Мизантропия Харуно Сакуры.

Утро пришло еще тяжелее, чем вчера. Сакура не могла разлепить глаза минут десять, стягивала с себя одеяло, снова в него же куталась, поджав замерзшие ноги, кривясь от боли в лодыжке, и ныряла головой под подушку. Без толку, встать все-таки пришлось. Чувствовала она себя реально хреново, голова раскалывалась с недосыпа, в пострадавшей конечности растянутые связки неустанно напоминали о себе резкими импульсами в мозг и дрожью во всем теле, и горло вовсе некстати решило поддержать протест всего организма, создавая ощущение контакта с наждачной бумагой при каждом сглатывании. А все потому, что… нет, все из-за одного человека. Да, она снова винила его - очевидную причину всех ее несчастий. После вчерашнего, кхм, инцидента Харуно впала в странное состояние, которое можно сравнить с истерией – руки тряслись, губы дрожали, в глазах плясали бесенята. Ей хотелось и прыгать от радости, и биться головой о стену от досады. Ее первый поцелуй, что может быть волнительнее, черт возьми, а она стояла столбом, глупо моргала и краснела как помидор. Да уж, в тот момент староста похвалила бы себя за любое действие, будь то побег с места преступления – не ее, заметьте, преступления – или же поставленный с начальной школы хук слева. Но нет, абсолютное бездействие породило за собой сумасшедшую активность уже после, когда школьница осталась наедине с самой собой. Все казалось неправильным – а как же скромные взгляды из-под ресниц, любовные письма в школьных ящичках для обуви, свидания втайне от всего мира, несмелые касания пальцев и?.. Ну и то, что случилось. Сакура волновалась так, как никогда прежде, заперлась у себя в комнате и уверила мать-медика, что с ногой все в порядке. А сама, тем временем, исписала весь свой, забытый прежде, с пожелтевшими и сморщенными страницами дневник, в котором некогда зияли некрасивыми каракулями только грязные ругательства в адрес одноклассников. Сегодня же там появились кричащие взволнованные надписи элементарного содержания: «Это случилось!» Но сон все-таки настиг ее разгоряченный организм под утро. Родителей дома не было, что странно, и проходя мимо кухни с зубной щеткой во рту, Харуно поняла причину. Электронные часы были безжалостны: «8:40» - проспала. - О нет, - она практически взвыла от досады, и для полной картины не хватало лишь бетонных букв, которые придавили бы ее тело к полу, решив все проблемы сразу. Но нет, самоубийство, тем более в начале семестра, как вариант не рассматривалось, поэтому из комода были вытащены ящики, чулки натянуты, а расческа ликвидирована из волос. С каких это пор хронические опоздания стали чертой ее характера? Пришлось брать велик – пешком не успеть, автобус только через двадцать минут. Нога ныла адски, и Сакура вторила ей безоговорочно, пытаясь крутить лишь одну из педалей, держа при этом оптимальное равновесие. Добравшись до здания взмыленная, в помятой задравшейся юбке, она бросила велосипед у входа, не удосужившись даже довести его до спец-парковки, и с отсутствием всяких здравых мыслей в голове, чье место сейчас занимала исключительная пульсация крови в висках, бросилась к нужному кабинету. Дверь распахнулась бесшумно, резко, не выдержав напора ударившегося в нее тела, широко разинув рот проема, так, что металлическая ручка стукнулась о поверхность противоположной стены. В классе стояла тишина, убийственная для обычных уроков и, к удивлению, темнота. - Тшш, - и лишь лицо Эбису с прислоненным к губам указательным пальцем высветил проектор синим цветом. Розоволосая начала старательно кланяться, подметая волосами пол, привлекая к себе еще большее внимание, и только когда сенсей осуждающе посмотрел на нее поверх очков, в извинениях подняла руки ладонями вверх, будто стараясь оградить себя от этой неловкой ситуации, протиснулась к свободному месту в первом ряду. Прихрамывая, она задевала парты раздраженных одноклассников, краснела, извинялась, снова краснела и, наконец, рухнула на