Will you be there tomorrow?

30 октября. Каждый час, каждый день, каждую неделю и месяц он ждёт этого дня. Ждёт, когда сможет снова оказаться в отеле «Кортез». Выбраться из вечной тьмы и пустоты, наполнить сердце хоть какими-то чувствами, кроме боли и ненависти к себе. Он жаждет того момента, того сладостного чувства соприкосновения его рук с обшарпанными стенами номеров отеля. Ему не терпится наполнить лёгкие этим сладким для сердца воздухом, впитавшим аромат дорогих духов и сигарет, запах абсента и виски, пыльных коридоров и номеров. Забыться, уйти в те далёкие времена, которые стали для него спасением и погибелью. Джон тысячи раз, словно плёнку в кинотеатре, прокручивает тот вечер. Вечер его смерти. Всего пара метров и он навсегда бы остался там, где его всегда любили. По-настоящему. Без прикрас и излишней мишуры. Но больше всего он жалеет о том, что так и не смог принять горькую правду тогда, когда все ещё могло встать на свои места. — Джон, ты, кажется, забыл, какой сегодня день? — Джеймс Патрик Марч саркастически улыбнулся, — иди развейся. Я хочу видеть тебя с улыбкой в эту ночь. Дьявольская ночь очень значима для меня, как и ты. Так что вперёд. — Где Салли? — голос Джона сел, видимо, из-за трёх лишних рюмок абсента, — я хочу увидеться с ней. — А, наша бунтарка в своём номере. Давно же ты с ней не встречался. — Почти пять лет. Иногда мне кажется, что я почти забыл её, но перед глазами тут же встаёт её образ. Я должен поговорить с ней. — Иди, друг мой. Но не сильно задерживайся, ночь Дьявола скоро вступит в свои права. Джон встал из-за барной стойки и поставил пустую рюмку на её край. Ноги стали, словно налитые свинцом. В груди неприятно щемило, не давая выдохнуть. Он думал, что ещё несколько минут, и его вывернет. Пальцы маниакально искали, но никак не могли найти нужную кнопку в лифте. Все цифры смешались в один непонятный узор, из тех, что украшают полы и стены «Кортеза». Лифт стал медленно подниматься на нужный этаж. А в голове Джона, как набат, звучали строчки из песни, которую так любила слушать Салли. Бесконечно долго, часами напролет, она могла слушать эту песню. И слёзы текли по её щекам, оставляя тёмные полосы на них. Такие же, как в её сердце. Она любила в первый и, видимо, последний раз в своей жизни. Да и жизнью это назвать трудно. Может быть, если бы он услышал её тогда, уходя из отеля, почувствовал её боль, остался с ней, то все было бы по-другому. Может быть. А строчки так и лезут в голову, заставляя забыть все на свете, кроме неё. Её бледная кожа ещё болезненнее выглядит в свете дешёвых ламп отеля. Дым, словно песчаная змея, вьется из только что зажженной сигареты Malboro, она смотрит в окно и затягивается. Will you be there beside me If the world falls apart? Джон проходит длинный коридор. На дорогих картинах, так не вяжущихся со старыми выцветшими стенами, лежит толстый слой пыли. При малейшем движении маленькие песчинки поднимаются в воздух, наполняя его запахом чего-то старого, давно забытого, но от этого становится лишь уютнее. And will all of our moments remain in your heart? Салли давно завязала с наркотиками. Они ушли из её жизни так же незаметно, как и пришли. Не было ломок, боли в конечностях и душе. Не было душераздирающих криков и конвульсий. Она давно отучилась от этого. С того самого момента, когда он ушёл. Ушёл, не сказав ничего. Пусть самых обычных и банальных фраз. Она бы ,конечно, ненавидела его, может быть, попыталась убить, проклинала бы. Но, видимо, она была не достойна даже этого. Will you be there to guide me all the way through? I wonder will you… Джон вдыхает в себя этот аромат, такой знакомый, но такой горький для него. Такой же горький, как его ненависть к себе. За то, что был слаб, не смог сказать ей о том, что уходит. Смешно ,конечно, оправдываться перед любовницей о том, что уходишь к жене. Но он любил Салли. Безумно, страстно, очертя голову. Он боялся признаться ей, поэтому и потерял. Слышал её крики и видел её наполненные болью глаза, чувствовал, что у неё больше нет сил ждать и умолять его. В тысячный раз уворачивался