По кочкам нашей памяти

— Блядь, чувак, отпусти меня! Сэм с облегчением вздыхает и перестает трясти брата. Дин ошалело смотрит по сторонам. — Извини, ты пытался навернуться с кресла, — Сэм виновато опускает глаза и отступает на шаг. Ну, по крайней мере, Дин очнулся. Сэм уже успел испугаться, пытаясь привести его в сознание. Дин осторожно садится, потирая шею. — Слушай, — голос у него какой-то неуверенный, — слушай, а ты кто? Сэм столбенеет и медленно поднимает взгляд на брата. — Дин, ты шутишь? — Значит, я Дин. — Нет-нет-нет, — Сэм жмурится и обреченно стонет. А так хорошо все начиналось. *** Люцифер ищет Сэма, Захария — Дина, полиция ищет обоих. Часть демонов и охотников мечтает их убить. Фотографии Винчестеров развешаны почти на каждом углу. Тернистый путь подмигивает колючками и обещает быть долгим. — Хочу, чтобы было как раньше, — говорит однажды Сэм и уточняет: — Я про охоту. — Да, было бы неплохо, — соглашается Дин. И они решают взяться за самое простое, обычнейшее дело. Маленькое нестрашное привидение. Призрак девушки, покончившей с собой из-за несчастной любви. И теперь пугающий семью, въехавшую в принадлежащий ему дом. — Посолить и пожарить, — радуется Дин. — И всё. — Да, — вторит Сэм. — Конечно, — соглашается мироздание. Труп братья находят очень быстро. Чуть поодаль от маленького ухоженного кладбища — маленькая надгробная плитка: «Мэри Литт, мы тебя любим». Кто «мы» — не уточняется. Огонь прорезает теплый ночной воздух. — Прекрасно, прошло как по маслу, — радуется Дин, подъезжая к мотелю. — Мы профессионалы. Я удовлетворен — как после хорошего секса. Хотя секс тоже бы не помешал. Я тут присмотрел одну… Эмн, с чего я начал? — Ты удовлетворен. — Хм. Это да. Но я хотел сказать, что мы можем пожить здесь еще пару дней. Отдохнуть. — Только не светиться нигде, — предупреждает Сэм, закрывая за ними дверь в номер. — Тихо залечь. — Да брось, — обиженно отвечает Дин. — Бар — мотель — бар. По улице — перебежками. Дин встает и на цыпочках идет к туалету. — Сливной бачек подводит. — Что? — переспрашивает Сэм. — Он, — трагически шепчет Дин, — громко смывает. Сэм решает выразительно промолчать. Дин смеется, закрывая за собой дверь. Его пение перекрывает шум воды. — Придурок, — пытается подавить улыбку Сэм, сжимая губы в трубочку. Впереди еще два дня восхитительного отдыха. Без демонов, ангелов и прочих докапывающихся. А, может, и не два. В конце концов, у них никогда не было отпуска. Сэм закрывает ноутбук и возится на кровати, устраиваясь поудобнее. Он засыпает, не дождавшись, пока брат выйдет из душа. На следующее утро их будит громкий стук в дверь. Испуганный женский голос просит немедленно открыть. — Миссис Ли? Что случилось? — Вы обещали, вы сказали, что она больше не появится! Миссис Ли — женщина, въехавшая вместе с семьей в дом, где было совершено самоубийство. — Успокойтесь. Когда она появилась? — Сегодня! Под утро! — Хмм, ээ, — начинает Дин. — Расскажите поподробнее. — Она появилась в нашей с мужем спальне. Залезла… залезла на кровать и принялась стонать. Мы тут же сбежали, схватили детей и сняли номер в отеле. — Стонать, — повторяет Дин. — Под утро, — кивает Сэм. Раннее пробуждение явно не способствует быстрому мыслительному процессу. — Странно, — говорит Дин, когда заплаканную женщину удается выпроводить из номера. — Да не очень, на самом деле. У нас так раньше было. Оставшаяся прядь волос… — Отлично, и как мы ее найдем? — Не знаю, порасспрашиваем еще людей. — Угу, у нее нет ни родственников, ни друзей, только коллеги по работе. — Есть варианты? Дин угрюмо молчит. Сэм пихает его в бок локтем. — Ничего, никуда твой бар не денется. Мэри Литт работала учительницей рисования в средней школе. Про нее почти никто ничего не знал. Если бы не предсмертная записка, то никто бы и не догадался, почему она отравилась. Подумать только, она была влюблена, восклицала