнать и добить жертву. И это чертовски точно подходило для данной ситуации, так как он уже слышал приближающийся нервный рёв бегущего сзади воина и ещё парочки других, чёрт знает откуда взявшихся и поддавшихся общему настрою. Он уже подумывал остановиться и принять бой, как увидел лестницу, ведущую наверх. Он свернул туда, перепрыгивая сразу через две ступеньки, преодолевая пролёт за пролётом со скоростью молнии. Этаже эдак на третьем его остановили. Лапа захватила его руку, глубоко впиваясь когтями в кожу и, возможно, даже в мясо. Донкор взвыл от боли и досады, матерясь на всех языках, какие только знал, но заметил догонявшего его воина. Тот, увидев чужака, который держал Донкора за руку, поспешно ретировался на нижние этажи, увлекая своих дружков за собой. Донкор всё-таки решился взглянуть на поймавшего его воина. Тот выглядел… брезгующим. Человека оглядывали с невыразимым отвращением, будто боясь выпачкаться. Хватка ослабла, и Донкора швырнуло в стену на пролёт ниже. Чудом не ударившись головой и остановив движение, избежав бесконтрольного падения дальше по лестнице, он попытался восстановить ещё и дыхание, утерянное при столкновении со стеной. Возвращалось оно, надо сказать, крайне неохотно, заставляя Донкора сгибаться в потугах вдохнуть. Он мельком посмотрел на воина и тут же опустил глаза, заметив угрожающе тяжёлый взгляд иномирянина. По тому, как тот держал себя, он смахивал если не на вожака, то на правую руку вожака воинов точно. — Уходи отсюда. Тебе здесь не место, — послышалось Донкору. Возможно, это была лишь игра разума, лишённого кислорода, и ему действительно послышалось. Вволю откашлявшись, нахрипевшись и таки восстановив возможность спокойно дышать, Донкор притих, склонив голову. Не решаясь поднять взгляд, он сидел бы так ещё долго, не заподозри, что о нём давно забыли. Подняв голову, он никого не обнаружил — воин исчез так же бесшумно, как и появился, будто привидение, — но взамен услышал далёкие тяжёлые шаги внизу. Пришлось снова подрываться и, уже осторожнее, бежать на верхние этажи. Всего их оказалось пять, и на самом верхнем было подозрительно мало людей. Нет, не так, — людей здесь вообще не было, а вот ящеров было действительно мало. Коридоры были пусты, всё выглядело намного более чище и цивилизованнее, чем на первом этаже. Пришлось останавливаться на каждом повороте и прислушиваться. Он снова услышал тихие шаги со стороны лестницы и решил спрятаться. Быстро оглянувшись, он не обнаружил абсолютно никаких выступов или проёмов, в которых можно было бы скрыться. Стены были выложены ровными плитами, не оставляя возможности избежать взгляда проходящего. Затаив дыхание, он прижался к стене за поворотом. И это бы даже сработало, не дыши он так громко — воин услышал его хрипы и остановился, прислушиваясь. Донкор ещё сильнее вжался в стену, тщетно пытаясь просочиться прямо сквозь плиту, но чужак уже поворачивал морду в его сторону. — Глупый ума-ансо, что тут делаешь? — пророкотал воин, и Донкор с восторгом узнал в нём Рктʼау. — Рктʼау, родной! Ты меня напугал, — Донкор отлепился от стены, к которой так старательно прижимался. Воин уже потерял всякий интерес к человеку, отвернулся и продолжил движение. — Тебе нельзя тут нахо-одиться, этаж высокой крови, — воин почти перестал тянуть слоги, и теперь Донкор понял, что говорит не сам воин, а его маска. — Слушай, ну если так, то выведи меня отсюда, я слегка потерялся. — Ещё-ё чего. Сам уходи, — Рктʼау остановился перед резной дверью и набрал сложную комбинацию на панели рядом, после чего та раскрылась, впуская воина. Донкор еле успел проскочить за Рктʼау, как створки за ним с грохотом захлопнулись. Донкор притих, оглядывая новое помещение. Оно не было похоже ни на одно виденное им здесь, поскольку вмещало в себя три кресла, в главное из которых и сел Рктʼау. Перед ним располагался странного вида стол, на котором моргало, горело и постоянно менялось множество замысловатых символов, состоящих из косых и прямых чёрточек. Чем-то напоминало клинопись, но немного другую, иномирную. Донкор покосился на Рктʼау, сосредоточенно тыкавшего на