от ножа, в душе надеясь, что она сумеет попасть. Но она всегда била мимо. Walk by my side and follow my dreams, and bear with my pride, as strong as it seems… Салли делает последнюю затяжку и достаёт ещё одну сигарету. Видимо, остался ещё один наркотик, без которого она не может жить. И это не алкоголь или сигареты. Нет, это воспоминания. Их нельзя стереть или выбросить из окна. Их невозможно забыть, как плохой сон. Они приходят, порой, в самые счастливые моменты твоей жизни, напоминая о том, что ты потерял. Она потеряла его, и не помогли его вечные обещания, её мольбы и слёзы. Первые были сказаны вскользь, чтобы она успокоилась, а на вторые он не обращал внимания. Чего стоят слова и слёзы шлюхи? Но он всегда отвечал ей на один единственный вопрос. Суть которого, его смысл и боль, они поняли только сейчас. Когда терять больше нечего, но и выигрышного билета больше нет. Will you be there tomorrow? Он вспоминает день их последней встречи. Когда он подставил к её подбородку пистолет. А она сидела, как будто бы ничего не случилось. Безразличие и в то же время неимоверная ненависть. Но скорее даже не к нему, а к самой себе. Пальцы крепко сжимали сигарету, давая понять, что все в порядке. Но было видно, как дрожит рука. Как её трясет, хоть редкой и мелкой, но все-таки дрожью. Дрожью боли, страха и отчаяния. Она даже не представляла тогда, как ему хочется плакать. Рыдать, крепко сжав её в своих руках, целовать её. Прижиматься своей мокрой от слез и покрытой щетиной щекой к её ледяной, покрытой ссадинами коже. Will you be there beside me, as time goes on by and be there to hold me, whenever I cry? Салли опускает жалюзи окна и устало садится в кресло. Бархатное платье, с белыми кружевами около шеи, складками ложится на потертую обивку кресла, которую не меняли лет так тридцать точно. Она устало смотрит на длинную тень лампы, чей болезненный свет преломляется за потускневшим от времени стеклом. Ей кажется, что за дверью раздаются шаги. Такие знакомые и родные. Но на сердце становится тревожно, скорее, это новый заблудший посетитель. Очередной охотник за призраками, а ,возможно, в будущем и сам вечный постоялец отеля. Да и кому какое дело? Это его дорога. Его путь. Зачем судить о жизни других, если свою жизнь ты уже сломала? Will you be there to guide me all the way through? I wonder will you… Джон размеренным шагом приближается к нужной двери, пальцы, влажные от пота, касаются ручки, от неё пахнет кровью. Кровью, пропитавшей каждый угол отеля, наполняющей его ванные и душевые, заливающей его матрасы и ковры. Кровь стала чем-то обыденным. До ужаса обыденным. Но тут ничего не поделаешь. Джон ловко поворачивает ручку, и дверь, скрипя, распахивается. Он поднимает глаза и сталкивается с невыносимым, полным горечи и удивления взглядом. В другой день он бы отвел глаза, но не сегодня. Других дней больше нет. И он сам тому причина. Сейчас или никогда. — Я могу войти? — С каких пор ты спрашиваешь? Джон закрывает дверь и проходит в глубь наполненной дымом комнаты. — Не ждала, я прав? — Мы не виделись около пяти лет. Ни разу. Так к чему бы мне ждать тебя сегодня? — Все верно. Тебе незачем меня ждать. — Ты, верно, дверью ошибся, Джон. — Нет, я пришёл по адресу. Он снова посмотрел в её глаза, ища в них хотя бы маленький огонёк надежды на то, что она простила его. — Я не держу на тебя зла, Джон. Как говорится, про мёртвых либо хорошо, либо никак. Надеюсь, что ты в долгу не останешься. — Доверяешь трусу? Я не смог сказать самого главного. А ты снова все мне прощаешь. Почему? — Потому что ты был со мной, когда мне нужна была твоя помощь. Ты говорил мне, что любишь. Пусть и не от чистого сердца, но говорил. Мне было важно это. Мне важно это до сих пор. Салли встала и, зажав сигарету между зубами, подошла к окну. — А ты никогда не думала, что все, что я говорил было правдой. Я действительно любил тебя. — Оставь свои шутки для девочек-подростков, Джон Лоу. — Я не шучу, Салли, я действительно любил тебя. И люблю. Салли окинула бывшего копа взглядом, полным горечи. — Так любишь, что накачал себя