Innocent

По школьным коридорам разнеслась трель звонка. Хань тут же сел за парту, доставая тетрадь и ручку. Учитель вошел в кабинет, здороваясь с классом и приступая к объяснению материала. Хань прилежно записывал длинные формулы в тетрадь, не отрывая взгляда от доски. - Эй, омежка! - раздалось тихое сбоку, и Хань почувствовал, как ему в плечо прилетела скомканная бумажка. Он лишь неодобрительно покосился на альф, сидящих на последнем ряду. - Ты же еще не меченный? Хань решил не отвечать, опуская голову так, чтобы светлые волосы прикрыли пылающие щеки. - Я с радостью побуду твоим альфой, как только ты потечешь, - усмехнулся один из парней. - Не отвлекайтесь, - прикрикнул учитель, не оборачиваясь. Дверь распахнулась, и по классу пронеслись перешептывания. Хань вскинул голову, и во рту тут же пересохло: в помещение зашел О Сехун, альфа, который давно нравился Ханю и который был не против посмеяться над скромным, девственным омежкой вместе со своими дружками. Однако ему никто не шел наперекор, ведь Сехун был сыном директора школы. Вот и сейчас учитель промолчал, лишь недовольно поджав губы. - Прошу прощения за опоздание, - лениво протянул альфа, направляясь к последней парте. Хань нервно сглотнул, когда объект его обожания прошагал мимо, даже не взглянув в сторону омежки. Пытаясь не обращать внимание на терпкий запах молотого кофе, разнесшийся по классу с приходом альфы, Хань снова уткнулся в свою тетрадь, чувствуя, как внутри все скручивается узлом от ощущения чужого прожигающего взгляда на своей спине. Не сдержавшись, Хань украдкой обернулся назад, сталкиваясь взглядом с Сехуном. Альфа пристально смотрел на него, игнорируя смешки своих дружков, которые снова принялись дразнить омегу. - Так когда у тебя течка, сладкий? - сосед Сехуна растянул губы в похабной улыбке. - Ты только позови, мы всегда готовы прийти на помощь одинокому омежке. - Лу Хань, не вертитесь! - омега вздрогнул, поспешно отворачиваясь и не замечая, как Сехун шумно втянул носом воздух, не отрывая от него взгляда. Приятный, будоражащий сознание запах наполнял легкие, с каждой новой порцией все больше туманя разум. Он был сильнее, чем вчера или же позавчера, а значит, течка - вопрос очень-очень скорого времени. И, вполне возможно, что до конца шестого урока аппетитная омежья попка не доживет. Математика прошла для Сехуна в сопровождении горячих приливов к промежности. Парень впервые пытался сосредоточиться на материале урока, но не мог. Взгляд его терзал узкую спину в выглаженном светло-сером пиджаке. Лу Хань же, как образцовый ученик, внимательно слушал учителя, изредка отвлекаясь на просьбы одолжить ту или иную канцелярию. Однако ему сложно было противиться своим желаниям: он то и дело поворачивал голову, силясь поймать боковым зрением лицо любимого альфы, и елозил по стулу задом. Хань чувствовал, что что-то не так, но значения этому чувству не придавал. В конце концов, в присутствии Сехуна его всегда охватывало томительное беспокойство. Учебный день тянулся относительно спокойно вплоть до пятого урока, коим являлась физкультура. Хань, не теряя достоинства, пробежал кросс, единственный из омег уложившись в норматив. Но этот факт его нисколечко не радовал, потому как уже на третьем круге низ живота скрутило тупой, ноющей болью. Парень стоял, стиснув зубы, и молча ждал, когда будет разрешено уйти. Как только учитель дал отмашку, омежка первым понесся в душевую, с растущим в глубине души страхом ловя на себе голодные взгляды проходящих мимо старшеклассников-альф. Он буквально выскочил из одежды, залетая в кабинку, и включил кран на полную. Тугие, прохладные струи обвили юное тело, и Хань со стоном приложился головой о кафельную стенку. Вместе с водными дорожками по бедрам стекала вязкая, ароматная смазка, и это означало только одно. Течка. Так не вовремя. Разумно решив, что с последнего урока лучше уйти, Хань с пунцовыми от смущения щеками тихо попросил у одного из одноклассников-омег средство гигиены. Он стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, и затравленно следил за любым движением, хлопая щеточками густых ресниц. В это время