директриса. Не может быть, удивлялась самая близкая знакомая Мэри — Анна Корвилль, школьная медсестра. С ней Винчестеры и решают поговорить во второй раз. — Повторяю вам, я не знаю, не знаю, кого она любила. Она была очень замкнутым человеком. — Понятно, а она… не говорила что-нибудь о кулонах? — Э… нет. А что? — Ну, знаете, женщины бывают такими… сентиментальными. Прядь волос в кулоне для возлюбленного. Анна прищуривается. — Вырванный зуб на цепочке, — приходит на помощь Дин. — Ну, фетишисты, всё такое. Сэм почти наверняка знает, что думает про них женщина. — Я, пожалуй, пойду. Сэм под столом пинает Дина и проникновенно смотрит на Анну: — Нет, подождите. Одну минуту. Вы случайно не знаете, где бы Мэри могла встречаться с молодым человеком? — Не знаю, говорю же! — женщина поднимается. — Хотя…, но это вряд ли. — Что? — Да она любила одно местечко. Заброшенный дом на углу Хоуп-стрит. Я с ней как-то раз туда заходила. Думала, что будет страшновато, но, оказалось, там очень даже спокойно. Ладно, мне точно пора. Надеюсь, больше не увидимся. — Спасибо вам. — Не за что. — Ну что, едем? — Дину явно не терпится закончить дело. — Ближе к вечеру. Место и в самом деле оказывается довольно приятным. За исключением запаха. Небольшой участок, обнесенный деревянным забором. Протоптанная дорожка к дому, сарай, яблоня с наполовину оголенными ветвями. И спокойная тишина, нет ощущения, что сейчас что-то выпрыгнет из зияющего чернотой окна, или заскрипят зловеще половицы, застучат ставни и замигает свет, или опасные существа притаятся в глубинах сада, да и сада-то того… Сэм бережно дотрагивается до засыхающего куста роз. — Перекрыть крышу — и можно жить, — сообщает Дин. — Угу. Они решают разделиться. Сэм обшаривает сарай, ходит туда-сюда по заброшенному саду и, не найдя ничего подозрительного, кроме невероятного количества мусора, направляется к калитке. Проходится вдоль забора, наблюдая за датчиком ЭМП. Ничего. Сэм собирается позвать Дина, но тот уже выходит из дома. — Ну, как? Дин довольно улыбается и тянет: — Ты не поверишь, Сэмми, но я, кажется, выяснил кое-что о нашей Мэри. Дин идет медленно, раздражая брата. А потом поскальзывается на банановой кожуре. Банановой. Кожуре. И начинает заваливаться. Пытается ухватиться за деревянный столб, к которому крепится калитка, но тот трещит и вместе с калиткой падает на Дина. Сэм срывается с места, но брат уже лежит на земле, придавленный грудой досок, пованивающей трухой. Сэм откапывает его, Дин не шевелится. Дыхание есть, пульс тоже, видимых повреждений нет. Сэм поднимает брата, тащит к машине. И вовремя: сзади с хрустящим звуком начинается крениться забор. Сэм оборачивается и смотрит: столб за столбом, секция за секцией. С земли вздымаются пыль и опилки. Сэм поудобнее перехватывает брата и продолжает идти. В машине он кладет Дина на заднее сидение, а сам садится за руль. Отлично съездили, детка. *** — Значит, мы охотились на привидение, и мне отшибло мозги, потому что я поскользнулся на банановой кожуре? — Ну, в общем и целом, да. — Почему мне кажется, что ты заливаешь? — Не знаю. Не грузись, Дин, ты не неуклюжий псих, ты… — Откуда?.. — Я могу догадаться, о чем ты думаешь. Мы вместе уже чертову прорву лет. — Вместе… Вместе?! Только не говори, что… — Успокойся, Дин, мы братья. Братья! — О, плюс ко всему ты еще и мой брат. Отлично. — А кое-кто даже с сотрясением мозги остается придурком… — Слушай, я же старший? — Ну. — Наверное, я тебя часто лупил? Поэтому ты сейчас отыгрываешься на больном человеке? Сэму становится стыдно. Он испытывает мучительные угрызения совести — ровно до того момента, как замечает, что Дин давится, чтобы не заржать. — Дин, — почти ласково говорит он, — ты ошибаешься. Ты меня очень любил. — Да неужели? — Да. Мы же не разлей вода. Опора и поддержка. Вместе навсегда, — Сэм старается придать голосу больше серьезности. Дин