абсентом, перед тем как прийти ко мне? Перегаром несёт так, как будто ты пил неделю не просыхая. — Я бы не смог прийти к тебе на трезвую голову. Даже сейчас не могу сказать ничего того, что крутится в голове. — Значит, не говори. Я давно все решила, Джон. Чтобы ты не сказал, я все равно останусь одна. Никто не захочет оставить свою жизнь ради бывшей наркоманки, навсегда заточенной в отеле, полным трупов, призраков и озабоченных фанатов. — Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы остаться с тобой сейчас. Но у меня ничего нет. Я все разрушил. Walk by my side — А как же твоя семья? Ты снова бросишь их. В который раз, Джон? Я не хочу быть третьей лишней. And follow my dreams. — Салли, я вижу их один раз в год, и то, только тогда, когда Алекс может приехать. Я живу в собственных кошмарных снах. Хуже них только вечная темнота, которая оставляет меня наедине с самим собой. And bear with my pride — Какая ирония, Джон. Ты в точности описываешь мою жизнь. As strong as it seems, — Так помоги мне все исправить, Салли. Спаси меня, Салли, я вечность проклинаю себя за то, что не остался тогда с тобой. Не смог сказать, что без ума люблю тебя. Что хочу тебя, Салли. Хочу, чтобы ты была только моей. Хочу, чтобы мне было плевать на весь мир, на политику, войны, на весь этот бред. Хочу делить твою боль. Will you be there — Последнее у тебя получается лучше всего, Джон. Но я не могу помочь тебе. Даже то, что я люблю тебя, все так же безнадёжно и всем сердцем, не даёт мне право спасать тебя. Will you be there — Поцелуй меня, Салли. Просто поцелуй. Я так хочу быть с тобой. Салли тушит сигарету о край подоконника и целует Джона. Он притягивает её к себе и садит на колени, как когда-то давно, когда его чувства были только влечением, которое переросло нечто большее. Ее тело по-новому звучит в его руках, Джон снова целует Салли, и руки медленно расстегиваю замок её бархатного платья. Пальцы ловко стягивают материю с плеч, и касаются шрамов на ключицах. Запекшаяся кровь словно снова начинает кипеть, навсегда замершее сердце словно снова начинает биться. Руки бесстыдно оголяют стройные ноги, пальцы сжимают кожу, впитывают всю боль и ненависть, что пропитали её. Салли зажимает зубами губу Джона, а затем целует её. Крепко сжимая его волосы у корней, она оттягивает его голову назад, и острые зубы впиваются в кожу шеи. Будь он живой, то закончил бы эту ночь на кушетке скорой помощи. Но ему все равно. Он не видит и не слышит ничего, кроме неё. Скоро их стоны уже будут слышны на улице. Закрытые окна не помешают наполнить их криками закоулки вокруг «Кортеза». О, как давно они не были так близки друг к другу, как давно они не отдавались своей любви без остатка, выпивая все удовольствие, что она отдавала им взамен, как бокал, полный хорошего старого вина.

***

Салли лежала одна на кровати, встречая наступающий рассвет. Джон вышел из комнаты за несколько минут до начала нового дня. Он не хотел, чтобы Салли видела, как он перестаёт существовать. Как вместо него на стуле остаётся лишь пустота. Он облокотился о подоконник и посмотрел в окно. На улице становилось светлее. Огни в окнах домов гасли, а в некоторых загорались вновь. Он увидит все это только через год. Возможно, через год в отеле что-нибудь изменится, но, скорей всего, все будет по-старому. И он снова увидит Салли. Джон посмотрел на часы на стене. Уже четыре утра, а он ещё здесь. Словно кто-то насмехается над ним, дразня свободой. Джон закрыл глаза, в надежде на то, что скоро все будет как обычно, он откроет их и будет где-то в другом месте. Далеко от «Кортеза», от Калифорнии, от Салли. Он открыл их снова и ничего. Он стоит на том же месте у окна. Прошло около десяти минут, он уже должен был уйти, но всё ещё здесь. Значит, получилось? Салли спасла его. Джон быстрым шагом направился в комнату, вскоре он просто бежал, боясь, что не успеет. Боясь, что это злая шутка, розыгрыш, дурацкий трюк для таких, как он. Дверь распахнула Салли. Её глаза были полны слез, но в первый раз за все это время, это были слёзы радости. Will you be there tomorrow?