Колонисты поневоле

Я вернусь на заре, я вернусь на заре, Я вернусь на заре по волнам золотым – Лебединой тропою вернусь я домой, К милой деве с изменчивым взглядом морским. (с) Иллет Горбы без остановки катящихся от горизонта волн были подсвечены утренними лучами. Свет проходил сквозь воду насквозь, делая её похожей на дорогой алатский хрусталь. Непривычно… Волны, морские звери, ласково трутся спинами о слежавшийся песок, удивленно трогают прозрачными лапами борта кораблей – невиданное чудо на этом берегу, не знавшем человека. Словно не они, обернувшись рычащими чудищами, притащили сюда линеалы через всё Устричное море. Синюшно-бледный Густав добрел до поваленного дерева и медленно, в два приема, опустился на серый ствол. Вцепился правой, здоровой рукой в бессильно задравшийся к прояснившемуся небу корень, и слабо улыбнулся, обращаясь к нахохлившемуся Готлибу: - Рёбра. И рука, левая. Переживу… могло быть хуже, - вице-адмирал поневоле говорил отрывисто. Доннер кивнул, не отрывая мрачного взгляда от потрепанных линеалов. «Пламень небесный» был ближе всех – уныло свесивший оборванный такелаж, со сломанными мачтами и кое-как залатанными пробоинами в бортах. Без слёз смотреть невозможно… и без ужаса – Готлиб сам не понимал, как они сумели прорваться сквозь такую бурю на таких кораблях. «Огонёк» меньше других пострадал, а его флагман не затонул, не иначе, заступничеством святого Торстена. Двадцать семь! Двадцать семь линеалов из шестидесяти! Ещё фрегаты и купцы, но что купцы, тем более они точно так же потрёпаны. И среди тех, кого не досчитались – «Ноордкроне». Хотелось не то завыть бессильно, не то постучаться головой о ствол ближайшего деревца – невысокого, корявого, со странными мелкими листочками. Ледяной Олаф был для Западного флота больше, чем адмирал… ему верили, его любили, за ним без колебаний пошли бы хоть в Закат – теперь он мертв, а тюлений потрох фок Бермессер наверняка уцелел, опередив бурю! А они… - Хотел бы я знать, к какой кошкиной матери нас занесло! – задумавшийся Готлиб не заметил, как к ним присоединились ещё двое, и вздрогнул, услышав голос капитана Бюнца. Шаутбенахта Бюнца, если вспомнить о последнем приказе Кальдмеера. А кошкина матерь, видимо, испуганная таким обилием гостей, не торопилась выйти и поприветствовать прорвавшихся сквозь бурю моряков. - Вряд ли это Бирюзовые Земли, - пробормотал Доннер – Нас гнало на запад… но не настолько же далеко! Густав Цвайер поморщился, но заговорил, через боль: - Вот и угодили в Закат. - Для грешников у нас многовато земных проблем, - фыркнул пришедший с Бюнцем Райнер Грубер. Моряки, даже простые матросы, свысока относятся к «сухопутчикам», но этого генерала на Западном Флоте милостиво признавали толковым. Доннеру он тоже нравился. – Я ни на кошкин хвост не понимаю в ваших делах, моё дело – десант и осада… но мы, похоже, тут застряли надолго? - Ещё б, м-мать их, не надолго! – огрызнулся Отто – Сюда-то еле дотащились. - Он прав, - вздохнул вице-адмирал – Корабли разбиты, нужно их чинить, но без доков, без помощи, без материалов, без всего… Представьте сами, сколько это времени займет. - Много, - Грубер потёр подбородок – Мда… Значит, придется устраиваться надолго, а у нас половина фуража под Хексберг осталась. Будем выкручиваться. - И баб нету, - брякнул Бюнц – Тоска-а-а… - Знаешь, Отто, нам тут скоро станет не до… - Готлиб поморщился - …баб. Нам тут – выжить бы… Бюнц невольно проехался по больному – Регине ведь скажут, что он погиб, они с Герхардом одни останутся, а мальчику через год-другой тоже в море выходить, вслед за отцом. Конечно, родители не оставят внука и вдову… которая не знает, что вовсе она не вдова! Левор-рукий и его кошки! Выжить! Надо строить какой-никакой форт – мало ли, что (или кто?) живет в этих землях. Надо чинить корабли… хотя бы «Пламень небесный», чтобы добраться, подать весточку. Надо понять, где они, что это за земля. Конечно, не Закат, просто неизвестный остров – или неизвестный материк?! – над которым дело чести поднять флаг кесарии. И не думать, не думать о том, что творят марикьярские кошки на родном, беззащитном побережье! Не думать! Чтобы не сойти с ума. Чтобы не натворить глупостей… * * * - Глянь, какой хряк прошел! – солдат с кривым из-за давнего перелома носом присел, измеряя след широкой ладонью. Его товарищ уважительно присвистнул и с опаской покосился в сторону густых зарослей. С кустов, изрядно напоминающих привычный орешник, еще не успели облететь все листья, а следы наводили на неприятные размышления о размере прошедшего здесь кабана. Столкнуться с таким на узкой дорожке вовсе не хотелось. - Доложить бы, - кривоносый почесал подбородок. - Пошли, - второй согласно кивнул. Офицер, которого сопровождал их десяток, выслушал доклад о «хряке» внимательно. Даже сходил сам осмотрел следы. Нахмурился и коротко приказал быть настороже. Крохотный отряд снялся с привала и медленно пополз в гору. Спасительная бухта, приютившая остатки Западного Флота, скрылась за невысокими обрывистыми холмами. Деревья тут были заметно выше, чем на прибрежных песчаниках, но по-прежнему оставались корявыми и узловатыми. На починку кораблей такое дерево не годилось. Отряд разведки упрямо шел ко второй гряде, которую, пожалуй, можно было назвать и горной. Во всяком случае, их цель – самая высокая в обозримом пространстве гора – вряд ли была ниже пресловутой Хексберг, у которой они так и не высадились. Продвигались медленно, не только из-за того, что приходилось прокладывать дорогу по дикому лесу, в