Бекхен обеспокоенно рылся в рюкзаке, перетрясая его содержимое, но так ничего и не нашел. Хань расстроенно поджал губы в подобии улыбки и, попросив предупредить учителя, выскочил из раздевалки. Он пошел окольными путями, шарахаясь от каждого звука. Обильно выделявшаяся смазка уже пропитала нижнее белье и теперь принялась за брюки. Как назло, ткань их была того же светло-серого цвета, что и пиджак, а потому на ней отчетливо виднелись проступающие мокрые пятна. Хань снял с плеч пиджак и повязал его на пояс, чувствуя себя безумно неловко и глупо. Сердце, словно бешеное, колотилось в груди, когда он пересек порог аварийного выхода. По сути дела ситуация таковой и была. Аварийной. Маленькими быстрыми шажками передвигаясь вдоль кирпичной стены пристройки для спортинвентаря, омежка добрался до школьного сада. Он старался дышать через раз, а то и через два, ведь витающие в воздухе запахи медленно сводили с ума, кружа светловолосую голову. Благодаря этому, а так же огромнейшему чувству страха, он благополучно упустил из виду смыкающееся вокруг себя кольцо из альф-одноклассников. - Ну что же ты, Хань, говорили ведь, что поможем, - внезапно появившийся из-за беседки парень напугал омегу, и он, к несчастью для себя, судорожно, но глубоко втянул носом воздух. Ударившая по рецепторам душистая смесь выбила почву из-под ног; Хань качнулся, невольно опускаясь в руки одного из дружков Сехуна. Тот в свою очередь, не теряя времени, уткнулся носом в чужой висок и шумно вдохнул. - Божественно, - хрипло шепнул парень, крепче сжимая пальцы на омежьих боках. Хань брыкнулся, легко освобождаясь, но опять угодил в ловушку. Пиджак с его пояса бессовестно сдернули и бросили на пыльный асфальт. Парень почувствовал, как от жгучей обиды и стыда на глаза навернулись непрошеные слезы. Он сдавленно попросил оставить его в покое и присел, протягивая дрожащую руку к запачканной одежде. Альфы гадко рассмеялись. Стоявший ближе всего к омеге наступил на рукав пиджака, лишая возможности поднять его. Омега не сразу понял, что к удушливым запахам одноклассников прибавился еще один. Терпкий, подавляющий. Кто-то снова дернул его, легкого и беззащитного, вверх, развернул к себе лицом и властно прижал к груди. Хань с застывшим за ребрами сердцем поднял глаза на пристально смотрящего на него Сехуна. В голове родилась глупая, обнадеживающая мысль, что тот спасет его, однако... - Я первый. Ладонь альфы легла на заднюю поверхность бедра, а затем поползла вверх, смещаясь на внутреннюю сторону. Ткань под пальцами была мокрой и пахла так, что член наливался кровью. Наконец, ребро ладони уткнулось в швы, соединяющие куски материи в области паха, и Хань понял, что спасения нет. Он, не стесняясь, заплакал, тихо глотая соленые капли, и низко опустил голову. Сильные руки подхватили его, перекидывая через плечо. Сехун свистнул дружкам, чтобы те стояли на шухере, и предупредили в случае чего, а затем направился в сторону двери, ведущей в пристройку, широкими, нетерпеливыми шагами. Он опустил Ханя на пол и быстро закрыл дверь изнутри. Дрожащий омежка жался к стопке матов, цепляясь за их края тонкими, выбеленными пальчиками, когда альфа подошел к нему вплотную. Сехун без долгих церемоний расстегнул на нем ремень, ширинку, и сдернул брюки вместе с бельем по самые щиколотки. Парню немедленно пришлось схватиться за стройные, молочного цвета ножки, чтобы не рухнуть от обрушившегося на его закаленное сознание вида, дополненного крышесносным запахом. Гладко выбритый пах со стоящим, сочащимся членом и мутноватые разводы и потеки на нежной коже. Альфа как можно глубже вдохнул, усевшись на корточки поудобнее, и приблизил лицо к омеге. Поймал языком каплю, стекающую к колену, и повел выше, вылизывая, сглатывая и снова вылизывая. Он слишком смутно соображал, что делал - густо пахнующая смазка действовала похлеще любой наркоты. Сехун утробно заурчал, целуя, кусая кожу на белоснежных бедрах замершего со слезами на глазах Ханя. Остановиться сейчас казалось преступлением. Тонкие, слабые руки заколотили по широким плечам, пытаясь заставить Сехуна отодвинуться, однако удары больше походили