Новое лето, новые приключения

      Свет в гостиной нельзя было назвать ярким, но его было достаточно, чтобы читать книгу было удобно — обычную ли, с мелким текстом или на незнакомом языке. Освещение предметов чуть тускловатой на первые пятнадцать, а затем достаточно светлой лампы на остальные сколько-было-нужно минут нельзя было назвать тёмным или размытым, но некая особая мутность и неполная золотистость лампочки давали комнате какой-то оттенок тихой радости, покоя и семейной единости.       Он никогда бы даже не думал о чем-то таком, но, кажется, теперь Уилл знает, какого цвета домашний уют.       Немного странно, конечно, было бы ответить что-то вроде «цвета света от лампочки в доме у Пайнсов» или чего-то подобного, но ощущение существования ответа на этот довольно метафорический вопрос наполняло грудь какой-то лёгкой гордостью и светлой тоской одновременно. Словами-то не выскажешь, но чувством иначе не поделиться.       А жалких полчаса назад именно такое желание у Сайфера и было — поделиться радостью спокойствия, ибо всем домашним до него было до лампочки, и они его совсем не замечали. Диппер все что-то писал и писал в дневнике, то и дело заглядывая в путевой блокнот и уточняя собранную информацию; Джудит, чудом уговорившая дядю близняшек позволить остаться на ночь (какие только одеялки и богини ночных посиделок ей помогли?!), отчаянно скучала и металась от одного жителя сего деревянного строения, именуемого Хижиной, к другому в надежде найти хоть какое-нибудь занятие, ибо почти всем к вечеру вдруг нашлось, чем заняться, и блондинка явно в эти занятия ни соучастницей, ни наблюдательницей не подходила; даже девчонка-ураган в темно-синем свитере теперь только сидела и… а впрочем, о том, что она делала, можно было только догадываться. В её руках то и дело мелькали вещицы, уборы и приспособления для самых разных хобби, но совсем ненадолго, и вот она уже делала что-то другое, то ли потому что закончила предыдущее, то ли просто тоже искала дело. Даже старшие куда-то пропали, видимо, не желая дополнять картину гостиной ещё большей занятостью.       Хм, по шкале от одного до минус пятидесяти трёх, насколько занятой можно было назвать Джу и паренька-демона?       В голову от недосказанности и решительного ничего начали лезть глупые мысли, сбивая настрой, и Уильям решил взять книгу.       Впрочем, теперь он не был уверен, что прошло полчаса — книженция оказалась и вправду интересной, хотя бы сначала ему показалось, что это какая-то романтика. С лёгкой улыбкой парень сидел на кресле Пайнса-старшего и почти спокойно-восторженным взглядом путешествовал по строчкам книги.       Все равно, как только старик вернётся, число людей, умеющих вылетать через окна с сопровождающим подсрачзатыльником старшего, увеличится на один, ибо «НЕФИГ СИДЕТЬ В МОЕМ КРЕСЛЕ, УПЫРОК».       Однако спокойствие вечера было нарушено отнюдь не веселящим мужскую и передергивающим женскую половину дома матом хозяина дома. Хотя и началось всё не с пустого места.       Видимо, читающий Сайфер правда выглядел интересно, ибо двойняшка-младшая всё больше отвлекалась от рукоделия, а взгляд ярко-карих глаз все больше задерживался на голубоволосом, разглядывая несколько непривычное для острого, аккуратного лица выражение. И вскоре это заметила мисс дЖук.       А заниматься отчаянным скучанием ей явно надоело, ибо при первой же данной возможности мозг сгенерировал просто обалденную идею, одарившую лицо голубоглазой хитрющей лыбой, а кареглазой — любопытством. Не заметить шкодливое настроение подруги теперь шатенка не сумела.       Парням же до этого дела не было — было чем заняться. Вот только один из них жертвой шкоды впоследствии и оказался.       Тишину гостиной прервал шелест страницы дневника Диппера.       Блондинка приняла этот звук как сигнал к действию, так что этот пустяк затем же стал спущенным курком для спокойствия вечера. Точнее, точкой невозврата.       