смотрит недоверчиво, но с интересом. И он такой, такой… как будто его не крутило течением последних лет. Ну да, его и не крутило, доходит до Сэма. — Эй. — Что? — Ну, может, ээ… — Дин на мгновение тушуется, — расскажешь, как мы там жили, и вообще… Я уверен, что ты был занозой в заднице! — Да, — говорит Сэм и отворачивается, чтобы скрыть улыбку. — Да, я расскажу. — Я слушаю, не тормози. И не ври, что я тебе по утрам готовлю завтраки. — Нет, завтракаем мы обычно в закусочных. Но ты часто готовишь ужин, тебе это нравится, иногда я помогаю. И обычно ты не ведешь себя, как бесчувственный придурок. Дин хмурится и опускает глаза. Сэм про себя довольно хмыкает. В конце концов, никакого вреда не будет, если… — Ты с детства меня защищал, у нас была очень счастливая семья, сейчас… сейчас мы остались одни, но все равно у нас хорошая жизнь. Да. Мы охотимся на нечисть, спасаем людей. По вечерам вместе куда-нибудь заваливаемся. Хотя… ты предпочитаешь оставаться со мной дома, смотреть телек, мы часто разговариваем. Ты мне доверяешь. Дин, наконец, поднимает глаза, а Сэм не может понять, о чем он думает. В его взгляде что-то такое, от чего Сэму становится не по себе. Нужно заканчивать, но тут Дин улыбается — краешком губ, не скептически, скорее неуверенно, и у Сэма ёкает сердце. Он понимает, что не может остановиться. — Нам хорошо вместе. Дин хмыкает. Сэм подходит к нему вплотную, кладет руку на плечо и тихо говорит: — Мне жаль, что это случилось, но мы справимся. Дин замирает и бормочет: — Ну, чувак, я же не виноват, что какие-то бляди разбрасывают мусор под ногами. Мне тоже жаль, что я тут сучился, мне казалось, я всегда так делаю. Сэм отступает. Запоздалое чувство вины бьется где-то на краю сознания, заглушаемое вдруг накатившей нежностью. Немного больно в груди. Сэм качает головой, ему хочется сказать — перестань, Дин. И тогда все вернется на круги своя, и не будут подрагивать руки. Но Сэм повторяет: — Мы справимся. Дин согласно кивает. А Сэм не может не добавить: — Но мы иногда ссоримся, ты это, не думай… — Все нормально, — перебивает Дин. — Я жрать хочу. Готовлю ужин, говоришь? Сэм счастлив, поедая пригоревшую картошку и разваренные сосиски. Дин недовольно смотрит в тарелку. — Ты вспомнишь. А вообще очень вкусно, — Сэм не притворяется, и на лице брата появляется что-то вроде улыбки. — Сэм, я тут подумал, может, это призрак меня толкнул? — Нет, — сочувственно отвечает Сэм. — Мэри там точно не было. Кстати, нужно снова съездить в этот дом, ты там что-то нашел, но не успел мне сказать. А еще придется ехать в больницу. — Только не сегодня. — Окей, тогда давай я один съезжу в дом, нужно же избавить миссис Ли от стонущего по ночам привидения. — Сэм, может, тоже завтра вместе съездим? Тем более ты говорил, что эта Ли на время поселилась в отеле. Сэм смотрит на брата и пытается понять. Он же… нет, он же не пытается сказать, что хочет провести вечер с ним? Правда, учитывая то, что Сэм тут наговорил… — Да, конечно. Тогда пойдем посмотрим, как сыграют наши с Испанией. Дин расслабленно кивает. Они устраиваются на диване. Дин разваливается, широко расставляя ноги, на большей части дивана и не отрывается от экрана. Сэм сидит на самом краю, с напряженной спиной, и не может вникнуть, кто кому сейчас забил и какой вообще счет. Слишком странно. Хотя, казалось бы, «Винчестеры» и «странно» — однокоренные слова. Дин потерял память, а они сидят, как ни в чем не бывало, и пялятся в телек. И Дина, похоже, всё устраивает. Сэм скашивает глаза в сторону и наблюдает за братом. Отсветы от экрана пляшут на его лице. Театр теней: полоски — изгиб — блик на губах — быстро, быстрее — с губ на глаза, Сэм моргает и отворачивается. Ему вдруг становится спокойно. И сразу понятно, что сборная Испании продувает. Сэм пододвигается к брату и кладет голову ему на плечо. Дин предсказуемо напрягается — как