котором неведомо, какие твари живут. Время от времени офицер командовал остановку и начинал сосредоточенно чиркать грифелем по листу бумаги в своем планшете – составлял карту. Узкие долинки, где-то заваленные буреломом, где-то заросшие непроходимым подлеском, закончились – к явному счастью всего отряда. Дальше начинались склоны горы, становящиеся чем выше, тем круче. Пришлось еще сильнее замедлиться – пока одни лезли, другие стерегли. - Ну, кабан сюда без крайней нужды не полезет, - рассудительно заметил десятник. – А рысь или родич её какой? Если тут свиньи живут, должен ж их кто-то жрать… Офицер кивнул. Его-то отнюдь не рысьи родичи заботили. Хотя, конечно, уцелеть в шторме и быть сожранным какой-то кошкой, пусть и крупной – глупее не придумаешь! Люди поднимались к вершине, а над неведомой землей сгущался вечер. Солнце опускалось все ниже, совсем уйдя из долин, прозрачное небо становилось все синее и синее, пар изо рта – гуще и заметнее. Летом или ранней осенью отряд дошел бы до вершины засветло, но сейчас, сразу после Зимнего Излома… - Привал! – объявил офицер, как только разведчики наткнулись на более-менее ровную площадку. Десятник согласно кивнул и погнал своих по делам – кого за дровами, кого устраивать ночлег, кого на разведку в сторону, где вроде как услышали ручей. И, беззлобно ругаясь, напоминал, чтобы ходили не меньше чем по двое и с оружием. Офицер присел на выступающий из-под жухлой травы коричневато-серый камень. Пока еще не стемнело, надо хоть набросать отчет об увиденном для Грубера и Доннера. Развед-отрядов было четыре, каждый пошел в свою сторону. Их – к горе, второй – в противоположную от вершины сторону, еще два – по побережью. Искали достаточно большое озеро или речку, чтобы не думать о пресной воде, искали подходящий для строительства лес, искали – чем Леворукий не шутит! – человеческие следы. Вдруг сюда какие-нибудь мориски добираются, не хотелось столкнуться с ними в самый неподходящий момент. Их отряду пока не везло, не встретилось ни первого, ни второго, ни третьего. Встреченные ручейки годились для небольшого отряда, но не для армии. Зато завтра, с вершины, будет прекрасно видно и бухту, и холмы, и то, что холмы пока загораживают. Молодой офицер усмехнулся своим мыслям – потому-то сюда отправили именно его, Августа Форстнера. Молодого, не слишком знатного и не такого уж, по сравнению со старшими по возрасту, опытного – зато преуспевшего в картографии и землеописании. Генерал Грубер прекрасно знал всех своих людей, а так же их увлечения. * * * Тени ползли от холмов, постепенно накрывая всю бухту. Сами холмы и гора были словно нарисованы тушью на ярком шелке, это было душераздирающе красиво, но люди не смотрели на буйство природы. Своих, человеческих забот хватало. - Как он? – вице-адмирал Доннер поднялся навстречу усталому врачу. Врач и адмирал сейчас очень походили друг на друга – оба серые от усталости, с запавшими и покрасневшими глазами. Один без отдыха лечил сам и присматривал за товарищами, второй разбирал доклады и думал, что делать с разбитым флотом на диком берегу. - Можно сказать, что хорошо. Рука восстановится, с ногой хуже… хромота останется наверняка. Жить, в общем, ваш мальчик будет, хотя это и удивительно, - врач почти упал на табурет, устало оперся на стол руками, прижав локтем расстеленную карту. – С такой кровопотерей, раненый... он не должен был столько продержаться в зимнем море… - Начать с того, что он вообще не должен был оказаться там, где его подобрали, - Готлиб осторожно высвободил угол карты, свернул. – Где была «Ноордкроне», а где этот торговец, - адмирал покачал головой и тоскливо посмотрел на бесполезный сверток в руках. Даже под грузом всего произошедшего то, что его корабль разбит и будет разобран на починку других, причиняло боль. «Огонек» - хороший линеал… только как же тяжело к нему привыкать. Адмирал перетащил с разбитого флагмана свои вещи, но каюта на «Пламени небесном» по-прежнему оставалась чужой. Хотя, у него будет как минимум вся зима, чтобы привыкнуть. - Так… - Готлиб потер виски. – Я могу к нему пойти? - Идите, - врач махнул рукой. – Не спит ещё… - Хорошо… - на пороге Доннер обернулся. – Мастер Ротбаум, вот как раз вам надо лечь спать. Если хотите, это приказ. Раненого положили по соседству, в одну из немногих уцелевших кают. Доннер постучался, предупреждая, и открыл дверь. В совсем небольшой каюте было темно, как в погребе, свеча стоящего на пороге в руке вице-адмирала не могла полностью её осветить. - Как вы себя чувствуете, лейтенант Канмахер? В темноте завозились. - Н… хорошо, господин вице-адмирал, - судя по тихому хрипловатому голосу, лейтенант нагло врал. Но Готлиб все равно вошел. Мальчишка был единственным уцелевшим человеком с «Ноордкроне», и с ним надо было поговорить как можно скорее. То есть, конечно, можно было и подождать, даже нужно, но вице-адмиралу совершенно не нравились творящиеся вокруг странности. Свеча, оказавшись в маленьком помещении, смогла разогнать темноту. Доннер установил её на крохотный столик, обернулся к устроившемуся в моряцкой койке раненому – глаза лейтенанта лихорадочно поблескивали в полутьме. - Вам рассказать про бой, да? – прошептал мальчишка. - Да. Когда станет совсем плохо, скажите, я уйду. - Я расскажу все, - голос у Йозева окреп. – О… откуда начинать? - С того момента, как вы увидели вражеский флот, - адмирал рядом и приготовился внимательно слушать. …А мальчишка оказался очень толковым. Впрочем, удивляться нечему, кого попало капитан Шнееталь