Девушка подошла к Мейбл со странным блеском в глазах и попыталась спросить, чем та занимается. В очередной раз. Вот только теперь шатенка ощущала какую-то чересчур подозрительную ауру не то подшучивания, не то чего-то ещё со стороны подруги, и опасливо ответила лишь: «Да так… вроде, ничем». — Да неужели, — насмешливо зашептала Джудит, разве только не хихикая над каким-то своим замыслом, — думаешь, я не вижу? — Ну, я пытаюсь чем-нибудь заняться, и даже почти знаю, чем хочу, но в голову всё не идёт, что такое забабахать. На новый свитер не могу придумать рисунок, бисер перебирать надо, а темновато для этого, а для… этого, мм… декупажа нужно ещё придумать, что изобра- — Кончай. Я же вижу, куда твои глаза смотрят, — перебила Джу, видимо, боясь, что Пайнс и вправду сейчас что-нибудь придумает и займётся чем-то своим. — Точнее, в чью сторону… Мейбл отвела взгляд. — И тебе даже не интересно, чем таким он так завлёкся? Смотри, не слышит и не видит ничего вокруг.       Свитерница, состроив абсолютно недоуменную мордашку, несмело посмотрела в сторону парня в свитере снова: убеждаться в увлечённости книгой очередной раз ей было не нужно, зато на сам объект интереса голубоволосого теперь внимания было уделено гораздо больше — много мелковатого текста, нет картинок, обложка одноцветная и плотная. Так сразу не догадаешься, какая книга, и название почти не выделено цветом…       Внезапно стало всерьёз интересно, что он читает, и тогда внутри девушки встретились два страшных войска. …Если она подойдёт сейчас, то пойдёт на поводу у замысла этой девчонки. Но ей так интересно. Хотя ненормально, что её так зацепила мысль о том, что он читает. Хотя он милый. Было бы здорово найти ещё одну тему для разговора, даже такую очевидную, как обсуждение книги… Она может подождать конца вечера и посмотреть книгу потом. Вот только решительность ожидания иссякает довольно быстро из-за любопытства. А ещё книга такая невзрачная на вид! Легко затеряется среди остальных. И она больше её не найдёт среди моря всевозможных тематик и жанров, отдыхающих на полках. А ещё Сайфер же такой порядочный… небось, как дочитает, уберёт её на законное место по алфавиту. Он вполне мог перебрать все книги в доме и отсортировать по названию, типу, году, жанру, да чему угодно — он предсказуем лишь в той области их знакомства, где она знает, как он думает. Не более. А этого всё-таки мало. Неизвестность будоражит, и от этого тянет к нему ещё больше. Не в те дебри думаешь. А ещё Джудит слишком ехидно наблюдает за твоей внутренней борьбой, дурочка, хоть вид сделай, что тебе не настолько интересно. — Ой. — «Что с тобой?» — «Влюбле-»       Эта глупая детская игра всплыла в голове совсем как не к месту.       Шатенка зажмурилась и чуть повертела головой, откидывая мысли и отворачиваясь от дядиного кресла. Кажется, всё это время она ещё и пялилась…       В качестве ответного огня и маленькой мести за почти-раскрытие Мейбл стала прожигать подругу укоряющим взглядом. Нечестно вот так… грубо уличать её… в чём бы то ни было. И вообще… — Да ладно, я же вижу. Подойди и спроси; ничего от этого не будет, конец света не наступит и твой мир не рухнет, если он чуть-чуть отвлечётся.       К общей борьбе теперь ещё и вклинилось недоумение, чего же добивается это хитрое создание. И этим Пайнс тоже была недовольна.       Была не была. Чего страшного можно придумать на такую уютную, домашнюю обстановку?       Она как можно более тихо подошла к парню, пытаясь заглянуть в книгу. Боком текст читался медленно, хотя толика упорства делала своё дело: стиль показался смутно знакомым, но ничего из происходящего на страницах Мейбл припомнить не могла; что-то про заточение в подземелье… Наклониться посмотреть название она стеснялась.       И, видимо, пыталась догадаться через текст слишком долго. Каким-то неведомым чудом точно позади кресла вдруг оказалась блондинка, торжественно и ужасно довольно улыбаясь. Она ткнула демона в плечо, но почему-то противоположное от свитерницы. Старая добрая шутка, которой треугольник узнать не успел, и, чуть нехотя отрывая взгляд от предмета в руках, оглянулся в пустоту, заранее мягко и растерянно улыбаясь.       