Рюдзаки...Защищу любой ценой

«Я не знал, что именно испытываю к нему, вероятно, ненавидел его… ведь это он тот человек, что хочет убить меня, потому что я — Кира, нынешняя проблема всего человечества. Бесит… бесит, что из-за этого, я в его глазах последняя сволочь, главный враг. Я ненавижу его, но с тех пор как он привязал нас друг к другу я начал испытывать что-то еще, от чего хочется рвать и метать. Но еще неделю назад я знал: «Как только узнаю его имя, убью!» — тогда я бы не колебался, но сейчас… Понимаю что не смогу, и ничего с этим не сделать, здесь я абсолютно бессилен…» Вот и сейчас мы сидим с ним перед окном, за тонкое стекло пытается прорваться ливень, он начался еще днем, и вот сейчас в восемь вечера, так и сидим — он у окна, рядом стоит тарелка, уже без кусочка тортика. И пусть он держит в руках чашку с некогда теплым чаем, ему стало холодно… заставил встать и принести плед. Я же сижу с книгой и незаметно наблюдаю за ним, пока он в раздумьях. Мне нравится такое расположение, я в кресле, он на подоконнике, смотрит вдаль. За ним интересно наблюдать, вглядываться в такие глубокие синие глаза, что кажется я тону. Но они холодные, а самое обидное, что они холодны по отношению ко мне. Но что-то стало меняться, он все более молчалив и постоянно где-то в собственных мыслях, я начал видеть в этой синеве боль… Хоть что-то, но теперь его все сильнее хочется утешить, прижать, успокоить, что бы он доверился мне, показал свою слабость, только мне. Рассказал что его тревожит, сам пригрелся в объятиях, дал приблизиться и целовать… и плевать что я Кира, разве любовь не такова? Но понимаю что убийство это необходимость, как бы мне не хотелось, придется, тут либо он либо я. Конечно же еще есть Миса, которая хотела его убить, но я ее остановил. Я не позволю никому его тронуть. Хоть он кажется неуязвимым, невидимым, он в опасности, я знаю, что защищу его, а если придется, то даже от себя… — «Рюдзаки… Защищу любой ценой…» — я не успел осознать была ли это мысль, или же тихий шепот. — Что прости? — он обернулся ко мне. «Что? Он услышал? Черт!» — Ничего, тебе послышалось… — это больно говорить, но нельзя позволить продолжить этот разговор. Он не отступит… — Я точно слышал свое имя, Лайт, что ты хотел? — он вопросительно поднял бровь. «Как же красиво он выглядит, на фоне дождя, вернее его волосы, сейчас…» — Ну? — он раздражается, но не показывает этого, так в его стиле… «Может наконец прекратишь держать все внутри! Если бы я только мог… Или могу? Может быть сейчас? » — Рюдзаки… — я сажусь напротив него на подоконник. — Я не знаю как это объяснить, но я… мне не дает покоя какое-то чувство рядом с тобой… — он не дает договорить. — Ненависть? — снова эта бровь. — Вот именно что нет! Всё наоборот! — в его глазах секундное удивление, вместе с затаенным ожиданием? Минутку, что? — Ясно… — «Что?! Что, черт подери «Ясно»? , ему еще и всё равно?» — Что?! — вырвалось полукриком у меня. — Я знал что тебе этого не хватит… — он повернулся ко мне всем телом, очень неловко встал на колени (ведь мы по прежнему в наручниках)все так же закутанным в плед, подполз ближе и сел мне на ноги, наши лица были так близко, что я потерял дар речи. Рюдзаки внимательно посмотрел на меня, море в его глазах бушевало. Он придвинулся еще ближе, и наши губы соприкоснулись. Поцелуй был неуверенным, даже слишком, но я ничего не делал, он отстранился, на вечно бледном лице появился румянец. — Вот что, это мой ответ. Так устроит? — в его глазах читался страх, неужели из-за того что я мог оттолкнуть его? Я внимательно рассматриваю его, и в моих глазах зажигается пламя. Я подаюсь вперед и целую его, уже очень уверенно, чувствую что он! Великий Эл — боится… От этого становится только жарче, я сминаю его губы, сплетаю наши языки. Он начинает ерзать на мне и вот я чувствую как что-то упирается мне в бедро, моя реакция не хуже, я отстраняюсь. Смотрит на