к себе на «Ноордкроне» не брал, а этого так вовсе с другого линеала перехватил. Не смотря на раны и отчаянно плохое самочувствие, говорил Зепп толково и в событиях не путался. А вице-адмирал Доннер слушал, сжимал зубы и почти видел обреченную «Ноордкроне» и друзей, погибающих один за другим. Близких друзей у Ледяного вовсе были единицы, и Готлибу Доннеру повезло – он был одним из них. Не смотря на то, что был на добрый десяток лет младше. А вот теперь остался и без друга, и без адмирала, и почти без флота… - …потом «Франциск» выстрелил, и… - Канмахер замолчал как-то недоуменно, - …и дальше я уже мало что помню. Они картечью били, меня ранило и, наверное, сбросило в море. То есть, конечно, сбросило, а потом подобрали, но я почти ничего не помню. Господин вице-адмирал, кто это был? - Один из торговцев. В общем, чудом… - Доннер помолчал, вздохнул и закончил: - и это чудо случилось почти у выхода из бухты. - Но как?.. – лейтенант растерянно заморгал. - Вот и мне интересно, «как», - кивнул вице-адмирал. – Не думай, я не сомневаюсь в твоих словах. С нами случилось слишком много непонятного, и все – одно сплошное «но как?!». Буря, которая не могла начаться, но началась. Корабли, которые должны были затонуть, но не затонули, а дошли до Леворукий знает какой земли. Вот ты еще… - он хотел поправиться, но наткнулся взглядом на неуверенную, едва ли не извиняющуюся улыбку чудом выжившего лейтенанта, и не стал. – Йозев, ты точно ничего не помнишь после выстрела? - Нет… то есть… это на бред похоже… - Пусть бред. Что ты видел? - Я не видел, я слышал, - уточнил лейтенант. – Что-то вроде песни… про ветер, звезды и смерть, - он попытался смущенно пожать плечами, неловко дернул перевязанной рукой и сморщился. – А когда упал… ну, меня как будто за шкирку взяли и потащили. И… то ли девушка смеялось, то ли у меня в ушах звенело… и… - И? - И еще она сказала что-то вроде «а этот мне». Понимаете, так сказала, как будто какие-то другие были, а она выбирала. Господин вице-адмирал… - Зепп перешел на еле слышный шепот, - вы думаете, они правда есть? Ведьмы? Доннер помолчал, вздохнул… - Не знаю, Йозев. Но, похоже, придется признать, что есть, иначе мы бы с тобой у Торстена в Рассвете пиво пили. Нас ведь из этого шторма, тоже, можно считать, «за шкирку» вытащили… Свеча замигала, готовая погаснуть. - И что нам теперь делать?.. - Зимовать, лейтенант! – вице-адмирал через силу усмехнулся. – Зимовать... – он поднялся, осторожно, чтобы не обжечься расплавленным воском, взял оставшийся от свечи огарок: - Так значит, Ледяной тебя в адъютанты взял на время? А ко мне пойдешь, когда встанешь? - Пойду! - Тогда слушай врача внимательно, поправишься быстрее. Дел у нас много будет. * * * Дни летели кувырком, как бочка, которую столкнули вниз с обрыва. Не остановится, пока не долетит до дна или не развалится. Или и то, и другое сразу. Разваливаться никому не хотелось, поэтому старались сохранять порядок, как могли. Райнер Грубер с помощью своих офицеров втолковывал воякам, что они, как ни крути, а все же армия Его Величества Готфрида, и должны не уронить честь кесарии – даже и в Закате. Что там думали простые солдаты про честь страны и лично Его Величества, осталось неизвестным, языки на этот счет пока что благоразумно держали за зубами (проклятия и страшные обещания пока доставались Альмейде и его флоту, ну и удравшей «Верной Звезде» заодно). А вот что умирать не хотелось никому, сомнений не вызывало. Дисциплина в остатках десантной армии держалась, и на самом надежном прибрежном холме уже были заметны контуры стен будущего форта. Нашлись даже солдаты из деревень, которые не совсем забыли, как искать колодцы, и взявшиеся обеспечить форт водой. Развед-отряды вернулись, принеся новости – кто утешительные, кто не совсем. Те, кто шел вглубь новой земли и в сторону от горы, отыскали несколько небольших озер с пресной водой. Ходившие по побережью на юг рассказали, что берег становится чем дальше, тем более плоским и песчаным, а деревья сходят на нет – одни кусты и трава вокруг. На севере, наоборот, поднимались острые скалы – третьему отряду пришлось завернуть вглубь берега, чтобы пройти на обозначенный «дневной пеший переход». Моряки многозначительно переглядывались: то ли ведьмы, то ли дриксенские святые точно благоволили Западному флоту, ведь, вынеси их чуть севернее или чуть южнее – где бы они нашли такую удобную бухту? Последними явились те, кто поднимался на гору. Август Форстнер коротко отчитался, что больших водоемов с пресной водой они по дороге не встретили, но видели с вершины озера; следов других людей не обнаружено; над вершиной поднят флаг Дриксен, а увиденное с вершины нанесено на карту. - Хочу отметить, что с вершины горы мы видели леса, выше и гуще тех, что растут по побережью, - закончил он доклад. – Мы не спускались туда, так как не успевали вернуться к сроку. - Благодарю, - генерал одобрительно кивнул, принимая стопку листов. – Пока отдыхайте, завтра – ко мне за распоряжениями. …Вечером они сидели над начисто перерисованными контурами новых берегов и до хрипоты обсуждали, как действовать дальше. Споров не было – о чем спорить, когда любому очевидно, что надо отстраиваться на зиму и как можно быстрее приводить в порядок корабли? Сначала более-менее уцелевшие в бою и шторме фрегаты с корветами, их чинить быстрее, потом линеалы, ну а после и торговцев, если успеют. Доннер тогда мрачно пошутил, что до конца Круга они точно все успеют – его не поняли. Или не захотели понять? Вице-адмирал потряс