Время и момент были рассчитаны идеально: со скоростью ошалевшей ведьмы на метле Джудит вдруг звонко чмокнула его прямо в щёку и тут же скрылась позади спинки кресла, даже не хлестнув волосами при резком повороте практически всего тела. Парниша резко выпрямился, выпустив книгу из рук от неожиданности, так что та шлепнулась на коленки. Удивлённый и взволнованный демон неуверенно обернулся, тут же натолкнувшись взглядом на приутихшую Пайнс.       Его лицо вмиг стало пунцовым, Диппер, окончательно отвлечённый от дела, пытался пучить глаза в сторону происшествия, а до Мейбл наконец-то дошло, какого чёрта сейчас было. Точнее, есть.       Джудит, ну чтоб тебя приподняло да приподжмыхнуло.       Девушка испуганно отпрянула. «Дура, дура, ты менее виновно от этого не выглядишь»… Она даже отчего-то жутко покраснела, поджав губы и устроив глазам настоящий челночный бег по углам комнаты с небольшими передышками на одноглазом. «Ну дура дурой».       А несчастная книга окончательно соскользнула с колен на пол, падая прямо на страницы, из-за чего бумага непростительно погнулась.       Спустя пару секунд волосы Уильяма почти полностью окрасились в тёмный спелый виноград, а их хозяин сообразил, что вообще-то существуют руки и их куда-то надо деть, раз книги в них больше нет — они заняли освободившиеся колени. Парень смотрел на девушку как ни на что прежде — со смесью эмоций и чувств страшнее сока Мейбл и значительной долей то ли недоумения, то ли образа обличенного оборванца пополам с совершенно невинным возмущением. И смущением.       Пайнс-старшая почему-то с каким-то восхищением глядела на эту бурю масштабом на одного и размахом на всю Ивановскую, сквозящую через его правильное, определённо красивое лицо. («Дура-дура-дура-дура…»)       Дипперу же нихурма видно не было, ибо «виновница» стояла слишком удачно, загораживая преступление. Попытавшись же наклониться и увидеть, парень понял только последствия — приохреневшие поза и эмоции Сайфера, торжествующее выражение мордахи и беззвучный ржач со стороны оптимистки номер два в другом конце комнаты (она из развiдки что ли — так тихо перебегать с места на место?), а также красные лица сладкой парочки. Плюс к картине звонкий «цмок» с минуту назад… И книга на полу.       …Так, вашу направо.       Получающиеся из всего этого выводы мальчишке не понравились от слова совсем, а взмывшая в груди непонятная злость откинула возможность попытаться обдумать всё ещё раз и чётко высказала всё, что думает: э, мля.       Ботаник решительным шагом подошёл к креслу и поднял сначала книгу, сохраняя злобно-серьёзное выражение, потом взгляд на парня напротив, не меняя лица. Тот, кажется, почти не пошевелился, но строгий укор заметил, и его лицо приняло ещё более непонятное выражение.       Ещё шаг… И атмосфера сменилась, но хотя бы стала уже не такой напряжённой для двоих в самой гуще событий: раздался хлопок нелегкой книжки и довольно плотной обложки по чей-то предположительно шкодливой башке. Воспитанием Фески так и сквозит.       Ёлочник худо-бедно отвёл душу, книга отомщена… Вот только теперь бедный демон отчаянно перестал понимать, ЧТО?!       Звезда отвела взгляд, сочувствуя и волнуясь, Джудит же прорвало уже на смех вслух. Больше «судия» не смог придумать, что делать, ибо общая растерянность и колебания перекинулись и на него, а идей на тему «чего можно добиться от этих троих» (точнее, двух идиоток и одного ПРИДУРКА) в голову больше не шло, и он вышел из комнаты, напоследок бросив выразительный взгляд на сестру. — Смеееело, Мейбл, смееело… — заикаясь от хохота и схватившись за живот, простонала вся красная от смеха Джудит.       От такой наглости у жертвы странной шутки перехватило дыхание, а совершенно смущенный демон застыл, затем будто ожил на пару мысленных счетов от нуля до нуля целых семи тысячных, затем снова окаменел.       Ни эта, ни какая-либо подобная ситуация недотроге доселе на собственном опыте известна не была — в лучшем случае он видел что-то со стороны. Но так делали только… ну, парочки, и это выглядело слишком трепетно и/или нежно, чтобы таких людей можно было назвать даже близкими друзьями. А Звезда не похожа на тех, кто играет с чувствами других. Так что одним якобы девичьим любопытством тут в объяснении бы не обошлось. Сверх того, ложная нарушительница спокойствия оставалась в выгодном положении, даже с учетом возможных и невозможных погрешностей расчетов по… некоторой причине. Ни воспитание, ни натура демона не могли воспринять это отрицательно, но он и не был уверен, имеет ли право быть счастливым.       