кнопки и символы, от чего те немедленно менялись. — А что ты делаешь? — Донкору действительно было интересно, почему символы светились сами по себе и что заставляло их меняться, он никогда не видел ничего подобного у людей. — Не твоё де-ело. Ты не поймешь, умансо. Люди глупые, не могут понять простые вещи, — Рктʼау обратил внимание на настойчиво мигающие знаки на соседнем столе и что-то недовольно прорычал на своём языке. — А ты попробуй объяснить, я понятливый, — Донкор подошёл ближе к воину, заглядывая ему через плечо. Рктʼау перегнулся через кресло, чтобы переключить рычаги, требующие внимания, и символы медленно погасли один за другим. — Зачем тебе, вы ещё даже не вышли в космос, тебя примут за больного, — разговаривая с Донкором, Рктʼау, тем не менее, нисколько не отвлекался от своего занятия, полностью погрузившись в расшифровку знаков на экране. — Я уже сам решу, зачем мне это, — Донкор и сам не понимал, зачем ему знать то, что его совершенно не касается, но слишком уж велик был соблазн узнать больше о странных богах. Вдруг это поможет ему изменить представление людей об этих существах. Рктʼау заинтересованно посмотрел на Донкора. — А ты уверен, что сможешь жить с этим в своём мире? — он задумчиво склонил голову, будто решаясь на что-то. — Конечно, — странно, но Донкор не ощущал той уверенности, которая сквозила в его голосе. Это было искушением не только для человека, но и для Рктʼау тоже. Он вдруг захотел коснуться разума этого человека, оценить с точки зрения науки. Может, ему даже премию какую дадут, если он обнаружит что-то интересное в черепушке человека, кость которой они издревле считали ни чем иным, как трофеем. Это была маленькая слабость Рктʼау — всё новое. Хотелось поскорее узнать, совместимы ли их разумы и чем они отличаются. Воин привык общаться с сородичами посредством небольшой телепатии, используя звуки как средство выразительности, но он ни разу не почувствовал ни единого отклика от человека на его телепатию. — Я предупрежда-ал. Садись в то кресло, — Рктʼау похлопал по креслу слева. — Расслабься, это не больно. Донкор с готовностью плюхнуся в кресло, которое, как он и предполагал, оказалось слишком велико для него. Однако, устраиваясь удобнее, он почувствовал, как только что твёрдая поверхность подстраивается под нового хозяина. Не успел он запаниковать, как увидел Рктʼау, нависающего над ним, и застыл в предвкушении. — Что, опять приставать начнёшь? — Донкор устало взглянул на воина, пытаясь вспомнить сколько раз он за сегодня кончил. Несомненно сказывалось действие афродизиака, но ещё на один заход он был не готов чисто психологически. — Молчи, ума-ансо. Руки сюда. — Донкор послушно опустил руки на подлокотники, утопая в меняющемся кресле. Голова оказалась крепко зафиксированной, и он с ужасом заметил, что не может пошевелиться. Раны в плече и предплечье сильно защипало, синяки заныли, и Донкор зашипел от боли и страха утонуть в ставшем чересчур мягким кресле. Он почувствовал, как в места особо больших синяков — на шее и пояснице — впиваются десятки тончайших иголок. Он бы их и не почувствовал, если бы не вырывался так активно. Рктʼау снова вернулся к столу, переключив пару рычажков, после чего уселся обратно в своё кресло. Донкор попытался расслабиться, но вышло у него плохо, учитывая полную обездвиженность положения. Страх душил, опутывая липкими щупальцами Донкора. Раны уже не щипало, зато появился жуткий зуд, как при сдирании корочки с давно зажившей раны. В затылок что-то ощутимо кольнуло, но вскоре ощущение пропало, будто ничего и не было. А потом его будто одеялом накрыло. Звуков в помещении, где находились только Донкор и бесшумный воин и так было мало, а теперь они и вовсе исчезли. За слухом отключилось и зрение, и Донкор погрузился в непроглядную тьму, оставшись наедине со своим страхом и неуверенностью, но долго барахтаться в пустоте ему не позволили. Донкор через камеры корабля увидел, как они с Рктʼау сидят в креслах абсолютно неподвижно, увидел и почувствовал почти каждого члена экипажа города-корабля. Разносортная информация тонким ручейком потекла