словно ожидающий ее стул. Был урок литературы и все смотрели экранизацию Гамлета 1948 года, хотя скорее Эбису на это рассчитывал. Но теперь, наконец, Сакуре улыбнулась изворотливая удача и можно отдышаться спокойно под мерное потрескивание прожектора и мелькание черно-белых кадров. Поставив сумку по левую сторону от себя, девушка склонилась к больной ноге и сквозь черную материю гольфа попыталась кое-как растереть саднящие мышцы. Задев пальцами особенно чувствительное место, она зашипела сквозь зубы, скорчившись под столом. - Все еще болит? Харуно подскочила на месте, когда услышала над головой шёпот и тут же согнулась снова, силясь справиться с ослепляющей вспышкой в глазах. Удар затылком о металлический каркас столешницы просто не может оказаться приятным ощущением. - Тшш! – даже под партой было слышно шиканье преподавателя. Предельно аккуратно разогнувшись, староста неловко запихнула пострадавшую конечность под парту и, предварительно ровно сложив руки на поверхности стола, обернулась туда, откуда ранее донесся до ее ушей голос, явно не принадлежащий зоркому педагогу. И тут же шарахнулась в сторону, как ошпаренная. Перегнувшись через проход, с соседнего ряда на нее увлеченно-сочувственно пялился Наруто. - Как дошла? – его будто бы вовсе и не останавливало то, что между ними целых полметра пустого пространства, вокруг полно скучающих, но от того еще более жадных до сплетен ребят, а учитель и без этого сделал им уже целых два замечания. Сакура исподлобья зыркнула неприветливо, всем своим видом стараясь показать соседу, что болтать о пустяках сейчас вовсе не намерена, но кто сказал, что Узумаки вообще хотя бы пытался что-нибудь понять? - М? – продолжил он, выпытывая. И вот Харуно уже открыла рот, чтобы гаркнуть нечто жесткое, чтобы сразу отбить желание к душевным беседам во время занятий, как внезапно вся застыла, замерла с открытым ртом, так и не произнеся ни слова и густо, ярко начала краснеть от щек до самой шеи. «Господи», - она резко отвернулась от блондина и уставилась на собственные каракули на обложке тетради, прижав холодные ладони к опасно-пылающим щекам. Как она могла забыть то, что случилось вчера вечером? «О Божечки»! На отличницу напал такой мандраж, какого она не испытывала даже перед экзаменами в старшую школу. Просто удушающее смущение, охватившее почему-то именно горло. Он сидит сейчас совсем рядом и… ведет себя так, будто бы вчера ничего особенного не произошло. Она не знала, куда деть себя. Почему же этот хренов бунтарь не вздумал прогулять школу, когда так необходимо было! - Оох, - тяжело выдохнула и прикрыла пульсирующие от напряжения веки спасительно-отрезвляющими пальцами, а совсем близко противно шаркнула об пол ножка парты. - Тшш, - староста вся подскочила на месте, но одергивал сейчас не Эбису. Наруто задел ее локоть своим и розоволосая буквально со скрипом, который раздался в ее голове уж точно, дернула подбородком, безумными глазами уставившись на участок смугловатой кожи, открытой закатанными рукавами рубашки. Узумаки, подперев расчерченную полосами щеку, долгим и спокойным взглядом всматривался в ее лицо. Так вот, просто. «Мамочки», - да какого же черта щепетильный Эбису не обращает сейчас никакого внимания на это безобразие? Ну же, посмотри сюда, сенсей, твоей лучшей ученице грозит опасность, что б тебя. Она ведь терпит твой занудный голос и молчит о липких взглядах в декольте Хинаты! Но напрасно – «быть или не быть» как всегда звучит актуальнее и привлекательнее. Привлекательнее… Чуть ниже мочки уха стало ощутимо теплее – он смотрит туда, значит. Нужно сказать что-нибудь, разорвать эту несправедливую тишину-палача и отдавить придурку справа пальцы на ногах, наконец-то! - Как Киба поживает? – ляпнула она, не подумав, повернувшись при этом к однокласснику лишь на сорок пять градусов и не решаясь смотреть в глаза открыто, в отличие от сидящего рядом человека. Лицо Наруто вытянулось на мгновение, а затем светлые брови сошлись