Сайфер вдруг съёжился и расширил глаза, словно очнувшись, вскочил с кресла и поспешил куда-то в коридоры, припрятав руки на груди.       Неровные, неотчетливые звуки шагов чёрных ботинок раздавались в хижине совсем недолго.       На душе у Мейбл стало горько. И в особенности — стыдно, потому что все, кроме истинной виновницы, думают на неё. И совестно… А Джудит хоть бы хны — продолжала довольно давить лыбу в сторону свитерницы, будто хвастаясь гениальным исполнением сцены. Кто-нибудь, опустите уже занавес… Мейбл простояла в ступоре недолго, скоро ожила и тут же ушла из злополучной комнаты, надёжно припрятав намерение отомстить. Девушка стала прикидывать, где сейчас бедняга. ***       Он должен быть где-то недалеко.       В кровати? В истерике или при переизбытке эмоций охладить горящее краской лицо в подушке — неплохой выбор. Но на чердаке стояла тьма, даже не был включён ночник; при свете бледной, полусерой луны видно было не так много, но одно точно — чужая кровать оставалась так же аккуратно заправлена, как и днём, в отличие от родной, где порядок намечался только перед самым сном или в первый час после пробуждения.       Кухня? Сайферу явно понравился кофе. Наверно, даже больше чая. Кофе для успокоения? Сомнительно с точки зрения биологии, но возможно с психологической. Она проверила и этот вариант.       Ушёл к дядям, вниз? …Вряд ли, совета от них особо не получишь, делать ему там практически нечего. Да и Диппер сейчас раз не в доме, то определённо там тоже, и хоть самых безобидных (от Стенов, «безобидных», конечно), но замечаний парню было бы не избежать. Тем более на тему… отношений с их, вообще-то, внучатой племянницей.       Были разысканы даже просторы холодильника и гигантское на первый взгляд помещение «музея» «экспонатов». Нигде нет…       Как стыдно… Ведь он так спокойно, мирно читал ту книгу… Ох, это она. Лежит на кассе в магазине.       Значит точно, Дип с Фордом. Но сейчас было бы радостней узнать хотя бы приблизительно, где демон.       Длинноволосый полусилует подошёл к деревянному столу и прочитал обложку. Эх… Книга-то оказалась знакомая и правда интересная, пускай казалась ей когда-то занудской. Она прочитала её буквально на одном дыхании, хотя до того брат долго уговаривал её даже начать. Гостю из другого мира точно такая понравится. Пусть только её дочитает…       Девушка взяла книгу и, снова обойдя весь музей полностью, вышла через вход в Хижину Чудес. Объяснимо: дверь из магазина была закрыта на ночь на ключ. Зато потом она войдёт через чёрный выход и будет троллить Диппера игрой слов, но это потом.       Темно-синие, болотно-зеленые, мутно-серые и просто почти чёрные ели окружали обзор плотной стеной, прерываемой лишь широкой дорогой для машин. Сымпровизированная поляна — место для парковки машин — придавала пейзажу какой-то пустынности. Дул несильный, но холодный ветер, сухо шелестя первыми желтыми листьями, принесенными с совсем другой части леса. Небо казалось каким-то неровным, тёмным, как омут, и будто чуть дырявым — такое ощущение создавали совсем редкие слабые звёзды, закрываемые облаками, что сливались с чернотой небес. Все-таки осень в Гравити Фолз приходит чересчур рано, хотя очень плавно, постепенно, почти незаметно.       Девушка обошла дом, оглядываясь, и взгляд почти сразу упал на светлое пятно на заднем крыльце. Том самом, где стоял старый, потертый природой и жителями дома диван, где так часто общались наедине Мейбл с Венди, обсуждая то парней, то что-нибудь такое же тогда бессмысленное. Подойдя ближе и приглядевшись, она узнала того, кого искала.       Сайфер сидел на самом краю крыльца, ближе всего к шатенке, но пока не замечал её; голова лежала щекой на колене, ноги были подобраны под себя. Свитер был снят. Он был где-то между телом и ногами, обнятый руками, уже явно замерзшими от сидения на холоде. Вид тонких, длинных, почти белых и скрюченных пальцев вызывал странную дрожь. Он казался более спокойным, чем замёрзшим, хотя все его тело подрагивало, борясь с холодом.       