головой, отгоняя сон. Надо ложиться. Только карта, где зримо видна граница между известным и неведомым, не отпускает. Над безымянной прежде горушкой теперь развевается флаг с «Солнечного сияния»… Этому линеалу под флагом уже не ходить. Ему вообще уже не ходить по морю, как же жаль… рука сама потянулась к остро заточенному грифелю. Доннер на пару секунд задумался и написал рядом с отметкой вершины: «Лебединая Гора». Вот так-то лучше! Мысу, загораживающему бухту от штормовых ветров, вице-адмирал в порыве вдохновения присвоил имя «Доброй Надежды», они ведь поверили, что спаслись, только увидев эти скалы и гору за ними. Подумал ещё и около невысоких гор, начинающихся от Лебединой, подписал «Гряда Кесаря Готфрида» - надо проявить хоть немного верноподданнических чувств, иначе в Эйнрехте не поймут. Они ведь вернутся туда, всем «райос» назло! Они вернутся, да… Доннер смотрел на контуры пока безымянного залива. Смотрел, играл желваками… и решительно вывел: «залив О. Кальдмеера (Ледяной)». * * * Зимний лес был черно-бурым, тусклым, замерзшим. Снег, который на солнце искрился бы белизной, в облачный день был таким же неровно-серым, как небо. В этом царстве черного, серого и коричневого свежая кровь казалась кричаще-яркой, неуместной и пугающей. - Дурак! Дубина! – пару минуту назад Бюнц еще и не так выражался, но запал потихоньку сошел на нет, и шаутбенахт перешел к более мягким характеристикам. – Куда ты лез, твою мать?! Ты кабана никогда не видел?! Бледный то ли от испуга, то ли от потери крови лейтенант с «Весенней птицы» ошалело таращился на начальство и пытался оправдаться: - Так я ж в Метхенберг вырос… а он как попрет… - «Попрет», - передразнил Отто и махнул рукой: - А, ладно, живой и кошки с тобою. Сходили развеяться, мда… Лейтенант счет за лучшее промолчать. Ему было стыдно – сдуру пальнул в кабана, спугнул зверя… хорошо еще, обошлось распоротой ногой, а ведь мог и затоптать. К счастью, более опытные товарищи не растерялись и кабана все-таки завалили. Теперь надо было доволочь тушу и раненого охотника до лагеря. - Ну, ты балда, Ганс, у секача мясо ж такое, что не укусишь! Порох только зря потратили… - Простите… - Простили! – рявкнул из-за зарослей Бюнц. – Не куксись, сейчас и это сожрут да спасибо скажут. Пока Ганса перевязывали и сооружали какую-никакую волокушу для невинноубиенного кабана, Отто успел выломиться из леса на большой луг, плавно перетекающий в заросшую кустами пустошь, и теперь ходил туда-сюда, придирчиво разглядывая землю. Иногда останавливался и принимался ковырять её ногой там, где успел порыться секач. - Шаутбенахт, куда дальше? – окликнул его артиллерист с «Солнечного пламени», когда добычу и раненого спровадили обратно. – Выводок с маткой поищем? Когда этот линеал приговорили к разборке, матросов и офицеров растащили по командам других кораблей, тем более людей не хватало везде. Те, кто прослужил на «Весенней птице» больше года, вне боев и учений звали своего капитана не иначе чем «наш Отто». Новенькие пытались поначалу блюсти субординацию. А уж сейчас, находясь неизвестно где, лишний раз подчеркнуть полученное в бою повышение вовсе считали первейшим долгом. - Погоди, - Бюнц еще раз, напоследок, ковырнул развороченную землю. – Ну-ка позови наших с лопатками. - Зачем? - А затем, - многозначительно подняло палец начальство, - что кабанчик этот тут рылся. А знаешь, кого у нас дома натаскивают трюфеля искать? - Чего-чего искать? – заинтересовался один из оставшихся на охоте матросов. - Трюфеля. Такая хрень подземная, которую и кесарю на стол не каждый день таскают. А ищут её кто? А ищут её хрюшки! Веснушчатая физиономия самого скандального капитана Западного Флота светилась лукавством. Бюнц никогда не стеснялся ни своего простецкого происхождения, наоборот, иногда нарочно этим бравировал. Особенно при всяких-разных благородных. Он хотел, было, добавить что-то вроде «из наших это только Фельсенбург ел», потом вспомнил, куда и когда этот Фельсенбург подался, насупился и замолчал. Доннер чуть ли не допрос устроил всем, кто последний бой «Ноордкроне» видел. Нашлись среди них и те, кто даже в пороховом дыму общей свалки заметил возвращающийся к флагману вельбот. С офицером-моряком на борту. Не Бермессер же это был! Кто еще мог туда возвращаться, как не отосланный адъютант? Отто в свое время вдоволь поворчал на знатного щенка, навязанного адмиралу цур зее. После пригляделся и понял, что щенок-то Руперт, может, и щенок, да вырастет из него не гайфская левретка, а горный волкодав. А теперь этот обожавший Ледяного мальчишка пропал, и, скорее всего, отправился на дно вместе с адмиралом. Тем временем воодушевленные охотники успели что-то накопать и озадачиться результатом. - М-м-м, а кто-нибудь из нас этот трюфель вообще видел? – осведомился артиллерист. Выяснилось, что никто. - Он вроде гриб, - Отто встряхнул накопанное нечто. Посыпалась земля, обнажая маленькие клубни. – Только подземный. А это не гриб, это корень какой-то. - Попробуем зажарить? Нам все равно отдохнуть надо – и зря мы, что ли, это выкапывали… вдруг съедобное. * * * Земля, которую выжившие, не мудрствуя, назвали «Новой Дриксен», встретила их хмурым предзимьем, серостью и пронизывающими ветрами. Пришедшая следом зима выбелила побережье снегами. Деревьев на берегу за эту зиму заметно поубавилось, люди вовсе не хотели замерзать, как залив. А спасительный залив замерз – еще бы ему не замерзнуть, ведь, по подсчетам вице-адмирала Цвайера, они находились примерно на широте Киршенбаума. Ну, может, чуть