на переносице не столько недовольно, сколько задиристо, и парень, плавно убрав руку от щеки, положил ладонь на парту соседки. Подтянулся на локтях – теперь его просто невозможно было игнорировать при всем желании. - Неужели тебе меня мало? - Голос прозвучал на удивление низко, но блондин тут же увеличил дистанцию, качнувшись на своем стуле (тот опасно накренился), и, сплетя пальцы на затылке, хрипло расхохотался. - Хэй, там, на первой парте! – оклик звучного шепота заставил съежиться, как чайный пакетик на солнце, и по привычке уставиться в парту, а не на доску с развернутым на ней экраном для проектора. Татуированный лишь убрал руки из-за головы – локти двумя острыми бесцветными горами совсем неорганично, с точки зрения очкастого учителя, вписывались в архитектуру здания времен ренессанса. Наруто устремил скучающий взгляд в мелькающие черно-белые кадры порядком испорченного временем и частицами пыли фильма. Спустя пару минут староста тоже попыталась сконцентрироваться на постановке и худо-бедно наметать в голове план отзыва о картине. Сомневаться в том, что писать придется, даже и намека не было – традиционная процедура на уроке литературы у Эбису-сенсея. Концентрация, как же, ага. Сейчас Сакура ни о чем другом не могла думать, кроме как о новичке, развалившемся на соседнем стуле так, будто бы ему между колен поставили распорки. И было в этой позе что-то настолько свободолюбивое, что отличница даже завидовала. Еще два-три дня назад она и не подозревала о существовании этого странного блондина, не вписывающегося в ее размеренную школьную жизнь просто по определению своему. Харуно покосилась на светлые вихры соседа – пф, стопудово крашеный. Но все же… Она густо покраснела и чересчур резко дернулась к противоположному концу стола, но отвернуться до конца не успела, оказалась схвачена за запястье. Они оба склонились над самой поверхностью парты, задевая локтями свои же колени и почти касаясь отшлифованного дерева подбородками. Как секретно. - Сакура-чан! - Ась? – Так непривычно было слышать подобную детскую форму собственного имени из уст человека, которого при неудачном освещении и должном поведении можно было принять за андеграундского любителя помахать кулаками. Впрочем, кто знает, насколько мнение было бы ошибочным? Парень рассмеялся почти беззвучно, но розоволосая могла поклясться, будто видела, как сверкнули в темноте его белые ровные зубы. - Поцелуй меня. Она подняла на него удивленные глаза, от растерянности даже не зная, что и ответить на такой вопиющий пример беспардонного хамства с его стороны, а в темных зрачках Наруто плескалось веселье и нечто вроде лукавства. Собственные волосы сбились на лоб и щекотали нос, свой, и возможно, Узумакиевский. Она, наверное, сначала окосеет, пытаясь сдуть раздражающую прядку, а потом потеряет челюсть, когда снова вспомнит об экстремальной ситуации, в которую попала. Одноклассник несильно, но уверенно потянул тонкое запястье ниже, словно принуждая сгорбиться или распластаться на столе окончательно, и с интересом наблюдал за полной дезориентацией школьницы. На секунду ей показалось, что она его действительно сейчас поцелует, настолько близко оказалась одна единственная ямочка на смуглой щеке, настолько потемнели его глаза, до берлинской лазури, и настолько темно сделалось вокруг, что о слух терлись лишь звуки шелестящего пленкой проектора. Но нет. - Сдохни для начала, Узумаки! И снова опрокинутый стул, и снова челюсть хрустит об пальцы, или наоборот, пальцы о челюсть, какая разница, главное, что она опять его ударила. Черт. - Харуно, что вы себе позволяете?! – Эбису очнулся. Подцепил съехавшие очки лишь на самом краю острого носа и вскочил с места, не до конца соображая, что должен делать в подобной ситуации. Уж извините, что в школьном уставе не написано, как стоит реагировать на внезапные и неприятно саднящие хуки левой в исполнении послушных девочек-цветочков. Класс был слишком погружен в свою особую атмосферу, чтобы