Рromise

      Прошло два долгих года, но сам Сехун до сих пор не отошел от той боли, от той дыры где-то внутри себя. Близилось время их камбека, поэтому из тренировочного зала, из звукозаписывающих студий и фотосессий они не вылезали, работая до потери пульса или пока ноги не начнут подкашиваться от усталости. Ребята ложились в центр круга и закрывали глаза, расслабляясь. Рядом лежащий Бекхен трепал его по светло-розовым, почти белым волосам. Перед съемками компания всех перекрасила, вернув ему один из старых цветов, а Чанелю подарив красный. Когда Се первый раз посмотрел в зеркало, то его сердце болезненно сжалось. Он вспомнил насколько Лухан любил этот цвет, вспомнил, как тот зарывался носом в эти светлые пряди. Остальные участники, заметив новое преображение, только печально отвели глаза.       Уход Лу стал ударом для них еще больше, чем уход Криса. Они думали, что ничего страшней не будет, поэтому взялись за работу еще усердней. Но, видимо, судьба стала над ними насмехаться — следующим ушел Тао. Из двенадцати их осталось девять. Каждый страдал по-своему. Чанель и Бэкхен старались разрядить напряженную обстановку. Для других работников компании все было, как прежде, но между ними ситуация стала только печальней.       Как говорится, время лечит, однако остаются шрамы, касаясь которых, ты чувствуешь боль. ***       — Сехунни, пошли гулять! — со спины его обнял Минсок и, так как он сидел выше него, положил свою уже рыжую макушку на его. Се оторвался от книги, которую он стал читать гораздо больше после ухода его хёна, и отрицательно покачал головой. Идти куда-то не хотелось, хотя на улице ярко сияло солнышко, а май доживал свои последние дни.       — Се, харэ уже нюни распускать. Тебе двадцать два года, ты в самом расцвете сил…       — Не то, что некоторые, — прыснул в кулак Чондэ, получая по шее от Сюмина.       -…В конце концов, выйди на улицу и посмотри на мир новыми глазами!       Вот так Минсок, подпрыгивающий на месте, и Чондэ, пытающийся успокоить шибко разыгравшегося «старичка», вытянули Сехуна на улицу. Было душно, почти, как летом в центре Сеула. Он прогуливался спокойным шагом, чувствуя в душе спокойствие и чуточку счастья. Он впервые с ухода Лу ходил так спокойно по парку и, как бы глупо это не звучало, не привлекал внимания. Если два его хёна уже сделали около двадцати фотографий и расписались на стольких вещах, то его, как будто бы не замечали. Вдыхая свежий воздух, подставляя лицо лучам солнца, он и не заметил, как оторвался от спутников и дошел до самого центра.       Вокруг сновали люди, весело перешучиваясь, разговаривая по телефону или просто слушая музыку. Сейчас они вкушали всю горечь и радость большого города, весь ужас и красоту этой страны. Сехун натянул кепку еще ниже, посмотрел на свои туфли и поднял глаза.       Это была его ошибка.       Ошибка, сломавшая его вновь.       На противоположной стороне, окружённый фанатами, стоял Лухан. За два года он, кажется, стал еще прекрасней. Волосы сменили цвет со светлого на темный, под глазами появились новые морщинки, а улыбка осталась такой же яркой и уютной. Внутри Се что-то оборвалось, соединилось и вновь сломалось. Он замер на краю бордюра около самой проезжей части и жадно всматривался в его черты лица, манеру двигать руками и отводить взгляд. Ему казалось, что ровно секунду назад он выпил несколько бутылок крепкого алкоголя, потому что перед глазами плыло, а по вискам ударило тупой, но приятной болью. Ему казалось, что из-под ног выбили всю землю, а воздуха вокруг стало катастрофически не хватать.       Сехун не помнил того момента, как сорвался с места и побежал через перекресток. Не помнил, как резкий порыв ветра сорвал с него кепку и по улице раздался громкий крик. Он не помнил, как вообще выжил среди машин, но как только его нога ступила на ту часть улицы где буквально минуту назад стояла вся его жизнь, Лухан исчез. Лу пропал снова. Пропал, коснувшись рукой только начавшего затягиваться шрама. Пропал, оставляя в нем дыру пуще прежней. Пропал, заставляя умирать от нахлынувших воспоминаний.       Волна фанаток наступала со всех сторон, а он слепо поворачивал голову в поисках ореховых глаз. Се надеялся, что парня просто скрыла толпа или он свернул в один из ближайших магазинчиков и прямо сейчас выйдет на улицу. Но его надежды не оправдались, а шестое чувство стало говорить, что у него начались галлюцинации.       — Ой, смотрите, он плачет! — крикнула девушка, стоявшая прямо у него перед глазами. Этот крик вывел его из собственных мыслей, таких горьких. Его пальцы прикоснулись к щеке. Сначала к правой, затем к левой, а после Сехун почувствовал, как слезы капают на его майку. Из неоткуда выскочили Минсок и Чондэ. Сюмин потряс его за плечи, спрашивая, что случилось.       — Хён, я его видел. Я видел его! — почти закричал Се. К горлу подступил неприятный ком, а затем парень разрыдался в голос. Чондэ и Минсок погладили того по волосам, а Чен прижал его к груди, чувствуя, как под его руками подрагивает тело макнэ, как по его телу раздается вибрация от криков Сехуна.       — Тише, тише… — успокаивающе шептал Чен. Минсок в это время просил перестать фанатов фотографировать их и удалить сделанные ранее снимки. Многие фанаты сразу же полезли в телефон, а другие даже не дернулись, но все убрали камеры и стали расходиться по просьбе Сюмина. В этот момент Минсок понял насколько у них прекрасные фанаты. ***       Оставшиеся три дня до камбека были кошмарными для Сехуна. Он видел носителя ореховых глаз повсюду. Видел, как в их с хёном любимой кафешке сидел Лухан и попивал баббл-ти. Он срывался с середины тренировки, вылетал на улицу, пересекал проезжую часть и врывался в помещение полностью промокшим, ведь на улице был ливень, но ему было глубоко до фонаря, потому что Лу снова исчезал. Когда Се спрашивал бармена о человеке, сидевшим за этим столом минуту две назад, персонал говорил, что этот человек ушел через черный ход и раскрывать его личность они не имели права.       Участники решили подождать всего сутки, надеясь, что это пройдет, однако, увидев то, как он выбежал на улицу, поняли, что Сехун сходит с ума. Два года макнэ держался почти что за воздух, а теперь тот просто отпустил ту ниточку, державшую его на плаву, и полетел вниз. Компания даже не ругала их за те снимки, все-таки выложенные в сеть фанами, где Се почти что стоя на коленях на тротуаре обнимал Чондэ. И общим решением они надумали, что пора сводить того к психологу.       Психолог ничего путного не сказал, только то, что со временем пройдет, но все прекрасно понимали, что теперь это не поможет. Ни поможет ничего.       Настал день камбека. Сегодня Се решил сам для себя постараться настолько, насколько он может в своем нынешнем состоянии. Он еще с похода к мозгоправу понял, что с ним что-то не так. Ему аккуратно уложили волосы, подвели глаза, дали надеть черный смокинг с белой рубашкой. Сехун был морально готов ко всему. Чанель случайно ляпнул, что тот стал похожим на то время, когда их было двенадцать. Бэкхен быстро закрыл парню рот рукой и боязливо посмотрел на макнэ. Тот, к их счастью, ничего не услышал, погруженный в собственные мысли. Он прокручивал в голове танец, слова песни, представлял, как будут кричать фанаты. Се делал все, чтобы не вспоминать Лу.       Музыка была зажигательной, а танец настолько быстрым, что к концу песни он просто задыхался, впрочем, как и все остальные. Бэкхен высунул язык и множество раз проводил им по сухим губам. Минсок и Чондэ сели на гладкий пол и залпом выпили бутылку воды. Чонин и Кенсу обменялись короткими подбадривающими фразами. Чунмен что-то быстро говорил в микрофон, рассказывая о подготовке, клипе и обо всем, что было связанно с новым альбомом.       Сехун наступил на грабли ошибок вновь.       Он повернулся в сторону кулис и увидел его. Сейчас это была не галлюцинация, ни мираж, а реальный человек, который приветливо махал рукой девяти парням, а затем подошел к ним ближе, заставляя зал взорваться криками. Первым сообразил, что происходит Исин. Он быстро подлетел и коснулся рукой его плеча, за ним тоже самое проделали остальные участники. И только Сехун стоял с протянутой рукой и пальцами трогал воздух. Лу подошел к нему, коснулся рукой его ладони и сжал ее. Макнэ выронил микрофон, который издал дребезжащий звук и свободной рукой коснулся щеки Ханя. Лухан потерся щекой об его ладонь, блаженно закрывая глаза.       А Сехун до сих пор не верил.       — Прости, что так ушел, ничего не сказав. Так было нужно.       — Хён, — из глаз потекли слезы. Слезы счастья и спокойствия. Такие слезы, которыми он не плакал уже два года. Лу покачал головой и прижал к себе макнэ. Тот обнял его в ответ, сжимая в руках рубашку и вдыхая полной грудью, такой дорогой и близкий запах апельсина и шоколада. По залу пронеслись первые всхлипы и скоро весь концертный зал поделился на две половины: плачущие взахлеб и улыбающиеся, как идиоты. Чанель сморгнул слезы и приобнял Бэкхена.       — Сехунни, объясни мне, что с тобой случилось? Какого черта ты понесся на проезжую часть? Какого черта ты полетел под ливнем в кафешку? Не ты ли мне перед сном обещал быть сильным и смелым? — прошептал Хань на ухо Се.       — Я выживал без тебя два долгих года. Это ли не сила и не смелость? — так же тихо ответил Сехун.       — Теперь я рядом и все будет хорошо.       — Клянешься? — Сехун посмотрел в его ореховые глаза своими полными слез. Лу чмокнул его аккуратный нос, а затем коснулся губами его губ. По залу прошелся длинный возглас «О-о-о!». Се так долго мечтал зарыться в его мягкие, приятно пахнущие волосы, почувствовать эти горячие руки у себя на шее, спине, лице. Теперь осталось только всего ничего. Проснуться в их квартире, выпить кофе, посмотреть фильм и уснуть под одним одеялом.       — Клянусь…