будто подбирается, чтобы отпихнуть и разразиться саркастическими замечаниями. «Эй, сестренка, у тебя месячные или обычный приступ дурости?» Но Дин не отталкивает и постепенно расслабляется, а потом обнимает Сэма. Это уже слишком. Замолкает комментатор, Демпси забивает гол и застывает, не слыша воплей болельщиков. Сэм жмурится и позволяет времени возобновить своё течение. Удобно и тепло. Они не меняют положения и во время рекламных пауз, и лишь когда матч кончается, Дин легонько трясет брата. — Эй, ты уснул, что ли? Сэм поднимает голову и старается говорить так, как будто ничего особенного не происходит. — Нет, хотя поспать не отказался бы. — Угу, тогда ты первым в душ. Сэм нехотя встает, слой тепла, окутывающий его, не смывается даже сильным напором воды. Следующим в душ идет Дин. Через десять минут Сэм слышит лязг и ругань. — Прекрасно, ты раздолбал кран. — Я? Я только повернул. Черт-те что! Позвони, пусть придут и починят! — Ты думаешь, они пришлют кого-нибудь в такое время? — Чувак, я не буду спать с пеной на голове. Сэм только сейчас замечает намыленные волосы брата. — Проржался? — спрашивает Дин. — Теперь можешь и позвонить. Разумеется, никого к ним сегодня не пришлют. Сэм повышает голос, но ему вежливо объясняют, что за те деньги, что они платят, им повезет, если мастер придет хотя бы завтра. — В следующий раз снимем номер в пятизвездочном отеле, — говорит Дин, злобно ковыряясь в сломанном кране. Он отказывается одеваться и уходить из ванной, не смыв шампунь. Сэм приносит ему бутылку минералки. Лежа в постели, Сэм прокручивает в голове события прошедшего дня. А некоторые из них прокручивает снова и снова. И снова. На соседней кровати Дин наверняка уже видит десятый сон. Может, он завтра проснется и всё вспомнит. Сэму не хочется думать о том, что скажет брат по поводу сегодняшнего вечера. Сэм засыпает только под утро, когда сквозь дырявые занавески начинает просачиваться свет. Будит его запах кофе. Сэм поворачивает голову и видит на прикроватной тумбочке чашку, над которой вьется ароматный пар. Дин сидит на своей постели и уплетает гамбургер. Память не вернулась, думает Сэм. Пока Дин листает дневник отца, периодически выдавая «Какой пиздец!», «Охеренный чудик!», «Сэмми, на нас все должны молиться!», Сэм находит адрес ближайшей больницы и смотрит карту. Он ничего не сказал брату про Люцифера, только коротко сообщил, что их родителей убил желтоглазый демон, а они отомстили. Дин не стал выпытывать подробности. После обеда они едут в больницу. «Да у меня крутая тачка!» Врач говорит, что это последствие удара, выписывает рецепт, предлагает пройти реабилитацию и советует запастись терпением. На следующий день они снова приезжают к заброшенному дому. Но участок оказывается огорожен, и несколько человек деловито роют землю. Видимо, братья позавчера неплохо так пошумели. Кто-то куда-то позвонил и решил, что территория не должна пропадать. Доски от забора лежат ровными рядами. Мусор аккуратно собран в пакеты. Неплохо было бы осмотреть дом, но там тоже хозяйничают рабочие, и вряд ли уже можно найти то, что обнаружил Дин. Они, представившись агентами по недвижимости, на всякий случай заходят внутрь. Почти вся мебель вынесена, обои содраны, крыша частично разобрана. — Они спилили яблоню, — замечает Сэм, отходя от участка. Дин пожимает плечами. — Что же такое я мог найти? Подожди, я был в этих же джинсах вчера? — Да, и я уже… ээ, проверил карманы. — Мои карманы. — Твои карманы. И ничего не обнаружил. Либо это было нельзя унести, либо что-то еще. — Логика. Эй, Сэм, может, я уже поведу? Навыки должны были сохраниться. У мотеля Дин не вписывается в поворот и задевает краем Импалы об забор. Остается несколько царапин. В номере Дин раздраженно швыряет ключи на стол. — Ненавижу! — Что? — Эту гребаную беспомощность. Я уверен, что раньше водил круче Шумахера. — Ну, один раз ты