мгновенно отозваться на подобный инцидент, и оживал постепенно, за счет поочередного протирания заспанных глаз и прилизывания взлохмаченных волос от бесстыдного возлежания на столешницах парт. Сакура прижала к груди пульсирующую руку и с шокированным выражением лица и дрожью во всем теле осматривалась вокруг. Боже, какая же она дура! Узумаки неспешно поднялся, слишком плавно для такой резкой атаки, под которую он попал, и отер ладонью рот. Наверняка Харуно бы прицепилась сейчас с тем, что уж слишком театрально вытер, если бы на контрастно побледневшей в свете лучей киноустановки коже не размазались бурые пятна. Голова опасно закружилась, мамочки, она же разбила ему губу! Как себя вести, что делать, надо решать скорее уже, а не трястись в предобморочном состоянии на глазах одноклассников, покалеченного ею же парня и учителя. И учитель решил, что ей делать. - Вон! Их вышвырнули как котят, чуть ли не за шкирку, благо подобное каралось по уголовному кодексу Японии. Староста вцепилась окоченевшими от страха пальцами в твердую и скользкую сумку, прижимаясь к ней ходившей ходуном по той же причине челюстью. И медленно, мучительно медленно повернула голову к Наруто. Какого хрена его выгнали тоже? *** Если бы «вовсе не эгоистичная» подруга удосужилась хотя бы обвести кабинет взглядом, после своего эпичного пришествия на урок с опозданием, то наверняка обнаружила бы кое-что весьма и весьма странное. И да, Сакура, нечто, даже страннее твоего нарушения школьной дисциплины – Ино на месте не было. В отличие от растяпы-старосты (какого черта эти слова стоят в одном предложении, даже более того, в одном словосочетании?), Яманака не просыпала. Она поднялась так же рано, как и обычно, для того чтобы успеть сходить в душ и «сделать из себя человека», тем более, что в любимом блоге опубликовали новую затейливую прическу, да которой уже неделю не доходили руки. Но всему задуманному свершиться было не суждено – ей позвонил Шикамару. Друг детства, а по совместительству первая и, как им обоим тогда казалось, взаимная любовь. Тогда все случилось до нелепости просто – разбитое сердце и твердое, пускай и немного сутулое плечо, оказавшееся в нужное время в нужном месте. Девушки имеют странную в своей глупости закономерность: если уж выговариваться друзьям о делах романтично-неудачных, то обязательно упомянуть собственную непривлекательность. Ну а Нара, как и следовало лучшему другу, попытался убедить ее в обратном. Опасное заявление в присутствии пятнадцатилетней особы, размазывающей по раскрасневшемуся лицу слезы как раз таки по этой причине. Предсказуемо, но закончилось все дрожью в руках, учащенным дыханием и поцелуями до первых часов ночи: что бы там ни было, но отец не позволил остаться на ночь у старинного приятеля – подростковый возраст, гормоны и все такое. Но Шикамару был слишком ленив, и спустя несколько месяцев Ино поняла, что их отношения ни к чему не приведут и более не способны дать ей нечто новое. Нара особо и не протестовал, небо как было голубым, таким и осталось, облака все так же тянулись шлейфом взбитых сливок по лазурному полотну, только странность была в том, что сам Шикамару терпеть не мог сливки, а вот Яманака, наоборот, обожала. Звонок общепризнанного гения оказался чрезвычайно неожиданным – они практически не общались с летних каникул, но не по какой-то конкретной причине, а просто так вышло, не было времени и особой необходимости. И вот сейчас блондинка вместо того, чтобы сидеть на уроке и расплываться в черно-белой тоске кинокартины, задрав голову и поставив ладонь козырьком, пытается разглядеть лицо друга сквозь слепящее пятно солнца. - В чем дело, Шикамару?! – проорала она, скорее потому, что не поверила с первого раза процеженным в трубку словам. Нара покосился на нее так, что до школьницы дошло его настроение даже без зрительного контакта. Парень, вцепившись в карниз частного дома, пытался кое-как удержать равновесие, в прочем, как и мобильный, с