южнее. То есть там, где, по всем приметам, земли не было и быть не должно. Оказалось, что земля есть, просто надо было поднять паруса и идти вперед, на юго-запад от Тюленьих Островов – чуть дальше, чем обычно. Интересно, остров это или новый материк? Скорее, все же большой остров, и неплохо было бы нанести на карту все его берега… - Ну что, Готлиб, «Пташка» моя готова! – последними на совещание в адмиральский салон «Пламени небесного» ввалились Бюнц и Грубер. Отто, как всегда, начал о главном с порога. – Когда паруса поднимать? Казалось, что вместе с ними внутрь корабля ворвался весенний ветер и запах молодой листвы. Корявые деревья на прибрежных холмах распускали мелкие клейкие листочки, из-под слежавшейся листвы перли незнакомые цветы и скрученные стебельки лесных трав, а освободившееся ото льда море победно грохотало за мысом. Сам залив искрился на ярком солнце и, казалось, смеялся. Люди с надеждой смотрели на восстановленные корабли и принюхивались к соленому ветру. Всем хотелось домой. А дома наверняка война… - Через неделю, для верности, если не испортится погода, - решил Доннер. – Только возьмешь не «Весеннюю птицу», а «Северный рассвет». - Чего-о?.. – с опасными интонациями протянул Бюнц. – Зачем мне этот фрегат?! - Я ему капитана нашел! – возмущенно поддержал Густав. – Хорошего! - Знаю и не возражаю, - медленно произнес Доннер. – Капитан хороший. Но пойдешь на нем ты, Отто. Возьмешь моего адъютанта и пойдешь, а на «Птицу» вернешься после разведки. И будешь высматривать не только марикьярские «райос», но и… все, что покажется тебе странным. - Что?! Что странное?! Бурю вроде осенней, на ровном месте? Кэцхен в открытом море? Агма-Бродягу?! - Не знаю, - Готлиб смотрел куда-то в стену между Цвейром и Грубером. – Может быть, все вместе. Или ничего. Не знаю…. Отто, если ты дойдешь до Ротфогеля или Метхенберг, встретив по дороге только талигойцев, я первым святому Торстену молебен закажу, благодарственный. Но не надеюсь. Райнер почесал щеку и произнес куда-то в потолок: - У нас на гаунасской границе говорят: идешь в лес на день, бери хлеба на неделю. Я собирался только зимовать, но рассчитывал, хм, запас прочности на год. - Вы правильно сделали, генерал, - Доннер встряхнулся. – Я тоже рассчитываю просидеть здесь не меньше, чем год, хоть и надеюсь вернуться. - Но какого Леворукого? – Бюнц, далекий от «верчения в мозгах», едва не взвыл. – Почему на год?! Ладно, возьму я этот фрегат, схожу за помощью – оно и верно, его заметить труднее – но с какого перепугу нам тут год сидеть?! - А с такой, - с расстановкой произнес Готлиб. – Отто, ты никогда не задумывался, почему наши предки не воевали на Изломах? И откуда взялась ТА буря? И что нас, нарушивших мир, море может просто… не пустить назад? * * * Море и не пустило. Не прошло двух недель, как в каюте «Пламени небесного» собрались почти в том же составе – хмурый Цвайер, злой, как последняя закатная тварь, Бюнц, скептически настроенный Грубер и странно-спокойный Доннер. Бюнц еще и Йозева Канмахера с собой притащил, парень теперь смущенно разглядывал стол, не рискуя поднять глаза на командиров. - Агма-Бродягу я, конечно, не видел, но думал, что сейчас он на нас как раз и выскочит, - рассказывал Отто, - А вот шторм был. Нормальный, правда, со всеми приметами, но был. И кэцхен, курва, налетела. Кэцхен в открытом море!! - Не надо так о ней! – очнулся Зепп. – Она нас предупреждала! - Она нас чуть не потопила! – рявкнул шаутбенах. – А не развернись мы, да в шторм – точно потопила бы! Курва и есть! Вот, господа вице-адмиралы, хоть расстреляйте, но до конца Излома я туда больше ни один корабль не поведу и другим не дам. - Йозев, ты опять что-то слышал, я правильно понимаю? – Доннер не собирался никого расстреливать, и корабли на верную смерть посылать тоже не собирался. - И слышал, и… и кажется, даже видел, - глаза у мальчишки стали шалые и мечтательные. – Она красивая… только говорит непонятно. Но про Излом вы, господин вице-адмирал, догадались правильно. Они нас обратно пускать не хотят, пока он не закончится. «Похоже, парень её не только видел. Говорят же, что они моряков… любят» - подумалось Готлибу, но эту тему старший из выживших вице-адмиралов развивать не стал. - И больше ничего? - Простите…. Она, правда, очень непонятно говорит…- Йозев виновато опустил голову. – А я не умею с ней разговаривать. Про Излом – понял, и, кажется, про то, что море не любит грязь и буря её должна смыть. Извините… - Буря шла на север, - протянул Густав. - А мы – на северо-запад, - тут даже сухопутный Грубер сообразил. Доннер сдержанно хмыкнул: - Не могу не согласиться с морем, Бермессер правда – грязь. Приложу все усилия, чтобы он свое получил, если выжил. Йозев, надеюсь, нам про походы вокруг острова ничего запрещающего не говорили? - Нет. Только про возвращение. - Отлично. Людей надо занять хоть каким-нибудь делом, исследование новой земли вполне подойдет. - А как мы людям будем объяснять задержку в год? – подал голос генерал. – Мы продержимся этот год, будет трудно, но продержимся – в море рыбы хватит, местных свиней на развод наловить можно, да и корешки эти, спасибо шаутбенахту, вместо хлеба сгодятся… - Не корешки, а картофель! – обиделся за находку и придуманное название Отто. - Какая разница… Выжить мы сможем. А вот объяснить задержку – не уверен. - Райнер… - Доннер ухмыльнулся уголком губ, не слишком весело. – Я-то думал, солдаты так же суеверны, как моряки. - Н-ну, не без этого. - Значит, объясним. Да так, что нас за этот год