Она подошла ещё ближе. Так, что они могли бы тихо говорить друг с другом, но тишину ночи пока прерывало только её взволнованное дыхание. Затих ветер; перестало раздаваться тресканье листьев, стукающихся о землю то одним, то другим боком, отчего по пустырю ходил неприятный звук. Теперь была слишком отчетливо видна та часть внешности парня, что до сих пор скрывалась в движениях и под верхней одеждой: рубашка висела на его теле и тонких руках; полувправленная, она придавала его виду какой-то робкой откровенности, а голова казалась большеватой, отчего о нем было легко подумать: «Будто совсем мальчик». Лицо оказалось совсем бледным от холода, и оттого был отчетливо виден ещё не прошедший с действа в гостиной румянец, подчеркивающий какой-то недетский опыт прошлого и задумчивость в прикрытых, печальных глазах, мутно смотрящих в сторону леса. О чём он думает? А может, он просто уже совсем замёрз?       Кажется, она слишком громко дышит… И смущённое сердце бьется слишком гулко.       Никаких других звуков, вроде, Пайнс не издавала… даже шла тихо, а теперь он в какой-то момент вдруг резко повернулся прямо к ней, снова расширив глаза. Какое-то время стояло молчание. Вскоре парень отвёл пронзительные голубые глаза и опустил взгляд куда-то вниз, хмурясь и припуская веки ещё больше. Кажется, он не очень был готов к её компании сейчас, но пытался скрыть смущение. — Уилл. Голос прозвучал совсем тихо и отстранённо, сливаясь с прозрачным шумом окружающего мира.       Парень сжался чуть сильнее, зажмурив глаза на секунду. И снова посмотрел на неё, теперь приподняв голову — стали видны поджатые губы. Он искал, зачем она пришла. Искал, что она принесла с собой. Внутри девушки, кажется, творилось что-то похожее, но вместе с тем теперь он видел в ней искренние вину и волнение.       Как редко в этом доме можно было найти кого-то, с кем можно поговорить! Нет, вся семья этих людей была исключительно хорошей, даже если считать работников хижины и их друзей. Но либо ты будешь долго ждать нужного момента, что настаёт спонтанно, когда тема для разговора сойдётся в двух головах, ничто не станет мешать потоку мыслей и будет можно говорить откровенно, изливая душу, будь то проблема или просто душевное состояние, либо будешь бесконечно молчать, держа в себе все переживания. Внутри семьи, быть может, всё не так сложно, он не знает, но он не настолько близок к ним…       Демон снова отвёл взгляд, более спокойно смотря теперь куда-то перед ногами, руки немного ослабили объятье, хотя ладони поднялись, теперь на вид больно сжимая худые предплечья и всё ещё своеобразно обнимая шерстяной подарок Мейбл. Он чуть выпрямился; она не очень хороша в невербальном общении, но осмелилась предположить, что это было разрешение присесть, и очень аккуратно опустилась рядом на ступеньку крыльца.       В свитере становилось холодно. Не хотелось думать, как он себя чувствует в одной рубашке и сидя на улице дольше её; было боязно и начать разговор, что все крутился где-то на сердце и был готов излиться потоком слов. Пайнс поёжилась от холода. Из-за внезапной любопытной мысли она потянула руку к его лицу и робко коснулась пальцем его щеки. Не той, куда его заметно клюнула Джудит. Руки девушки легко замерзали и при меньшем холоде, а теперь, пожалуй, их можно счесть и за ледяные, но даже так они оказались теплее лица парня. Тот секунду колебался, но затем словно опомнился и отклонился от руки, несколько тревожно глядя на неё: он ещё помнил, какой бледной она ходила каких-то два месяца назад…       Девушка лишь покачала головой и заговорила как можно уверенней, но тихо, почти недовольно: — Нельзя так на холоде сидеть… Замёрз уже весь. Иди в хижину… Парень отвернулся. –…тогда хотя бы надень свитер обратно. Он молчал, только прижал к себе руки и мягкий комочек с ними сильнее. От лёгкой досады она захотела сжать пальцы в кулаки, но помешало кое-что в руках. –…Я нашла ту книгу, которую ты читал. Он отчего-то молчал. — Уилл… — она зажмурила глаза, решаясь что-то