врезался в столб. — Да ты врешь! — Нет, тебе было восемнадцать, и ты напился. — Отлично, Сэмми, ты умеешь утешить. — Ну извини. Дин бурчит и плюхается на табуретку. Та жалобно скрипит, и Дин еле успевает вскочить на ноги, как она заваливается с подломленной у основания ножкой. — Нет таких слов, — только и говорит он, смотря на табуретку. До самого вечера Дин читает дневник, иногда проговаривая вслух имена убитых тварей. Он досадливо хмурится, и Сэму больно смотреть, как он упорно пытается вспомнить и не может. — Дин, мы что-нибудь придумаем. Ты однажды вообще умирал, я нашел целителя, который тебя спас, — Сэм решает не уточнять, как именно этот целитель спасал людей. Дин качает головой. — Я чувствую себя совершенно бесполезным. Сэм хочет его утешить, но он знает, что Дин не терпит жалости, даже в таком состоянии. — Слушай, у меня хорошая новость, у нас починили кран! Дин бубнит что-то в ответ и снова углубляется в чтение. В двенадцатом часу Сэм решительно подходит к брату и отбирает дневник. — Эй! — Из нас двоих ботаником всегда был я. — Сэм! — Ну хватит, давай поговорим. — Не хочу я разговаривать. Отдай. — Нет. — Сэм, я серьезно, — Дин протягивает руку и сердито смотрит на брата. — Я тоже. — Ах ты, мелкая… — Дин неожиданно бросается вперед, хватает дневник и тянет на себя. Сэм тоже начинает закипать. — Да подавись ты, — отпускает дневник и начинает вставать. — Вот как, — говорит Дин. Он приподнимается и пытается повалить Сэма на кровать. Тот молча сопит и вырывает руки из хватки брата, но Дин держит крепко. Тогда Сэм сам толкает его и наваливается сверху. Его руки оказываются скрещенными и упираются по обе стороны от головы Дина. Челка мешается, падая на лоб. Сэм раздраженно дует на нее и смотрит на брата. У Дина зло сверкают глаза, к щекам прилила кровь, он возбужденно дышит. Сэма вдруг ведёт, и он почти что падает Дину на грудь. Тот отпускает его руки, но Сэм не спешит вставать. — Сучка, — говорит Дин. Сэм вдруг улыбается. Он подползает чуть выше и наклоняется так, что его волосы касаются лица брата. Между их губами не больше дюйма. Сэму кажется, что это будет смешно. Особенно потом, когда к Дину вернется память. Он сокращает расстояние на нет и прижимается к напряженным сухим губам брата. И тут же понимает, что будет не очень-то смешно. Его перетряхивает. Дин лежит неподвижно. Сэм не знает, что делать: перестать, сбежать или продолжать целовать смягчившиеся немного губы. Дин стонет — и на Сэма накатывает паника. Он порывается вскочить, но брат придерживает его за талию. — Дин… — И часто мы этим занимаемся? Сэм слышит барабанную дробь в груди. — Бывает, да, иногда… — В самом деле? — Да, — заверяет Сэм. Он не знает, поверил ли Дин, но, по крайней мере, тот не возражает. Поцелуй медленный и почти одними губами. Как будто боятся проталкивать языки друг другу в рот. Но Сэму хватает и этого. Он начинает задыхаться, хотя воздуха хватает. Он отшатывается, когда понимает, что еще немного — и он упрется стояком в бедро брата. Глаза у Дина закрыты, на щеках — легкий румянец. Сэм проводит по ним пальцами и не выдерживает — снова тянется за поцелуем. Гладит спину Дина сквозь футболку, прижимает его ближе к себе. Мой. Поцелуй выходит более глубоким, но таким же нежным. Когда они отрываются друг от друга, Сэм кладет голову Дину на плечо и целует в шею. Они молчат, нарушая тишину только прерывистым дыханием. И хочется навсегда запечатлеть в памяти этот момент. Когда они, наконец, отстраняются друг от друга, Сэм пытается отвести взгляд, а Дин смотрит на него во все глаза. — Ничего себе, — говорит он. И Сэм краснеет. Вечером Дин готовит курицу. Сначала он забывает ее выпотрошить, а потом посолить, но в итоге получается вкусно. Они запивают курицу пивом, смотрят по ящику какую-то ерунду, и Сэм рассказывает всякие истории про монстров, которых они замочили. «Мы умеем обращаться