на поглаживание, и альфа застонал сквозь зубы от осознания своего превосходства в силе. Омежка полностью его. Мысль о том, что придется делиться с друзьями, заставила внутреннего зверя зло зарычать, пробуждая еще один важный инстинкт - пометить свое. - Пожалуйста, отпусти... - тихий, нежный голос еле прорезался сквозь бесконечные всхлипы. Сехун перевел потяжелевший взгляд на влажные ресницы и огромные глаза, лучащиеся страхом, беззащитностью и невинностью. Слишком возбуждающий коктейль. Темная сущность яростно металась между ребер альфы, желая уничтожить всё светлое, что есть в омеге, запачкать его, вырвать белоснежные крылья и сломать нимб. Парень подхватил Ханя, заставляя его упасть на маты. Быстро стянув с себя школьный галстук, Сехун связал тонкие запястья, дрожа от ощущения хрупкости в своих руках. Он не обращал внимания на просьбы и мольбы, вдыхая сладкий запах течной омеги полной грудью и теряя голову с каждым вздохом. Белье и промокшие насквозь штаны оказались скинуты на пол, и альфа без особых усилий сломил сопротивление, раздвигая стройные ноги и жадно рассматривая капли смазки, стекающие по бедрам. Не отпуская бедер, он подался вперед, снова проходя языком по влажной коже, вылизывая, целуя, кусая, оставляя темно-красные отметины. - Нет! Не надо! - Хань затрепыхался в два раза сильнее, когда язык альфы скользнул слишком близко от паха. - Там... не трога... Слово утонуло в протяжном стоне, вырвавшемся из горла омеги. Он выгнулся, чувствуя, как горячий язык прижимается прямо к колечку мышц, обводя его по кругу, а после проникая внутрь. Хань перестал дышать, видя перед глазами разноцветные всполохи, пока все его нервные клетки были оголены, а тело дрожало в сильных руках альфы, как осиновый лист. Его резко скрутило острым возбуждением, и он сжался, практически крича от удовольствия. Слух и зрение на секунду пропали, но когда Хань непонимающе моргнул, перед ним оказался Сехун, пошло облизываясь. - Я к тебе прикоснуться не успел, а ты уже кончил. Омега почувствовал, как щеки начинают гореть, и отвернулся, но длинные пальцы, обхватившие подбородок, заставили смотреть прямо в черные глаза, в которых плясал огонь похоти. - Шухер! - раздалось от двери, и Хань задергался в надежде на то, что какой-нибудь учитель спасет его, но ладонь Сехун легла на рот, закрывая. - Пригони сюда мою машину, - приказал он, кидая одному из дружков ключи. - Но омежка... - Быстро! - услышав низкий рык, Хань понял, что не вырвется от этого альфы целым. Слишком много было желания обладать в этом голосе. Послышался короткий гудок, и омегу подняли на руки. Он испуганно замычал, косясь на валяющиеся на полу брюки, но Сехун лишь прижал его крепче к себе. Завидев полуголого Ханя, альфы засвистели, пожирая взглядами белую кожу, но Сехун резко обернулся, и его дружки притихли. Кто-то притащил пропитанные смазкой серые штаны, кидая их на заднее сидение, и машина сорвалась с места. - Отпусти меня, умоляю, - омега почувствовал, как на глаза опять накатывают слезы. Школа и шансы на спасение остались позади. Сехун сжал зубы, дыша терпким запахом, окутывающим его, и думал, что следы смазки наверняка останутся на пассажирском сидении. Хань ерзал, опустив взгляд и тяжело дыша, а его член снова был возбужден. Он чувствовал себя слишком открытым под чужим темным взглядом, и ему становилось противно от самого себя из-за того, что альфа, сидящий рядом, так возбуждает. Хотелось ощутить больше, гораздо больше прикосновений. Хотелось принадлежать Сехуну полностью. Хотелось, чтобы странная пустота внутри, появившаяся с началом течки, исчезла. И в то же время Хань хотел спастись. Одна мысль о том, что им просто воспользуются, как какой-то шлюшкой, а потом выкинут, заставляла слезы течь из глаз, оставляя прозрачные дорожки на щеках. Машина остановилась в гараже, и Сехун быстро подхватил омежку на руки, ставя его уже в большой светлой комнате. - Не надо... Хань понимал, что это бесполезно, но все равно продолжал упрашивать альфу, надеясь смягчить его мольбами. Он отшатнулся, когда Сехун наклонился к его ушку, обдавая жарким дыханием и прикусывая зубами