Вытеснение

Все это странно. Настолько странно, что не укладывается в понятие нормальности даже в таком месте, как Бейкон Хиллс. В первое мгновение Дереку показалось, что он сошел с ума, когда вернувшийся в город после трёхлетнего отсутствия Стайлз пришел на вечеринку в дом Скотта МакКола, — устроенную, кстати, как раз в честь его приезда из Лондона — вместе с Джексоном. Нет, не так. Он заявился на вечеринку под руку с гребанным Джексоном Уиттмором! В тот момент, получив двойной удар под дых, Дерек думал что-либо сойдет с ума, либо сдохнет на месте. Но к его сожалению не произошло ни того ни другого, и вот теперь он стоит чуть в стороне с бутылкой пива, в которое намешан аконит, и наблюдает за Стайлзом, наблюдает и не может понять, тот ли перед ним человек. Этот Стайлз слишком тихий, задумчивый и в улыбке его нет прежнего задора. Он улыбается печально, будто встреча с родными ему людьми не принесла радости. А еще, иногда, в течение вечера, он бледнеет, но сердце его стучит спокойно и, казалось бы, не о чем беспокоиться, но волк внутри недовольно ворчит. Потому что что-то не так. Но что именно Дерек понять не может. Хотя нет. Может. Здесь все не так! И в первую очередь то, как Стайлз весь вечер цепляется за руку Уиттмора, словно за спасательный круг, а тот не только не пытается высвободиться, но и мягко, поддерживающе, гладит чужую ладонь подушечкой большого пальца. И это выходит так естественно и органично, что Хейлу хочется блевануть на месте. А все остальные будто и не замечают, что происходит. Лидия мило болтает с ними обоими, Скотт то ли всерьез, то ли все-таки делает вид, что все нормально. А Дерек чувствует себя идиотом. Возникает ощущение, что он попал в какой-то иной извращенный мирок, где Стайлз и Джексон вместе, где этот гавнюк Уиттмор и не гавнюк вовсе. Дерек сам себе качает головой. Кажется он перепил. Сильно. А может просто переборщил с аконитом и на самом деле сейчас валяется в отключке? В любом случае, ему стоит проветрится. И нет, это не связано с тем, что Стайлз тоже вышел на балкон минуту назад и теперь пытается отдышаться, словно ему плохо. Хейл беспокоится. Потому что не может ничего почувствовать, он видит, что Стилински плохо, но все его органы чувств говорят об обратном. Слух, нюх. Все подводит. Волк ничего не чувствует, а потому Дерек выходит следом, чтобы жадно втянуть носом воздух и вновь ничего не почувствовать. Ни болезни, ни дурноты, ни Стайлза. Дерек чувствует только Джексона. И от этого рык застревает в горле и когти удлиняются сами собой. Так Стайлз пах когда-то Дереком. Когда делил с ним постель. Стонал. Кричал. Молил о большем. На мгновение Дерек теряет контроль. Рычит. Но давится собственным рыком, когда парень оборачивается к нему. Стайлзу физически больно. Не ощутимо, но видно: дрожь, возможно озноб, бледность, суженные зрачки и абсолютно потерянный взгляд. Кажется, вот-вот упадет, и только сила воли заставляет Хейла взять контроль, подавить свой перепуганный скулеж где-то в глотке и шагнуть навстречу, чтобы успеть подхватить, помочь удержаться на ногах. Подавить желание уткнуться носом в шею и почувствовать запах, потому что видит на шее печать друида. Стайлз скрыл себя от сенсоров всех сверхъестественных существ. И это не раздражает — пугает. Не чувствуя, оборотень не может помочь. А спрашивать, рассчитывая на честный ответ, как минимум глупо. Они расстались… очень нехорошо. И пусть прошло уже почти три года. Все прошло Настолько плохо, что Дереку до сих пор тошно от самого себя. Но он тогда поступил правильно. Он до сих пор в это