с до фига видами оружия. И классно деремся. Да, девчонки на тебя вешаются. Ты всегда меня защищал. И дарил подарки. Какие-какие. Куклу Барби, например. Тот вендиго был омерзительным существом. Ты не раз спасал мне жизнь. Нет, это грустная история. И про отца мне не очень хочется говорить. Прости. А однажды нас запихнули в телевизор. Ты, кстати, фанат доктора Секси. Нет, я не гоню! Хотя я был машиной. Нет, шизофрении у нас нет и не было. Но как-то раз мы работали в психушке. Да, и в тюрьме тоже. Нет, вот пришельцев как раз не существует. Как и снежного человека. Зато мы разговаривали с гигантским плюшевым мишкой. И отправлялись в прошлое. А ты в будущее. Мне тоже нравится наша работа». Сэм говорит и постоянно дотрагивается до брата, ему хорошо. Дин в ответ улыбается и смотрит открыто и слегка насмешливо. — Да, я понял, что круче нас только Бобби. — Угу. Спать они ложатся в первом часу ночи. Сэм пытается не ворочаться, потому что каждое его движение заставляет натужно скрипеть древнюю кровать. Он слушает дыхание Дина и хочет целоваться. — Сэмми, хватит пыхтеть! — Что?! Да я… — Иди сюда. У Сэма внутри всё обмирает, он встает, идет босиком по холодному полу и останавливается у кровати брата. Тот возится, освобождая место. Сэм неловко присаживается, его тут же тянут вниз, и он оказывается прижат боком к теплой груди. — Мы свалимся, — говорит он. — Ничего, я тебя удержу, — бормочет Дин ему в ухо и кладет руку ему на живот. Через пару минут Дин засыпает. Утром Сэм думает, что это определенно лучшая ночь в его жизни. Он не выспался, шея и правая рука затекли — но это такие мелочи. Дин будит его поцелуем. Они до обеда не выходят из номера. Сэм думает, что делать. К ним заходит миссис Ли и истерично интересуется, можно ли уже перебираться домой. Сэм берет переговоры на себя. Ближе к вечеру Сэм зовет брата: — Дин, иди сюда. Я тут звонил Бобби… Короче, есть один способ избавиться от амнезии. Нужно повторить то, что ее вызвало. — Э, э… — Да, ты ударился, и поэтому потерял память. Так что… — Нет, Сэм, не продолжай. — Я не настаиваю, но это может помочь. — Блин, Сэмми, — голос Дина какой-то жалобный. — Что? — Я не хочу еще падать, вдруг я себе что-нибудь другое поврежу. — Ну, вообще, ты ударился затылком. Если нанести удар по этому же месту… — Удар?.. Сэ-эм! — Я просто предлагаю. — Ты просто хочешь со мной за что-то расквитаться. Что я тебе сделал? — Дин! Не хочешь — как хочешь. Ты можешь пройти реабилитацию. Долгую. — Эй, эй, я еще не отказался. Мы… мы можем попробовать. — Ладно, — теперь уже Сэм чувствует себя неуверенно. — И… чем? — Не знаю, — Дин оглядывается по сторонам. — А, ножка от табуретки? — Так, так, — повторяет Дин. — Спокойно. — Я спокоен. — Я себе. Ну, давай! Сэм бьет по затылку. Дин падает на колени и ругается в голос. — Извини, извини, — бормочет Сэм, — я сейчас, я примерялся. Он замахивается и сильнее бьет Дина. Тот распластывается по полу. — Дин? Сэм переворачивает брата на спину. — Эй, ты как? — Сука! Дин шипит и морщится, пытаясь подняться. — Ну, помогло? — Нет! Сэм громко вздыхает и вопросительно взмахивает ножкой табуретки. — Может… — Ага, сейчас! — отшатывается Дин. — Сейчас! — Но… — Никаких но, — Дин выхватывает ножку из рук Сэма и больно стукает ею по плечу брата. — Эй, ты что? — Сейчас покажу, что! Если бы постояльцы мотеля вышли в эту ночь из своих номеров в общий коридор, они могли бы наблюдать интересную картину: молодой человек, со сосредоточенным видом размахивая ножкой от табуретки, гонится за вторым молодым человеком, обиженно ругающимся громким шепотом, перепрыгивая через огромные вазы с цветами. Дин догоняет Сэма на лестнице, прижимает его к подоконнику и гневно смотрит в глаза. Сэм не сопротивляется, когда брат заводит ему руки за спину. Адреналин еще плещется в крови, и в паху приятно тяжелеет. Дин тяжело дышит. Сэм чувствует, как