мочку. - Это мой дом. Можешь кричать, сколько хочешь. Хотя, ты все равно будешь кричать. Хань дернулся влево, пытаясь сбежать, но сильные руки перехватили его, легко закидывая на плечо. Широкая ладонь альфы обхватила бедра, и омеге лишь оставалось безвольно висеть, ожидая, когда Сехун поднимется с ним в свою спальню. Дом альфы оказался таким большим и красивым, что Хань невольно засмотрелся, на секунду забыв даже, что у него течка и он полуголый висит на плече Сехуна, который собирается его трахнуть. - Мои брюки... остались в машине, - тихо прошептал Хань, поняв, что ему уже не вырваться и его трахнут в любом случае, а посему кричать и молить альфу отпустить его было бесполезно. - К черту брюки, - прорычал сквозь зубы Сехун, ускоряя шаг и поднимаясь вверх по лестнице. Он уже подумывал о том, что необязательно тащить омегу в спальню, можно взять его прямо в гостиной, ведь от его умопомрачительного запаха не хило так сносит крышу. Хотя, он успеет оттрахать его в каждой комнате и во всех возможных позах. - В ближайшие дня три одежда тебе вообще не понадобится. Сердце Ханя замерло в каком-то непонятном предвкушении от слов альфы, за что он тут же мысленно себя отругал. Комната у Сехуна была просторной и светлой. Мягкий ворс ковра, распластанного по полу, скрадывал шаги. Каждый квадратный сантиметр был обставлен со вкусом и шиком. Когда Ханя опустили на мягчайшую двуспальную кровать, застеленную бежевым покрывалом, он невольно приподнял таз, чтобы не запачкать такую красоту, и попытался соскользнуть на пол. Сехун усмехнулся его действиям. Он придавил омегу к кровати своим телом, сжал руки на изящных запястьях и заглянул в широко распахнутые карие глаза. В паху безбожно ныло и горело. Хотелось унять беснующееся в теле возбуждение. Альфа схватился за измятую рубашку на груди Ханя и рванул руки в разные стороны. Ткань и нитки, державшие пуговицы на строго отведенных местах, с треском разошлись, разметались по постели. Омега с жалостью оглядел то, что осталось от школьной формы, и часто задышал, подавляя свежую порцию обиды. Сехун ухмыльнулся, водрузив ладони с растопыренными пальцами на ясно проступающие полосы ребер, и склонился над судорожно вздымающейся грудью. Прильнул к возбужденно топорщащемуся соску и с наслаждением втянул его в пленительный жар своего рта. Хань, не выдержав, коротко, ласково простонал. Ноги против воли разъехались в стороны, открывая больше доступа, позволяя. Одна рука Сехуна скользнула вниз, спешно огладила небольшой возбужденный член, и примкнула средним пальцем к мокрому кольцу мышц, проникая внутрь по первую фалангу. Омега задержал дыхание, замерев. Даже такое мимолетное касание вызвало у него бурю эмоций: хотелось закрыться и уйти, но в то же время податься вперед, ощутив хоть что-то в себе. Хань не заметил, как альфа жадно рассматривал его лицо, запоминая каждую черточку, любуясь покрасневшими от постоянного терзания губами, пушистыми ресничками и ярким румянцем на щеках. Палец медленно двинулся вперед, и Хань судорожно вздохнул. Больно не было, скорее даже наоборот, он чувствовал пробегающие по позвоночнику заряды удовольствия, но непривычные ощущения и смущение заставили его попытаться свести ноги вместе. Сехун это сразу же пресек, ложась сверху и сокращая расстояние между их лицами до сантиметров. - Ты такой невинный, малыш, - слова, тихо сказанные низким, глубоким голосом, проникли прямо в душу Ханя. Он прикрыл глаза, и теперь мог только слышать Сехуна, дрожа от предвкушения и легкого страха. - Думаю, ты еще никогда не шалил своими пальчиками. Не чувствовал, как внутри тебя горячо и влажно. Как ты сжимаешься на всего лишь первом моем пальце. Я хочу почувствовать, как ты будешь извиваться, насаживаясь на мой член и просить, чтобы я трахал тебя глубже. Тебе понравится. Хань сдавленно простонал, чувствуя, как к первому пальцу альфы добавляется второй. Сехун не торопился, внимательно следя за реакцией омеги. Тот, раскрасневшись то ли от пошлых слов альфы, то ли от его действий, метался по подушке, жмурясь и пытаясь выгнать фантазии, которые пришли после сказанного Сехуном. Он не такой. Он