которого был совершен звонок старинной приятельнице. – Какого ты здесь делаешь?! - Слезть пытаюсь, не видно, Яманака? – проворчал он, меря взглядом расстояние от второго этажа до сверкающего зеленью газона. – Не поможешь? Или пришла так, в качестве садового гнома попозировать? - Эм, конечно… - она настолько растерялась, что даже не съязвила, а лишь развела руками в стороны. – Что делать-то? Шатен закатил глаза. - Принеси мне лестницу. Пожалуйста, - добавил, скорее выдавил. Теперь пришла очередь Ино возводить глаза к небесам – неужели она серьезно рассчитывала, что облака прорвет наэлектризованным копьем правосудия, и наглядное пособие по неудачным первым отношениям обратится в кучу дымящегося пепла. - Ну, чего зависаешь? – недовольный голос сверху. - Послушай, - блондинка уперла руки в бока, вздернув подбородок почти надменно, если бы реальной причины жеста не существовало поблизости, - ты действительно рассчитывал на то, что стоит тебе только позвонить мне, как я прибегу и сотку стремянку из воздуха? Школьник пожал плечами, все еще цепляясь пальцами за карниз. - Ты же примчалась, так почему бы не поднапрячься и не потратить немного своей волшебной фейской пыли на простого смертного? У Ино отвисла челюсть. Он серьезно?! Сам в полной жопе, застрял с утра пораньше за окном какой-то малолетки, вырвал ее, Яманака, из дома, сыграв на дружеских чувствах, а теперь еще и издевается?! Тряхнув плохо уложенными волосами, зам старосты круто развернулась на каблуках и демонстративно медленными, но жесткими шагами двинулась прочь. - Ублюдок. Всего лишь пара шагов, сорок квадратных сантиметров примятой травы и полторы секунды, и за спиной раздался нудный, почти раскаивающийся голос. - Остынь, Ино. Прости. Ученица довольно хмыкнула и обернулась к окнам незнакомого дома. Пф, му-жи-ки. - Но поколдовать тебе бы стоило… *** Староста глубоко вздохнула и попыталась сконцентрировать все свое внимание на скачущих галопом строчках учебника истории, но текст расплывался, сжимался и вообще вытворял то, что хотел, напрочь отказываясь расшифровывать информацию. И вот она сидит здесь, в закоулке под лестницей, на притащенной из другого конца коридора скамейке, вжимается спиной в бетонную стену и комкает страницы злосчастной книги. Не достает накала, не так ли? Стоит добавить, что на другом конце узкой скамьи, развалившись по своему обыкновению, расположился Он – человек-её-персональный-кошмар. Наруто простучал пальцами дробь на колене и, скользнув последний раз пальцем по дисплею мобильного, ставя на блок, предположительно, приподнявшись на носках, вдавившись спиной в стену, запихнул устройство в карман. Полминуты тишины, полминуты обостренного до рези в глазах зрения, направленного на мятые бумажные листья букв текста в руках, и ровно тридцать ударов сердца. Слишком мало, слишком четко и слишком собранно. Расслабься, глупая, или по виску скатится капля пота, и он обязательно заметит. Резкий вздох. - Ну что, так и будем молча сидеть? Спокойно, Сакура, это не твой голос. Выпрямилась, сдвинула на переносице брови, так, что складки на лбу почувствовались мышцами, заправила короткую прядь за ухо, до этого раскачивающуюся маятником перед глазами. Нервно. -Я читаю. Узумаки расхохотался, откинувшись назад, к стене, а она лишь ощутила движение – взгляд в учебник. - Кого ты лечишь, отличница? – Харуно вздрогнула. Он еще не называл ее так. – Ты уже пять минут пялишься в одну точку. Во всяком случае, даже я быстрее читаю. И снова хрипотца в голосе – смеется. Староста выпустила воздух через нос и захлопнула книгу. Притворяться дальше глупо. Еще глупее, чем притворяться до этого. Она повернула голову к блондину, заранее вылепив мину понедоброжелательнее. - И что ты предлагаешь? Энергичное лицо оказалось как-то слишком близко в глазах, хотя расстояние в действительности было значительнее. И черные полоски усов подпрыгнули краями вверх, растягивая в ухмылке узкий рот. - Правду или вызов. - О, Боже…