быстро сжимается-расширяется его грудь. — Пришел час расплаты, — говорит Сэм, — ну можешь мне тоже врезать по шее, если тебе легче станет. Дин ухмыляется и сильнее вжимает Сэма в подоконник, заставляя брата чуть ли ни сесть на него. Сэм улыбается. А Дин вдруг роняет ножку от табуретки, пошатывается и хватается за голову. Ножка падает с оглушительным звуком. — Блядь, — говорит Дин. Глаза у него расширяются, и Сэм понимает, что — всё. Сейчас рванет, разобьется, лопнет, разорвется. Нет, не больно, это потом… Сэм прикрывает глаза. — Ты вспомнил? — Блядь, — повторяет Дин. — Послушай, я объясню. — Блядь! — орет Дин. — Извини… — Так, блядь, так. Я не хочу ничего слышать, — он пятится, наставив палец на Сэма, — не ходи за мной. И сбегает по лестнице вниз. Он возвращается через два часа. Сэм уже успел двадцать раз объясниться с воображаемым Дином, но когда он видит в дверях Дина настоящего, то буквы в словах меняются, и он говорит: — Тлехо не я, но!.. Дин поднимает брови и идет в душ. Сэм прислоняется к стене. — Дин… Молчание. — Дин… Молчание. Дин собирает разбросанные по номеру вещи и упорно не смотрит на брата. — Дин! Тот наконец поворачивается, взгляд у него тяжелый, и Сэма передергивает. — Я не хочу это обсуждать. Предлагаю забыть и никогда не вспоминать. — Черт возьми, Дин! — Это был не я, ты пошутил, я оценил — всё. — Нет, Дин. — Что нет? — Я не пошутил. Лицо Дина застывает. Но Сэм не останавливается. — Я не должен был. Не должен был тебе врать. Но я так хотел, чтобы ты хоть на время почувствовал себя счастливым. И я не должен был тебя целовать. Дин поджимает губы и молчит. — Но я хотел. И ты хотел. — Я был не в себе. — Но хотел же? — Отвали. Сэм упрямо хмурится и подходит к брату. Тому отступать некуда: позади кровать. — Мне и сейчас… — он тянется рукой вперед, проводит пальцами по виску Дина, наклоняется ближе — так, что чувствует дыхание брата на своих губах, — и сейчас хочется. Дин закрывает глаза. Капитуляция. Но Сэм замирает, не касаясь его губ. Дин сам подается вперед и натыкается на плотно сжатый рот брата. Сэм шепчет: — А ты?.. Ты. — Да, господи, придурок, да, давай же. И Сэм целует его, плотно прижимается, тело к телу, хочется всей кожей чувствовать брата. Мало, мало. Дин обнимает его за талию, ерошит волосы, потом стягивает с них двоих футболки, опускается на кровать. Сэм стоит между его ног, и Дин расстегивает ему молнию на брюках. Целует в живот, лапает за задницу. У Сэма сносит крышу и подгибаются ноги. Ночью у кровати подломилась ножка. Братья перебрались на вторую кровать. У той через полчаса подломились две ножки. По осенившему в ночи и «придумай получше, если сможешь» плану вторую кровать кастрировали полностью, избавив ее от оставшихся явно лишних ножек. — Объясняться, что с мебелью, будешь ты, Дин. — Почему это? — Потому что это ты полночи втрахивал меня в несчастную кровать. — А, ладно. — И табуретку, кстати, сломал тоже ты. Наверное, самое приличное, что есть в этом мотеле — это звукоизоляция. Ну, или Сэму хочется в это верить. А, может, это ночь жадно впитывает все звуки, боясь упустить малейший вздох. — Сэм, может быть, у нас и не такая семья, как ты описывал, когда мне отшибло память, но… — Да, Дин, я знаю. Проснувшись, Сэм видит уже одетого Дина, говорящего с кем-то по телефону. — Через час, хорошо. Спасибо. До свидания. — Это кто? — сонно спрашивает Сэм. — Это Анна Корвилль. — И что ей нужно? — Это не ей, а нам нужно. Я же вспомнил, чувак! — Да, точно! — подскакивает Сэм. — Вчера… — … было немного не до нашего призрака, — заканчивает Дин, наблюдая за смущенным братом. — Но неважно, ты только прикинь: Мэри влюблена в Анну! Дин радостно смеется. — На стенах в том доме были нарисованы портреты Анны с подписями «моя любовь» и прочей хренью. — Неожиданно, — присвистывает Сэм. — Анна говорила, что Мэри ее как-то водила туда. Значит, она