не поддастся похоти и не будет унижаться перед альфой. Очередной толчок пальцев заставил Ханя коротко вскрикнуть от удовольствия. Довольно хмыкнув, альфа добавил третий палец, нащупывая простату, и Хань бесстыдно застонал, наплевав на смущение. Ему никогда не было так хорошо, как сейчас. Еще вчера он и не мечтал провести обычно болезненную течку в постели с альфой, который ему давно нравился. Интересно, как много омег побывало здесь до него? Хань зажмурился, стараясь не думать о том, что для Сехуна он просто-напросто очередная текущая подстилка, от которой избавятся сразу после использования. Ну и пусть. Главное, что сейчас альфа ласкает именно его. - О чем думаешь, малыш? Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда я буду тебя брать. Хочу видеть, как ты будешь закатывать глаза от удовольствия, как будешь краснеть и задыхаться от смущения, - альфа склонился над ним, продолжая толкаться пальцами в текущую дырочку. - Поэтому не смей отворачиваться и не закрывай глаза. Словно в подтверждение своих слов, он с нажимом провел подушечками пальцев по воспаленному бугорку, ловя губами громкий стон, вырвавшийся из уст омеги. Это не было похоже на поцелуй, лишь мимолетное касание губ, от которого обоих пробрало до мурашек. Поколебавшись пару секунд, Сехун подался ближе, желая ощутить вкус таких манящих пухлых губ омеги, но в последний момент передумал, лишь поводя носом у виска, вдыхая усилившийся сладкий аромат персика. - Такой вкусный, - запах кружил голову, затуманивая разум, лишая воли. Хотелось ласкать омегу бесконечно, даря ему небывалое наслаждение. - Ты такой вкусный, Хань. Ты мой, слышишь? Только мой. "Твой, - мысленно согласился омега. - И ты мой... первый альфа. Первый и единственный". Хань осознанно обхватил ногами бока альфы, сжал, на сколько хватило сил. Взглянул в подернутые поволокой глаза Сехуна с обезоруживающим, искренним доверием. Руки его робко и совсем неуверенно обхватили широкую спину. Было до одури приятно чувствовать близость любимого человека, его жажду. Омега часто заморгал, подавляя очередной приступ смущения; скользнул взглядом к раскрытым губам Сехуна, находящимся так близко от собственных, что мятное дыхание ласкало нежную кожу. Он внезапно подался вперед, но поцеловать не решился. Альфа, сжалившись, исправил досадное недоразумение: с рыком впился в мягкие губы омеги, целуя глубоко и властно. Пальцы в мокрой тесноте задвигались интенсивнее, грубее. Сехун уже не просто надавливал на комок нервов, а бил по нему, вырывая громкие вскрики и стоны прямиком в свой рот. Свободной ладонью альфа схватил Ханя за загривок, намертво припечатывая к себе. Ему хотелось рассмеяться от неумелых движений чужого языка. Он целовал исступленно, до кислородного голодания, улавливая изредка хлюпанье смазки. Сил терпеть не осталось. Сехун отстранился, чтобы сорвать с себя осточертевшую одежду, и взять, наконец, причетающееся самой природой. Откинув форму в сторону, он замер на секунду, полностью обнаженный, пожирая взглядом бесстыдно раскрывшееся навстречу тело: стройные ноги, раздвинутые широко и приглашающе, мягкую дугу часто вздымающейся груди и руки, тянущиеся к нему в слепом, доверчивом желании. Хань, готовый отдаться так, как пожелает Сехун, был прекрасен. Альфа положил ладонь на свой член, проводя по нему пару раз вверх-вниз и сжимая у основания. Он знал, что не продержится долго, но Хань был в еще худшем состоянии. Словно прочитав его мысли, омега стыдливо прикрыл глаза, нерешительно скользя своими тонкими пальчиками вдоль стройного тела. Сехун следил за этим, чувствуя, что возбуждается еще больше при мысли о том, как Хань может ласкать себя, нерешительно и жадно, пытаясь скрыть тихие стоны. Когда рука омеги почти притронулась к истекающей смазкой головке, Сехун схватил запястье, в который раз поражаясь его хрупкости, и отвел в сторону под жалобным взглядом. - Ну, ну, - тон альфы мог бы показаться успокаивающим, если бы голос не дрожал от желания. - Если хочешь кончить, то попроси об этом. Хань, поджав губы, отвел взгляд. Он забылся на секунду, действительно желая разрядки, но просить Сехуна