по непонятно откуда взявшимся нитям, связывающим разум Донкора и Рктʼау, прямо в мозг. Он получал чистое, не облечённое в похоть наслаждение от получаемых знаний. Понятие электричества, магнитных полей, конденсаторов, источников питания и более широкие знания о корабле, о методах его жизнеобеспечения и управлении. Донкор чувствовал чистое физическое удовольствие от постепенно наполняющих его знаний, и ему захотелось больше, быстрее, он сам навёл ещё несколько нитей к разуму воина, сидящего рядом, и попытался увеличить проходную скорость. Связь дрогнула, будто сомневаясь в способностях человека принять всё и сразу, и Донкор смог вычленить очертания разума на том конце, где находился Рктʼау. Поток резко увеличился. Донкор увидел, что где-то там, далеко, задыхается его тело, силясь вдохнуть под напором, не справляясь с количеством данных, но не мог заставить себя перестать впитывать информацию. С рвением умирающего от жажды он потребовал ещё, сверх знаний о корабле и его функций, и Рктʼау дал ему всё, что мог, взамен требуя столько же. Он дал все знания о своей расе, о родной планете, о радости охоты и справедливости матриархов. Донкор чувствовал открытое любопытство, просачивающееся по связи между блоками информации. Его ощупывали, рассматривали, им интересовались. Разум воина (теперь он знал, что они называют себя яутжа) сильно отличался от разума людей (умансо), был принципиально (новое слово в лексиконе Донкора) другим, зрящим в саму суть, а не поверх, как это делают люди. Когда Рктʼау начал вкладывать правила языка яутов, Донкор увидел на камерах кабины пилотов, как его тело выгибается от желания, как поднимается со своего места первый пилот — Рктʼау, — и понял, что поспешил с выводами о чистом кайфе от связи, ведь всё это время его телу требовалась разрядка. Рктʼау не заставил себя ждать — почувствовав по связи состояние Донкора, он наспех добавил своё понятие космоса (у разных фракций яутов оно различалось) и, не прерывая контакта разумов, приблизился к человеку в реальности. Теперь Донкор снова мог ощущать своё тело, и от этого стало только хуже. Донкор давился воздухом, наконец обретя возможность дышать, предвкушая прикосновение длинных когтей опасно близко к паху и, вспомнив ощущение клыков на члене, он уже готов был спустить так, не дожидаясь прикосновения. Яутжа тут же это почувствовал и намеренно ментально охладил пыл человека, ловко удерживая его на грани, будто только этим всю жизнь и занимался. Он навис над Донкором, наслаждаясь видом беспомощной жертвы, крепко зафиксированной под ним. Рктʼау провёл когтём по скуле, оставляя царапину. — Глупый умансо-о, — проворчал яут, наблюдая, как заботливое кресло поспешило залечить рану, скрывая скулу человека, а потом отступило вовсе, удерживая только руки в запястьях и ноги у щиколоток. Донкор испытал сильное негодование — почему воин так медлит? В ответ по связи пришло требование, чтобы он умолял Рктʼау дать так необходимую сейчас ему, Донкору, разрядку. Донкор возмутился приказом, но яут утробно зарычал, склоняясь клыкастой мордой к его груди, и принялся крайне нежно вылизывать грудь и соски обнажённого человека, играючи угрожая прокусить нежную кожу, заставляя Донкора вздрагивать от острых уколов клыков и пытаться вырваться из крепкой хватки кресла, тихо скуля и стыдясь своего бессилия. Рктʼау уже давно заметил, что Донкор, откровенно говоря, не равнодушен к когтям. Чувствуя, как тот замирает от прикосновений, он прогуливался ими по всему телу человека, дразня и исследуя тонкую кожу в районе паха, проходясь вдоль позвоночника и вновь пересчитывая рёбра. Донкор уже вполне был согласен умолять, делать что угодно, лишь бы кончить, но тут внезапно он услышал где-то на границе слуха, как открываются створки дверей. Кресло не давало увидеть пришедшего, а от системы наблюдения за кораблем его уже отключили, но Рктʼау явно не был настроен продолжать свои игры с человеком. Он ослабил контроль разума над телом Донкора, и тот тут же выпал из реальности, кончая и заходясь в стонах и всхлипах. Очнувшись, он обнаружил, что кресло его уже почти