еще благодарить будут. За год задержки их точно не поблагодарит кесарь. Но Готлибу было легче пойти под трибунал, чем гнать на верную смерть корабли. А море свое слово уже сказало, и оно, в отличие от людей, мнение менять не собиралось. * * * 1 год Круга ветра, Устричное море. В этот раз море было добрым. Нет, оно не расстилалось ковровой дорожкой – были и шквалы, и не слишком попутный ветер… Но «Пламень небесный» не встретил ни следа тех штормов и потустороннего ужаса, который так красочно описывали разведчики прошлым летом. Хексбергские кэцхен их тоже не навещали. Впрочем, огорчало это только Зеппа, который был бы не прочь еще раз станцевать с, как он её называл, «подружкой» - но благоразумно помалкивал. И каждый до боли всматривался в восточный горизонт – что там? Не покажется ли хоть фрегат-разведчик с лебединым флагом? Не несется ли наперерез марикьярский линеал под «райос»? Идти в Метхенберг, к югу, разумнее с точки зрения погоды – тот порт точно будет открыт, но и к врагам он ближе. Лучше всего было бы немного подождать и идти напрямик к Ротфогелю, но ждать стало невыносимо. «Пламень небесный» поднял паруса сразу же, как освободился путь. - Паруса на горизонте!!! – вопль впередсмотрящего услышали все, находящиеся на палубе. Изведшийся вице-адмирал, полдня без дела проторчавший на шканцах, дернулся вперед… и остановился. Он должен быть спокоен и уверен в себе. Вся команда «Огонька» сейчас держится на нем одном… и он тоже должен держаться. - Зепп! – Доннер дернул плечом и обернулся к адъютанту. Вообще-то, это не по Уставу, но к закатным кошкам такие мелочи. – Передай: идем прямым курсом в Метхенберг. Лейтенант умчался, а вице-адмирал схватился за зрительную трубу. Если это свои – подойдут сами. Если чужие… Тоже сами подойдут. Попытаются. Только бы у потрепанного линеала хватило прыти оторваться! Они, конечно, дадут бой, пороха и снарядов хватит, со всех уцелевших кораблей собирали, но лучше бы обойтись без боя. С его места даже в трубу были видны одни лишь чужие паруса, почти сливающиеся с затянувшими небо легкими облаками. Леворукий и все его кошки с ведьмами! Какой же там флаг?! А чужой корабль тоже их заметил… меняет курс… все ближе, ближе… - Вице-адмирал Доннер! – на шканцы влетел сияющий Йозев, который, в отличие от командующего, про Устав не забывал. – Встречным курсом идет шестидесятипушечный линеал под флагом Кесарии Дриксен! С адмиральским брейд-вымпелом! «Эк парня разобрало…» - мелькнула мысль, от которой Готлиб тут же отмахнулся. С настроениями адъютанта можно потом разобраться, тут бы с соотечественниками ошибок не наделать. - Бюнца позови, - коротко приказал вице-адмирал и задумался. Все, кто мог занять адмиральскую должность на Западном Флоте, ушли брать Хексберг. Олаф Кальдмеер на дне вместе со своей «Ноордкроне». Вернер фок Бермессер ушел из боя без потерь, но выбрался ли из шторма – неизвестно. Остальные добрались до острова. Невеликий выбор, что и говорить… Конечно, забывать о Северном Флоте тоже не стоит, но Бермессер вряд ли упустит шанс из вице-адмирала стать адмиралом цур зее. С другой стороны, Альмейда будет рад лишить его звания вместе с головой, а не Альмейда, так «старый друг» Бешеный Вальдес. - Что думаешь? – в лоб спросил подошедший Бюнц. Бегом Йозев за ним бежал, что ли… - Многое, но готовиться надо к худшему, - Готлиб кивнул в сторону парусов, все отчетливей прорисовывающихся на горизонте. – О, кажется, нам сигналят…. Вот что, Отто, вас с Канмахером тут нет, и никто вас не видел. - С какой это стати? – взъерепенился Бюнц. - А с такой, что если там Бермессер, вас надо живыми дотащить до Метхенберга! А потом до Эйнрехта! Я сумею его заговорить… или хотя бы постараюсь, эта скотина поверит, что я хочу сохранить вице-адмиральскую должность. Ты не сможешь. - Понял, - буркнул не слишком-то довольный Отто. – Хотя это не «Глаубштерн», мелкий для неё слишком. - Ничего не понимаю, - Ледяной погладил шрам. – Откуда здесь корабль под нашим флагом?.. - Не знаю, господин адмирал, - Герхард Доннер виновато пожал плечами и опустил голову. Ну да, конечно, адъютант адмирала цур зее должен иметь точнейшую информацию о том, где какой корабль находится и почему именно там. Олаф посмотрел на мальчишку и не смог сдержать улыбки. Все они такие, молодые лейтенанты… впрочем, Герхард пока оставался фёнрихом. Не положено адмиралу фёнрихов в адъютанты брать, но толковых людей сейчас мало, привередничать не приходится. И он обязан сделать для погибшего друга хотя бы это – воспитать из его сына достойного моряка! А Герхард будет достойным, уже сейчас видно. - Пусть передадут, чтобы ложились в дрейф и ждали нас, - приказал адмирал, не отрывая глаз от приближающегося корабля. Герхард умчался. Кальдмеер опять погладил шрам – ему было неуютно, но по лицу адмирала об этом догадался бы лишь тот, кто хорошо его знал. После боя под Хексберг он очень не любил появляющиеся из ниоткуда корабли. Хексберг… талигойская, она же марикьярская, эскадра. А потом была еще «Глаубштерн», которую тоже не ждали. Незнакомец послушно остановился, ловко разворачивая паруса для дрейфа. А носовая фигура этого линеала показалась знакомой. Слишком знакомой. Невероятной. Олаф Кальдмеер мог назвать по имени любой корабль Западного Флота, мельком на него взглянув. Но тот, который мерещился в очертаниях незнакомого линеала, больше года на дне Устричного Моря. Где-то между Хексбергской бухтой и портом Метхенберга. …вот так и начинаешь в каждом встречном корабле Агма-Бродягу подозревать… Адмирал