свято верит. Просто иначе этого глупого, неугомонного мальчишку было не спасти. Только сделав больно, вынудив уехать, бросить все и бежать без оглядки. Наплевав на друзей и отца. Казалось немыслимо. Но Хейл всегда славился своим умением притягивать боль и отчаяние — ничего сложного. Вот только как помочь ему сейчас? Когда он, отчаянно прильнувший к нему в первое мгновение, сейчас вдруг резко отстраняется и, пошатываясь, уходит прочь, через минуту покидая дом с Уиттмором. И оборотень тихо выдыхает вместе с рыком свое давно позабытое отчаяние. За последние пятнадцать секунд он заново пережил и короткий фееричный роман и горькое болезненное расставание, и теперь думает лишь о том, чтобы для Стайлза эти несколько секунд прошли в режиме реального, а не прошедшего времени.Как только двое исчезают из вида, Дерек так же хватает ключи от своей красавицы и покидает дом МакКолов, непонятно почему всегда гостеприимный к нему, вновь ставшему альфой и создавшему свою стаю, чтобы колесить по городу всю ночь напролет. Все правильно: люди, как и мысли, имеют свойство заменяться одни другими, если это, конечно, не болезнь. Стайлз не был болен, а вот Дерек… Он хочет уехать подальше, туда, где не будет упоминаний о Стилински, которые заставляют волка внутри то рычать, то скулить. Но, в итоге, уже глубокой ночью, его шевроле тормозит у дома шерифа, что видит уже тридцать пятый сон. И пусть Джексон услышит его, ему откровенно плевать. Единственное, что ему сейчас нужно — услышать сердцебиение Стайлза. Да, обманка. Да. Но это лучше, чем ничего. Вот только Стайлз не спит. Он тихо зовет Джексона, который также ворочается рядом. Шорох простыней почти набивает Хейлу оскомину. — Да? Что? — голос Уиттмора не заспанный, тихий и с ноткой затаенного страха. — Джексон, — Стайлз вновь повторяет имя любовника и голос его срывается, но он умудряется выровнять его, — я уже около часа не вижу левым глазом. Сердце Дерека отбивает чечетку, пальцы его до побелевших костяшек сжимают руль, а клыки уже пробили губу, но оборотню все равно — он весь обратился в слух. Сердце этой недоящерицы лишь пропускает удар. — Стайлз… — выдыхает он, судя по шебуршанию садясь на постели. Дерек чувствует его смятение, попытки подобрать верные слова. — Может все же… — Нет, — ледяной тон Стилински пронимает даже Дерека. — Нет. Мы это обсуждали. Все закончится, как только мы вернемся в Лондон. — Конечно, — Уиттмора вдруг накрывает волной кипящего гнева и он почти шипит. — Конечно, все закончится! Потому что в итоге ты сляжешь, и однажды ночью мне позвонят, чтобы… Хотя нет не позвонят, потому что я буду возле тебя. И я не хочу… — Не надо, Джекс, — голос Стилински звучит тихо, осторожно, Дерек сконцентрирован настолько, что действительно слышит, как подушечки его пальцев скользят по чужой щеке. Это… — Хейл не знает как описать этот звук, — мягкий скрип. Звук похожий на бархатный шелест, который прерывается треском вспарываемой кожи — Дерек протыкает ладони когтями, но все же слышит тихий ответ гребанной омеги: — Выпей лекарство, я сделаю тебе травяной чай. После этого Уиттмор пулей вылетает из комнаты и сбегает вниз по лестнице, но идет не на кухню. Покидает дом и в следующее мгновение хлопает пассажирская дверца камаро. И Хейл не знает, чье сердце бьется так жестоко и загнано. Они молчат пару мгновений, Джексон пытается собраться с мыслями, Дерек — подобрать слова, но они все равно наждачкой дерут глотку, потому что вопрос невообразимо глуп, потому что Дерек Хейл не привык спрашивать: — Что с ним? — Онкология. Неоперабельная. Со всеми