- Белль! Только не зеленка!

      Белль с тихим благоговением обвела пустующую гостиную взглядом. Час назад Румпель забрал их малышку в парк. Раньше девушка бы никогда не призналась, что будет наслаждаться одиночеством, но такие моменты позволяли ей насладиться тишиной и чтением книг. Ее муж понимал это, поэтому, видя в ее глазах голод к новым знаниям, тоску по книгам, молча забирал девочку в парк, даря жене понимающую улыбку.       Тишину нарушил звук открывающейся двери и приближающийся топот маленьких ножек.       — Мама! — маленькая кареглазая девочка трех лет неуклюже подбежала к вставшей ей навстречу матери.       — Эмили! Осторожнее! — глухо донесся встревоженный, усталый, голос Румпеля.       — Все хорошо, милый! Я ее ловлю, — с улыбкой отозвалась девушка, поймав дочку в объятия. Эмили была очень энергичным и неуклюжим ребенком. С первых заплетающихся шагов, девочка, казалось, хотела куда-то бежать и узнавать что-то новое. Поначалу это радовало новоиспеченных родителей, но с каждым месяцем приносило все больше и больше хлопот. Сил не хватало, а за дочкой нужен был глаз да глаз. — Вы чего так рано? — Белль поцеловала Эмили в чумазую щеку, поднимая ее на руки.       — Папа снова упал! — тут же наябедничала дочка, хихикнув, когда Румпель возмущенно выкрикнул ее имя из коридора.       — С тобой все в порядке? — нахмурившись, спросила Белль, беспокойно осматривая дочь.       — Всегда! — карие глаза, как у ее отца, лукаво блеснули, и Белль лишь покачала головой.       — Проказница, — девушка отнесла дочку в комнату. — Как ты думаешь, папе нужна помощь? — Белль совершенно была уверенна, что нужна. Румпель упрямо прятался от ее глаз в коридоре, пережидая бурю, зная, что его ждет через несколько минут.       — Да! — радостно кивнула девочка, взмахнув руками.       — Эмили! — воскликнула Белль, понимая, кто на этот раз был виновником.       — Честно, он сам, — залепетала малышка, сделав щенячьи, такие знакомые Белль, глазки. Девушка покачала головой и, взяв с полки аптечку, пошла к мужу.       Румпель сидел на пуфике, сосредоточенно изучая туфлю, на которой отпечатался след ботинка Эмили. Руки сжаты в замок, видимо, были в грязи, как и его рукава. Вздохнув и, на мгновение, прикрыв глаза, Белль скользнула взглядом к его ногам. Штанины грязные и потертые. Очередная пара, что полетит на мусор.       — Румпель…? — тихо окликнула Белль, зная, насколько он был уязвим в такие моменты.       Мужчина не ответил, лишь ниже опустил голову. Его плечи были напряжены, а волосы скрывали большую часть лица.       — Она споткнулась, — тихо пробормотал мужчина, вздрогнув, когда Белль опустилась перед ним на колени. Девушка неодобрительно качнула головой, он говорил ей эту фразу с завидным постоянством.       — Эмили всего лишь ребенок, дорогой. Она должна учиться на собственных ошибках, — Белль скептически осмотрела его штанины и, взяв ножницы, стала медленно разрезать ткань до колена.       — Позволь мне делать то, что пока в моих силах. Все мы делаем ошибки, но не от всех нас могут уберечь, — Румпель затравленно посмотрел на Белль. В его взгляде читались болезненный опыт и груз пережитых лет. Девушка упрямо поджала губы, заметив небольшую ссадину на скуле.        — Мы должны позволить ей научиться всегда вставать после падения. Всегда, — девушка аккуратно отделила грязную, пропитанную кровью ткань от коленки шипящего от боли мужа.       — Я не могу видеть, как ей больно, — Румпель вздрогнул под сердитым взглядом жены, осознав, что второе колено она не пощадит.       — А я не могу смотреть на то, как ты себя калечишь, — возмутилась девушка, разрезав ткань на второй ноге. — Румпель, может это и прозвучит так, словно я плохая мать, но больше пары синяков она не получит. Эмили ни разу не упала, когда я гуляла с ней. А вот ты! — Белль указала пальцем, на потупившего взгляд мужа. — С твоими коленками я вожусь почти два года! С тех пор, как она сделала свои первые шаги. На них же… На них же уже живого места не осталось! — взвизгнула девушка, тем не менее медленно и аккуратно промывая раны. Грязные струйки воды стекали по оголенным ногам, впитываясь в носки Румпеля.       — Белль…       — Ты слишком заботишься…       — Белль…       — И я волнуюсь за тебя!       — Белль…       — В следующий раз я привяжу тебя к себе!       — Бе…. Привяжешь?       — Румпель! — ее глаза блестели от гнева, а на щеках появился румянец.       — Милая, я пытался. Но я ничего не могу с собой поделать. Едва я вижу камушек или порожек, ужасные картины всплывают перед моими глазами. Я хочу оградить ее от всего. Защитить, — он с надеждой посмотрел ей в глаза, ища поддержку и понимание. И Белль невольно вспомнила то, почему они оказались здесь, в Нью-Йорке.       Три года назад.       