невольно усмехнулся, почувствовал, как дернулась щека, и согнал с лица неуместную улыбку. Нечего пугать команду зверским оскалом, он не Бешеный Вальдес, не поймут. А Бродяга, во-первых, появился задолго до того, как начали строить такие корабли, во-вторых, точно не будет ходить под флагом кесарии. Легендарный агм, который в пику своим отказавшимся от моря соотечественникам поклялся именем Четверых никогда не сходить на берег, варитов не любил. И встречи с ним, согласно преданиям, ничем хорошим не заканчивались. Но никто не слышал, чтобы его корабль принимал чужой облик! - Герхард! - Здесь, адмирал! Олаф с сомнением посмотрел на исполненного рвения мальчишку, но все же протянул ему зрительную трубу: - Возьми и опиши, что видишь. Носовую фигуру, количество пушек, словом, все приметы. Подробно. Если адъютант и удивился, то виду не подал, а честно уставился на незнакомца. Ледяной прикрыл глаза… кошки Леворукого и ангелы Создателя! Он не сошел с ума после Излома, мальчишка видит то же, что и адмирал. И подробно описывает «Пламень небесный», который… которого… - Хватит. Подходим ближе и останавливаемся. Пла… передать флагами на соседний корабль, что я вызываю капитана. * * * Встретивший их линеал был новеньким и аккуратным. Доннер невольно коснулся рукой борта, прежде чем начать подниматься. «Святая Маргарита»… насколько он помнил, такого ни на Северном, ни на Западном Флоте не было. Наверное, один из тех двух, которые были заложены до проклятого похода. Заложили до Излома, достроили после. Странный выбор названия – эта святая, насколько вице-адмирал помнил, к морю имела мало отношения. С другой стороны, после войны назвать корабль именем целительницы кажется вполне здравой идеей. Дома ведь не знают, что половина флота уцелела. …Ничего нет хуже неизвестности. Сейчас он поднимется и – что? Точнее – кто? Кто встретит вернувшегося из небытия вице-адмирала Готлиба Доннера? Простодушно радующийся северянин или сладко-многозначительный фок Бермессер, чтоб ему в Закате на углях плясать? Готлибу казалось, что он готов ко всему… ну или почти ко всему. К тому, что, увидев его, начнут шептаться, а самые суеверные из матросов творить святой знак и шептать молитвы – или наоборот, вспоминать древнюю защиту от выходцев. Название-то при сближении все рассмотрели, а кто-то даже издалека мог опознать. Это понятно и даже где-то правильно, ведь их похоронили и оплакали. Но не был готов к тому, чтобы встретить человека, которого сам Доннер все эти полтора года оплакивал! Олаф стоял здесь, на расстоянии каких-то шагов, и смотрел – так, словно решал, поверить глазам или это морок. Готлиб подозревал, что и сам таращится на адмирала так же. Кошки закатные, да Ледяной за это время совсем поседел! И осунулся, хотя куда дальше-то, без того всегда худющий был, как швабра корабельная. Но живой. Живой. Не на дне, не в плену… то ли палуба качнулась особенно сильно, то ли голова закружилась… - Адмирал цур зее, - как странно прозвучал собственный голос, - может, для надежности дотронемся?.. - Это будет не лишним, - медленно произнес Олаф. И, в два широких шага оказавшись рядом, сгреб обалдевшего друга в охапку. * * * - Мать-перемать… - И только? – Олаф ухмыльнулся краем губ. Бюнц потряс головой и выдал родословную всех морских тварей, почему-то по больше части дохлых, к которым имели некое отношение Адриановы подштанники. Потом вспомнил морскую нечисть, с которой уже святой Торстен состоял в интимной связи, недобровольной со стороны нечисти. Наконец пожелал всем присутствующим, чтобы их хексбергские ведьмы любили в извращенной форме, и замолчал. На последнем пожелании Зепп начал нервно хихикать, Доннер кашлять в кулак, а Кальдмеер откровенно улыбаться. - Теперь верю, - подытожил Ледяной выдающуюся речь шаутбенахта. – Это правда ты. - А ты сомневался?! - Когда вы на нас выскочили, я уже готов был в чем угодно сомневаться. - А у меня первым делом спросил, кто еще... - У Отто тоже б спросил, если б его первым увидел. А они сами разнее не усомнились? Зепп так точно подумал, что сходит с ума. Словно вернулся на «Ноордкроне», на полтора года назад, и сейчас к нему подбежит Руппи с вопросами, улыбнется Ойленбах, подойдет благословить отец Александр… Но вместо Руперта адъютантскую повязку теперь носил какой-то совсем молоденький светлоголовый парнишка, и это сразу отрезвило. Вроде бы сын вице-адмирала, странно только, что Доннер его спровадил из адмиральской каюты. Хотя Ледяной, кажется, понял, почему. «Главное уже знаю, об остальном еще наговоримся, а сейчас ему тут не место» - так Доннер сказал, кажется. Зепп потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. Сына спровадил, а его оставил… понятно, надо было б сразу догадаться. Разговор наверняка пойдет про проигранный бой, про кесаря и про Бермессера. Нет, раз Ледяной по-прежнему адмирал цур зее, значит, все по большей части в порядке, но вице-адмирал не хочет впутывать сына в политические сети. До срока, по крайней мере. - Хватит уже молчать, как у фрошеров на допросе! – потребовал Бюнц. - Они меня как раз не допрашивали… - проворчал Ледяной в ответ, разливая по стаканам что-то коричневое. - Ты у них был? – резко спросил Доннер. – Как?! - Руперт вытащил. Я был ранен, без сознания, ему пришлось сдаться, иначе я мог даже до берега не дотянуть. Йозев, не стой столбом, пей. И я выпью, сегодня можно… - Только сегодня? – Бюнц заухмылялся. – Олаф, ты с каких это пор трезвенником заделался? – он хищно принюхался и расплылся в улыбке: - Кедровочка, любимая моя! Как долго мы были врозь! - С тех пор, как меня обломком рея по голове приложило… - Кальдмеер потянулся к последнему стакану, из-под рукава блеснул золотой браслет. Обручальный?! Интересно, кому так посчастливилось? Хотя какая разница… лейтенант залпом выпил «кедровку», почти не чувствуя ни вкуса, ни запаха, только запредельную крепость. Невероятные новости, невероятный день, день счастливый – они вернулись домой! Они почти уже дома! Корабли идут в Метхенберг, завтра к вечеру он увидит родной берег… - Господин адмирал, - выпалил Зепп, пока храбрость не пропала. – Что с Руппи? Он в порядке? - Да, - с какой-то странной интонацией протянул Кальдмеер. – Его величество пребывает в добром здравии. Сначала Зепп не сообразил, при чем тут здоровье Готфрида, если он спрашивал о друге. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить… Доннер со стуком поставил на стол пустой стакан. Смакующий настойку Бюнц поперхнулся. Самому Зеппу показалось, что из-под ног резко ушла палуба, как в бою после вражеского залпа в упор. - А Готфрид где?! - Погоди с кесарем, Отто, где Штарквинды? Друзья адмирала о чем-то спрашивали, удивлялись, а окончательно выбитый из реальности лейтенант пытался вообразить друга в короне и синей кесарской мантии с меховой оторочкой. Получалось плохо. Вместо этого почему-то вспоминалось, как друг Руппи совсем не по-герцогски ругался, узнав о назначении Бермессера вице-адмиралом… - Из Штарквиндов только Элиза с внуками уцелела, - сдержанно (ну недаром Ледяной же) объяснил адмирал. – Благодаря Фридриху. Ольгерд умер… сам. Кесаря еще раньше от выходок племянника удар разбил, этот… принц угробил свою армию и часть гаунасской. По своей же дурости, а не как я, со штормом… - Олаф, - очень осторожно напомнил Доннер. – Мы живы. Все командиры и половина флота. - Да… - Кальдмеер, наконец, выпил и почти упал на стул. – Кто-нибудь, налейте еще, я не… проклятье! Я вас всех похоронил, всех! Зепп торопливо схватился за бутылку. У любой выдержки есть предел, адмирал не исключение, но каково же ему пришлось! Лейтенант, подумав, после всех налил и себе. - Понятно, почему ты… - Доннер неопределенно повел полным стаканом в сторону друга. - Что? – Ледяной привычно погладил шрам, потом поднял руку выше. – Поседел? У Зеппа защипало в носу. - Окончательно после суда. Подождите, - адмирал глубоко вздохнул. – Нельзя же так… надо по порядку, иначе я все-таки останусь без флота. - Ага, - с мрачным весельем согласился Бюнц. – Нас кондрашка хватит… * * * …До этого дня Зепп в Эйнрехте не бывал. Да если б и бывал, кто пустил бы боцманского внука во дворец? Йозев Канмахер мог на него только снаружи поглазеть. Он, конечно, мечтал о том, что когда-нибудь дослужится и прославится, и лично кесарь будет ему вручать (мечтать так мечтать!) «Северную Звезду», ну или что-нибудь попроще… домечтался. И прославился, и в звании повысили, и «Лебедя» за проявленную в бою храбрость получил, и кесарь пожелал вручить орден лично. Зепп стоял рядом со «своим» вице-адмиралом, забыв об оказанной чести и почти не слыша пламенную речь кесаря, просто переводил взгляд с Его Величества на… Её Величество, и старался оставаться невозмутимым. Величества! В голову упорно лезли воспоминания о том, как он с одним «величеством» через заборы перелезал. И за косички дергал. И леденцами по праздникам кормил… А с другим часами болтал на палубе белыми ротфогельскими ночами о теории морского боя и насколько она расходится с практикой. И глинтвейн пил в метхенбергской таверне, промокнув под осенним то ли уже снегом, то ли еще дождем. Тогда Руперт был близким и понятным, несмотря на происхождение, тогда им было весело. Сам себе Зепп казался повзрослевшим не на два года, а на все двадцать. Был ли виноват хексбергский бой? Или две зимы на диком берегу? А может, не бой и не зимовки, просто дома все слишком изменилось, хорошо еще, деда удалось застать живым. Встреть Зеппа вместо старого боцмана скромная могила, он бы, наверное, не выдержал и сорвался, отказавшись ехать в столицу. А Руперт не виноват, что Фельсенбургом родился. Ему тоже сказали «надо». Вот только дружбы потерянной жаль… Пока Зепп тонул в воспоминаниях и невеселых мыслях, награждение двигалось своим чередом. Руперт закончил рассказывать придворным, как он ценит заслуги Западного Флота вообще и присутствующих моряков в частности, и приступил собственно к награждению. Зепп очнулся как раз вовремя – он должен быть следующим. Постарался собраться. В конце концов, Руперт не может быть не рад, зачем портить ему праздник угрюмой физиономией? Надо собраться. Вот так, наверное, и становятся… ледяными. А Руперт и правда рад. Только признавая очень, очень большие заслуги перед кесарем и страной, означенный кесарь лично надевает орденские ленты. И как же тяжело не смотреть бывшему другу в глаза! - Зепп, сделай лицо попроще, тебе вместо касеры уксус налили? Бывшему?! Йозев поднял глаза. Руперт тоже выглядит старше, и кажется, злее, но… но разве сам он не злился, запоминая проклятущий дворцовый протокол?! - Мне вообще не налили…. –точно так же прошептал Зепп, почти не разжимая губ, чтобы протокол не нарушить. - Мне тоже, - посочувствовал друг Руппи, который, похоже, чхать хотел на корону и титул. – Ты потерпи, потом вместе… запьем. И пошел себе дальше. А Зепп остался таращиться прямо перед собой, очень стараясь не улыбаться во весь рот. Есть люди, которые просто не умеют быть «бывшими». Они просто такие, какие есть, куда бы ни забросила их жизнь – а хоть бы и на трон.