меня испуганными глазами, пытается понять, почему я отстранился, я ехидно улыбаюсь, он растерян. Его руки на моих плечах, я перемещаю свои на его талию, начинаю поглаживать, он дергается, разве лучшего детектива так просто смутить и напугать? Но мне это только нравится… Начинаю расстегивать его рубашку… — Лайт…- на выдохе протяжной стон, ведь я уже поглаживаю его живот. — Тише, Эл, просто расслабься и делай как я. — после этих слов он неуверенно, но все-таки начинает снимать с меня рубашку, гладит руками мою грудь, так приятно от давно желанных прикосновений, я целую его шею и получаю в награду сладкие стоны, спускаюсь ниже к ключице, дальше сосок. Один целую, другой несильно выкручиваю, в ответ получаю более громкий стон, улыбаюсь и продолжаю. Его руки блуждают по моему телу, я просовываю свои к нему в штаны, прохожу пальцами между половинками, стягиваю их вместе с трусами. Вот он передо мной в рубашке и пледе, который каким-то чудом все еще на нем, он покрасневший от возбуждения и смущения, таки расстегивает мои штаны и приспускает их. Я начинаю поглаживать его член, а пальцы второй руки сначала облизываю обильно покрыв слюной, а потом аккуратно проникаю одним в колечко мышц, лицо искажает гримаса боли, но он терпит, начинаю аккуратно двигать, и просовываю второй, глубокий вдох, развожу пальцы, а потом начинаю двигать. Я чувствую собственное возбуждение, сдерживаться становится труднее, но вот после очередного толчка, он выгибает спину и вскрикивает, нашел… — Рюдзаки… — Да? Мгах… — его полуприкрытые глаза так заводят, и в них больше нет этого безразличия, в них есть только желание. — Сейчас будет немного больно, потерпи. — я приподнимаю его за бедра, и осторожно насаживаю его на себя, придерживая. Он морщится, ведь и правда больно. — Угх… — на глазах у него слезы, а на лице боль. Я начинаю слизывать слезы, целуя все его лицо. Проталкиваюсь дальше, опять выгибается, значит правильно попал, стон, уже громкий и несдержанный полный наслаждения. — Лаайт…- всхлипывая — Да? — Двигайся… — я честно говоря удивлен, но не мне ему отказывать, я начинаю двигаться, стон, и еще один, он стонет так что аж в ушах звенит, но это приятный звон, я открываю глаза, впервые за несколько последних минут. Я возбуждаюсь еще сильнее, он так красив… Эл на мне и стонет, мы сидим на подоконнике, а за окном дождь. — Рюдзаки… Я сейчас… Кончаю, даже не успев выйти из него, он кричит мое имя, а у меня в глазах плывет. Он не слазит с меня и тяжело дышит в унисон со мной. По моему по плечу что-то стекает, холодное, я приподнимаю его голову за подбородок. Он плачет… — Что случилось, Рюдзаки? — я правда волнуюсь, я что-то сделал не так, ему снова больно? — всхлип» — Просто… я не хочу тебя терять — он внимательно на меня смотрит. — Почему думаешь что потеряешь? — я мягко улыбаюсь… — Потому что ты, чертов Кира! — он выкрикивает последнее слово, но потом утыкается мне в плечо и начинает рыдать в полный голос, я глажу его по голове успокаивая. Через какое-то время он поднимает на меня голову и говорит: — Ведь если я тебя не убью, то ты убьешь меня… — снова эти слезы, но я не хочу чтобы он плакал из-за меня. — Знаешь, да я это Кира, но, я никуда не уйду, а тем более, никогда не убью тебя — снова легко перебираю пряди между пальцев, поглаживая. — Как ты мог думать об этом? — я внимательно всматриваюсь в него, а он лишь обнимает в ответ еще крепче чем прежде. — Я ни кому не дам тебя обидеть. — поднимает голову смотря искренне и прямо в душу. — Рюдзаки… Защищу любой ценой, а если придется, даже от себя… — он снова утыкается мне в шею. — Вот только от себя не надо… Ты мне нужен. За окном шел дождь, мы так и остались сидеть, я гладил его по голове, а он тихонько всхлипывал, пока не уснул. Позже я отнес его на кровать и лег рядом, целуя сказал самую важную вещь которую смог осознать сегодня: — Я никому тебя не отдам, мой любимый, Эл Лоулайт…