Найдя взаимопонимание с мужем, смирившись с тем, что он вновь стал Темным, пережив контракт на ребенка и самого Аида, Белль никак не ожидала, что худшим из всех зол станет волнение Румпеля. Оказалось, что он не видел, как Мила вынашивала Бэя, и очень беспокоился о состоянии и здоровье Белль, а после, и о самом ребенке. Он боялся его потерять, вновь.       Румпель буквально трясся над ней всю ее беременность, не отступал от нее ни на шаг, везде сопровождал, целовал живот и рассказывал многочисленные истории для их ребенка.       Первый тревожный звоночек зазвенел, когда малышка впервые пнулась в животе. Взволнованно позвав мужа и приложив его руку к животу, Белль с удивление заметила, как позади него взлетела подушка, тут же упав обратно на диван. Девушка промолчала, думая, что ей показалось.       Но со временем, Белль стала замечать, чем чаще ее беспокоила Эмили, тем встревоженнее был ее муж, и все больше предметов левитировало за его спиной. Как выяснилось после, Румпель даже не знал, что это происходит.       Последней каплей стали ложные схватки. Взвизгнув от резкой боли, девушка едва не родила на месте, когда перепугавшийся мужчина силой магии вынес все окна и двери. Его руки тряслись, а глаза лихорадочно блестели. В этот момент Белль поняла, что рожать в Сторибруке было бы огромной ошибкой. Вполне могло оказаться, что на месте Сторибрука окажется огромный кратер, в центре которого будет находиться лишь их, уцелевшее, родильное отделение.       В этот день было решено переехать в Нью-Йорк. Магия исчезла, однако взволнованность и трепет перед их дочкой сопровождали их каждый божий день.       — Белль? — тихо, неуверенно, позвал Румпель, выдергивая ее из воспоминаний.       — Кажется, нам пора вернуться домой, — Белль аккуратно провела кончиками пальцев по его скуле, оставляя нежный поцелуй на губах. Румпель удивленно замер, уставившись на жену.       — Почему?       — Там наши друзья, родные. И… мне кажется, ты будешь спокойнее себя чувствовать с магией, — девушка что-то сосредоточенно стала искать в аптечке.       — Из-за магии мы оказались здесь.       — Но там твои колени не выглядели, как….как…. — Белль даже не смогла описать то, что стало с ними в течение нескольких лет. — Ты стал прихрамывать. И это не лодыжка! Я не могу на это смотреть больше, — девушка достала из ящичка нужную баночку.       — Спасибо… — он верил, что таких всплесков больше не будет. Хотелось еще что-то добавить, но спугнуть такую светлую, сладостную идею, посетившую голову Белль, мужчина не рискнул.       — Рано… у меня осталась только зеленка, — пробормотала Белль, выливая содержимое флакончика на ватку.       — Ты же не серьезно? — с сомнением в голосе отозвался мужчина, отслеживая взглядом путь побега.        — Еще как серьезно, еще как…       — Никаких зеленых коленей, — буркнул мужчина, попытавшись отодвинуть ногу от жены. Белль резко сжала коленями лодыжку мужа, лишая его движения.       — Белль! Только не зеленка! — возмущенно воскликнул Румпель, испуганно уставившись на зеленую ватку.       — Это не больно, — Белль зажала губами кончик языка, усердно целясь в пульсирующее от боли колено.       — Не больно, но я буду зеленым!       — Зато здоровым!       — У меня есть магия!       — Не в этом городе!       — Мы выезжаем! Сейчас же!       — ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ТВОИ КОЛЕНИ!       — Ну, Бе… Ааааааааааа.       — А говорил, что не больно… — тихо буркнула девушка, аккуратно смазывая ранку.       — Твою мать! — взвыл Румпель, извиваясь под ваткой. — Подуй! Ну, подуй хотя бы! Белль, — глупо хихикнув, Белль послушно выполнила просьбу мужа.       — А что значит «твою мать»? — донесся детский голосок. Эмили стояла в нескольких шагах от них, сосредоточенно изучая голые папины ноги.       — Люблю я, солнышко. Твою мать, люблю я… — Румпель подарил ребенку кривую, измученную улыбку, в то время как Белль продолжала хихикать, уткнувшись мужу в плечо.       — А почему у папы ноги зеленые?       — Чтобы на коленки больше не падал, — улыбнулась Белль и, воспользовавшись замешательством мужа, смазала ему вторую коленку, тут же подув, встретившись с его свирепым взглядом.        — Я тоже не буду падать! — вскрикнула Эмили, споткнувшись о валяющийся ботиночек в ее ногах. Румпель дернулся ее поймать, но Белль с силой удержала мужа. Девочка удержалась на ногах, упрямо и довольно вздернув подбородок. — Не хочу быть похожей на крокодила, как папа! — гордость в глазах Румпеля сменилась досадой и невинным непониманием.       — Когда она успела с Крюком познакомиться?! — возмутился он. Белль фыркнула, успокаивающе поцеловав мужа в щеку.       — Завтра сам у него спросишь, — пообещала Белль.       Год спустя.       — Румпель, — Белль присела на диван к мужу, взяв его за руку.       — Что-то случилось? Что с Эмили? Она вновь упала? — его плечи напряглись, а он внимательно смотрел на жену.       — Нет-нет, все хорошо, просто я…. беременна.       — Что?!       В комнате взорвались лампочки.