сказать, и наконец неровно выдохнула, тараторя. -…Ты в порядке? Всё плохо? Тебе п-плохо?.. Сайфер искоса посмотрел на неё, выражая непонимание. — Я… совсем не подумала, что может так обернуться… Что она… пошутит… ТАК! — больше не видя реакции собеседника, лицо которого, вообще-то, стало вытягиваться, а понимание проступать в геометрической прогрессии, Пайнс говорила всё быстрее и запиналась все больше, краснея и заикаясь. — То есть, она типа пошутила, я знала, что она что-то задумала, но я не думала, что это что-то будет чем-то таким и она… то есть, ты, то есть… эт-то была не я и… В конце концов, она закрыла пунцовое лицо руками, то ли смеясь, то ли плача — «Господи, ну что я говорю…»       Она казалась совсем девочкой, провинившейся перед кем-то совсем хорошим совсем нехорошим образом, но которая теперь дрожит от избытка сомнений, как если бы вдруг звонко чмокнули в мягкую щёку её; голубоволосому было совсем непривычно подобное раскаяние, а в груди, где-то под сердцем даже поднялось какое-то бунтующее чувство остановить её поток слов.       Она отняла руки от лица, сжав в кулачки, отвернулась и нервно пыталась продолжить объяснение; он решился. Правда, сперва тоже чуть отвернувшись и смутившись. Его рука легла на краешек рукава тёмно-синего свитера, ласково сжав мягкую шерсть. Он стал глупо улыбаться, все шире и неуверенней, а глаза несвойственно бедолаге игриво заблестели: — А, чисто теоретически, это могла бы быть ты? — он покраснел и вытянулся полностью, видимо, пропуская через себя собственные слова, –…теоретически… — Ч-чего? — её круглое, улыбающееся и красное лицо поворачивается к нему, а в её глазах он читает все, что сейчас чувствует сам. Плюс смех и дрожь… от холода? Она же тоже чувствует температуру, и тоже мёрзнет…       Мейбл Пайнс была самой милой провинившейся девочкой, какая только может быть в этом мире с холодными ветрами. Отчего ему вдруг стало так весело?       Он прыснул, зажмурившись; от растерянности девушка не придумала ничего лучше, кроме как дать ему очень условный подзатыльник — практически погладила его вскользь — и снова проворчать «Дурак… и н-надень свитер, ты замёрз уже, балбес, думаешь, я забыла?» Видимо, такая реакция вызвала в нем очередную смешную мысль, и он окончательно рассмеялся, красный не то от холода, не то от тех же мыслей. Однако он послушался.       Стало спокойнее. Ни она, ни он не знали, что дальше. Они на что-то отвлеклись и заговорили. Было сложно проследить, как шёл тот неровный разговор, но скоро Сайфер уличил её в том, что ей действительно очень холодно самой, и обнял. Наверное, им было уютно друг с другом: шторм, так громко звенящий громом и почему-то сухими листьями, стал затихать, оставляя после себя только неровное хихиканье.       Её свитер слишком тонкий, чтобы долго не замерзать в нём, это слишком легко чувствуется руками, и он тихо настаивает, чтобы они пошли в дом, улыбаясь; его одежда в сумме слишком тонкая, чтобы не дать ей прощупать его туловище пусть едва-едва, но она ощущает выступающие рёбра и то, какие тонкие у него руки, так что, почти хихикая, грозится завтра же привязать его к стулу на кухне и откармливать вкусняшками. Он неоднозначно смущается, но почти не возражает, может, от усталости, а может, просто такой был момент.       Ветер задул сильнее, унося стучащие листья, и теперь зашумел верхушками колючих елей. Разогнались облака, позволяя бледно-жемчужной луне осветить поляну вокруг Хижины Чудес, а звезды, такие малочисленные, но теперь яркие, смотрели сверху вниз, сияя ночным покоем и умиротворением.       Две ещё немножко сблизившиеся души ещё какое-то время простояли на крыльце, утешая и в шутку журя друг друга, хотя на самом деле просто не хотели отпускать эти ощущения радости и согревающего волнения в груди. Ночь нисколько не стала теплее, но вместе стало не так холодно. Совсем не так холодно, как… до всего.       Кажется, они оба ждали, когда смогут наконец поговорить друг с другом. Они общались всех ближе, но всех дольше узнавали друг друга, и сейчас им сделать это не помешает даже холод глубокой ночи.       С близким существом никакие холода не страшны.