вытекающими: боли, тошнота, афазия, — его голос ровный и холодный. Это смирение головы, но сердце Уиттмора колотится у него где-то в глотке. За которую и хватается альфа, едва сдерживаясь от того, чтобы не вырвать недоящерице кадык. Волк рычит, ему хочется затолкать слова Джексона обратно ему в горло: не слышать, не понимать, не осознавать! Но Уиттмор обескураживающе спокоен, даже когда когти альфы вспарывают тонкую кожу в опасной близости от сонной артерии. Как же Дереку хочется заставить его захлебываться в собственной крови, биться в той же агонии, в которой бьется вся сущность Хейла. — Зачем ты привез его сюда? — еще один глупый, но правильный вопрос. — Он хотел попрощаться, пока он в состоянии осознавать себя, — правдивый, но не верный ответ, и Дерек рычит: — Зачем ты привез его сюда?! — Чтобы спасти! Обращение спасет его! Но местный альфа не хочет брать на себя ответственность, потому что «уважает чужое решение», — Уиттмор взрывается в ответ, не сдерживает рыка и клокочущего гнева, вцепляясь пальцами в чужое запястье, ранит когтями и его откровенно несет, он срывается на крик. — Ему просто плевать, Хейл! Он не хочет взваливать на себя нестабильную бету, не желавшую обращения, даже несмотря на то, что Стайлз не раз спасал его шкуру! Крик режет слух, но Дерек заставляет себя разжать пальцы и отстраниться. Кривая усмешка необдуманно трогает губы: — И ты решил свалить нестабильную бету на меня? Джексон вздрагивает словно от пощечины. Стиснув зубы, он медленно выдыхает: — Я решил привезти его к альфе, который готов был разодрать горло любому за него. И сейчас готов. Я привез его к тому альфе, что сможет проконтролировать его, которому он сам захочет подчиниться, — взгляд Уиттмора ледяной и он берется за ручку, чтобы покинуть машину и, прежде чем захлопнуть дверцу, бросает. — Я оставлю дверь в доме открытой, решайся, альфа. И уходит. Волк Хейла беснуется внутри: воет, дерет когтями ребра, а зубами раздирает легкие. От этого они горят огнем. Только от этого, а не от того, что выть хочется самому. Не от того, что ему, словно неопытному щенку, хочется разодрать когтями обивку авто, сделать хоть что-нибудь! Но не делает ничего, продолжая сидеть в машине и отсчитывая время ударами сердца. Он не знает, сколько он просидел так, но когда он поднимается по ступеням на второй этаж, Стайлз уже спит. Его дыхание глубокое и спокойное. Но стоит двери открыться, как он распахивает свои медовые глаза и неверяще смотрит на Дерека. Разговоры не имеют смысла, потому Хейл оказывается рядом со Стилински в два шага. И не успевает тот сказать и слова, как клыки впиваются ему в плечо, а сильные руки удерживают на месте. Стайлз кричит и матерится на чем свет стоит, проклинает Джексона, который как был гавнюком, так им и остался, почти визжит о том, что никогда не подчинится Хейлу, что лучше пустит себе аконитовую пулю, чем вновь будет членом его стаи. Кричит что-то еще, зовет отца, но Джон застывает в дверях просто не в силах заставить себя вмешаться. Хейл стискивает зубы до тех пор, пока Стайлз не выбивается из сил от боли и потери крови. Регенерировать он начнет не скоро, но ликонтропия вытеснит онкологию из этого такого худого сейчас тела, которое утихает на его руках, как когда-то давно. Вытеснит так же, как когда-то Стайлз вытеснил Дерека Джексоном, а сам Дерек все эти годы вытеснял Стайлза случайными связями. И хотелось бы сказать, что все позади, но Хейл не врет сам себе — все только начинается, ведь теперь нужно сделать все, чтобы ненависть не вытеснила человечность, а волк — человека.