видела?.. — Скорее всего. Ладно, собирайся, мы встречаемся с Анной в той же закусочной. Миссис Корвилль бледнеет, когда братья рассказывают ей о портретах. — Нет, я ничего не знала… Сэм смотрит ей прямо в глаза. Анна отводит взгляд. — Хорошо, кое-что я знала… О боже, — вдруг говорит она. — Тогда это точно из-за меня. А я не хотела верить… Женщину начинает трясти. Сэм протягивает ей чашку чая. — Вы не виноваты, вы ничего не знали. — Я не думала, что для нее всё так серьезно. Мы последний год очень мало общались. — Вы ни в чем не виноваты, — повторяет Сэм. Анна кивает, вытирая слезы. — Расскажите. — Да, только, прошу, пусть это останется между нами. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что это из-за меня… Сэм кивает. Женщина продолжает: — Однажды, однажды она привела меня в тот дом, но там никаких портретов не было! Мэри очень нервничала, пыталась что-то сказать… Но я не захотела слушать. Она, знаете, была не самым приятным человеком. Мне и просто общаться с ней было трудно. Тем более я тогда начала встречаться с Карлосом. Это мой муж. Я и предположить не могла… Мы поженились за неделю до ее смерти. Братья тактично молчат. Анна допивает чай. — Послушайте, а не оставляла ли вам Мэри что-нибудь на память? — Д-да… В том доме она подарила мне кулон. Внутри с одной стороны был ее портрет, с другой — мой. И прядь ее волос, она хотела, чтобы я отрезала прядь у себя, положила в кулон и носила его. Представляете? — А где сейчас этот кулон? — Когда Мэри умерла, я отнесла его ей в дом. Положила в ее шкатулку. — Надеюсь, миссис Ли знает, куда делась шкатулка, — говорит Сэм, пока Дин доедает нетронутый завтрак Анны. Миссис Ли знает. — Я отнесла ее на чердак, со всеми вещами, которые остались от прежней хозяйки, спрятала куда подальше. Ой. Наверное, стоило от них избавиться? Тогда бы она нас не тревожила? Сэм вежливо улыбается и выталкивает брата на улицу, пока тот не успел что-нибудь ляпнуть догадливой миссис Ли. Братья без приключений находят шкатулку и кулон. Когда Дин достает зажигалку, воздух перед ними уплотняется и появляется призрак. Тощая девушка с огромными глазами в очках. Сэму даже как-то неудобно прицеливаться в нее из дробовика. — Вы же не убьете меня? — жалобно спрашивает Мэри. — Ты, Сэм, ты не можешь. Если бы не я, то вы бы с братом до скончания веков ходили друг за другом кругами. — Что? Что ты сказала? — сужает глаза Сэм. — Ничего. — Это ты? Это ты его толкнула? — Не совсем, — признается Мэри, — я подбросила кожуру под ноги. — Да! Да! — у Сэма закладывает уши. Он вопросительно смотрит на подскакивающего Дина. — Да! — торжествующе возвещает тот. Губы его расплылись в идиотской улыбке, и сам он лучится самодовольством. — Я не неуклюжий придурок, это всё она! — О боже, — закатывают глаза Сэм и Мэри. Когда все успокаиваются, Сэм снова обращается к Мэри: — Зачем ты это сделала? Мэри улыбается и молчит. Сэм вздыхает, а Дин снова щелкает зажигалкой. — Ты же знаешь, что не должна находиться среди живых, ты сама выбрала другой мир, нам придется… — Хорошо, — говорит вдруг она. — Хорошо. Анна всё узнала, это достаточное наказание. Только позвольте мне в последний раз ее увидеть. Может, может, она сейчас плачет из-за меня, — в голосе Мэри послышалась мечтательная интонация. — Я приду сюда через час, и вы сожжёте прядь. Пожалуйста. — А как мы можем быть уверены, что ты не натворишь глупостей? — Я ее люблю, — говорит Мэри и исчезает в стене. — Подождем? — спрашивает Сэм. — Да. Я не понимаю эту дуру, но почему-то уверен, что она сдержит слово. — Мы сентиментальные охотники на призраков. — Мы сентиментальные идиоты. — Да ну. — Я хотел уже быстрее отсюда свалить. А придется ждать. — Придется. Целый час придется торчать вдвоем в большом пустом доме. Сэм садится на кровать и несколько раз подпрыгивает. Та не издает ни звука. — Отлично, — говорит он. Дин улыбается.