не удерживает, лишь вычищая остатки спермы. Рктʼау исчез, причем не только из поля зрения, но и из головы — оборванные нити неприятно ныли. Зато воин обнаружился за дверью пилотской кабины, перерыкивающимся с другим яутом. Донкор вскочил с вновь твёрдого кресла и тут же пожалел о своей поспешности. Голова раскалывалась, отдавая пульсирующей болью. Очевидно, человеческий мозг не способен принимать столько информации без последствий. Зато Донкор с удивлением обнаружил, что сквозь пелену боли понимает яутскую речь. Пришедший с неодобрением, почти злостью, посмотрел на Донкора и продолжил клокотать. По всему выходило, что Рктʼау отчитывали за неподобающее поведение на рабочем месте и за наличие человека на верхних этажах. Не похоже было, чтобы того это как-то трогало. Рктʼау повернулся к Донкору, игнорируя ворчащего яутжа. — Если ты хочешь покинуть корабль, то сейчас самое время. С третьим пилотом мы взлетаем. Донкор задумался. Оставаться на земле, когда есть целый космос вокруг не хотелось, но находиться на корабле на птичьих (а точнее рабских) правах хотелось ещё меньше. Иного отношения к себе он не ожидал, да и отношение Рктʼау к этому вопросу (переданное во время связи, наравне с эмоциями) отнюдь не убеждало его в обратном. Умансо есть умансо, вне зависимости от знаний всё так же бесполезны и хрупки — другого не жди. Что ж, ладно. Он покинет корабль. Краем глаза он заметил, как яуты, не прощаясь, скрылись в кабине. Донкор поспешил на выход. С трудом найдя лестницу, он побежал вниз, стараясь не обращать внимания на проходящих мимо грозных и рычащих на него воинов. Спустившись, он шестым чувством ощутил, как тяжело запускается гиперпространственный привод, используемый для дальних перелётов, и побежал уже изо всех сил, ориентируясь по заботливо вложенной в его голову карте, с отмеченным на ней чаще всего используемым шлюзом для выхода непосредственно на поверхность планеты. К счастью, от лестницы до шлюза было не так далеко, как он бежал в первый раз, и уже через двадцать секунд Донкор с разбега прыгнул в открытый проём. Оказалось выше, чем он ожидал. Видимо, корабль уже поднимался для прыжка прямо с нижних слоёв атмосферы, чтобы не тратить время на выход на орбиту. Такое было возможно, но очень сложно осуществимо, ведь надо было учесть всё — от плотности воздуха, ветра и облаков в верхних слоях до космической пыли, встречающейся по пути следования корабля. Малейшая неточность, и погрешность прыжка увеличивается вдесятеро, может откинуть на градус в сторону, а градус в космических реалиях — это тебе не хухры-мухры, так и на пару световых лет промахнуться можно. Песок смягчил падение с семиметровой высоты, Донкор перекувыркнулся, останавливая движение, и застыл, растянувшись на спине и пытаясь отдышаться. Он наблюдал как метр за метром исчезает корабль в маскирующем поле, всем телом ощущая дрожь воздуха от двигателей. Машина поднималась быстро, гул генераторов уже затихал где-то вверху, последовала яркая вспышка, и корабль-государство исчез полностью, оставив после себя только напоминание в виде разбросанного песка и Донкора, лежащего на нём. Человек ощутил тянущую тоску в груди из-за упущенной возможности путешествия по космосу и тут же одёрнул себя, пообещав себе ни в коем случае не жалеть о выборе. Подумаешь, космос. Зато свободный человек. Вздохнув, он попытался встать, через силу заставляя себя не оставаться в пустыне, где вскоре могли показаться хищники. Нормальные хищники, земные, а не космические, но от этого не менее опасные. Припадая на одну ногу — он всё-таки умудрился вывихнуть лодыжку, — Донкор поплёлся в сторону города, определяя направление по теперь уже знакомым звёздам. Да, как и предсказывал Рктʼау, ему теперь придётся жить с несколькими терабайтами чужой памяти, с ненужными в его жизни знаниями. Он вдруг понял, что не сможет больше быть обычным чернорабочим, как жил до этого. Теперь дорога одна — в учёные, но туда ещё надо попасть… Донкор шёл по пустыне, окружённый лишь песком и далёкими, но очень яркими и теперь такими родными звёздами, сияющими в тёмном, безлунном небе.