об этом казалось слишком пошлым. - Нет, значит? - протянул Сехун, отодвигаясь назад и даже не скрывая довольной улыбки, когда омежка потянулся к нему, признавая свой проигрыш. Хань оказался опять придавлен к матрасу. Распластанный на светлой простыни, уже пропитавшейся его смазкой, омега чувствовал себя ужасно открытым, но в то же время защищенным. Сехун, нависая сверху, давал понять, что Хань принадлежит только ему. Хотя бы сейчас. - Разреши мне... - тихо пролепетал омега, поперхнувшись воздухом, когда ладонь Сехуна скользнула по внутренней стороне его бедра, останавливаясь в нескольких сантиметрах от влажной дырочки. - Что, Хань? - ласково спросил альфа, чувствуя как в груди щемит от одного взгляда на приоткрытый ротик, жадно хватающий воздух, яркий румянец смущения и возбуждения, и капельки пота, стекающие по высокому лбу. - Разреши мне кончить. Это прозвучало на грани слышимости, и Сехун не смог сдержаться, целуя покрасневшие губы снова и снова, лаская чужой язык своим и чувствуя неумелую, но пылкую отдачу. Он опустил одну руку, приставляя свой член к горячему входу, надавливая и медленно проникая внутрь. Они не переставали целоваться, поэтому альфа прекрасно чувствовал дрожь Ханя, его тихие стоны и непроизвольные, слабые укусы. Сехун сходил с ума от жара и узости омеги, но что-то не давало ему сорваться, втрахивая хрупкое тело в кровать. Хотелось, чтобы Хань кричал под ним от удовольствия, не думая о боли. Альфа сжимал зубы, толкаясь вперед. Когда он вошел полностью, омега запрокинул голову, издавая громкий стон, и Сехун почувствовал, как тонкие руки легли ему на плечи, сжимая. Мысль о том, что он у омеги первый, сводила с ума, и Сехун еле сдерживался, заставив себя замереть на несколько мгновений, чтобы не причинить Ханю лишней боли. Течка течкой, а первый раз всегда бывает болезненным. Дурея от крышесносных ощущений того, как стенки ануса плотно обхватывают его член, альфа склонился над омегой, покрывая его лицо ласковыми поцелуями, пытаясь отвлечь от неприятных ощущений. Хань же тихо млел от такой нежности, притягивая Сехуна еще ближе, желая стать с ним одним целым. - Давай, - одного взгляда в глаза омеги было достаточно, чтобы понять, что он хочет этого не меньше, чем альфа. Сехун медленно вышел из разгоряченного его ласками податливого тела, тут же толкаясь обратно и попадая прямо по простате. Протяжный стон послужил сигналом того, что омеге действительно приятно, и Сехун стал ритмично двигаться, ускоряя темп после каждого стона. Омега цеплялся за его плечи, подаваясь навстречу, и бесстыдно стонал, забыв о смущении. Инстинкты делали свое дело, а Сехун оказался таким потрясающим любовником, что сдерживать себя Хань не мог, да и не хотел. - Тебе ведь нравится, малыш? Тебе хорошо? - Сехун, не меняя позы, закинул чужие ножки себе на плечи, проникая еще глубже и целуя тонкую щиколотку. - Тогда стони громче. Я хочу слышать, как ты кончишь с моим именем на губах. И Хань стонал, как в бреду повторяя: "Сехун, Сехун, Сехун". Из головы исчезли все мысли, кроме этого имени, напрочь въевшегося в подкорку сознания. Альфа был нежен и ласков, заботясь не только о собственном удовлетворении, и в то же время пылок и страстен, вбиваясь в него с бешеной скоростью, так, что омега словно потерялся во времени и пространстве. Были лишь эти руки, сильно, до синяков сжимающие чужие бока; лишь эти губы, покрывающие чужую шею засосами и шепчущие пошлости в покрасневшее ушко; лишь это сильное тело, покрытое капельками пота, за которым можно было укрыться, как за каменной стеной. Сехуну безумно нравился такой Хань, открытый, подающийся навстречу мощным толчкам, тянущийся губами к чужим губам, желая урвать еще один поцелуй, царапая чужую спину в попытках притянуть альфу еще ближе. - Быстрее, Сехун, - раньше подобные слова заставили бы его покраснеть, но не сейчас. - Быстрее, прошу. Все тело омеги задрожало от острого удовольствия, выворачивающего наизнанку. Хань не мог вздохнуть, чувствуя, что он уже на грани. Сейчас ощущения были гораздо ярче, чем когда он кончил в первый раз, и омега широко распахнул глаза, пока его губы раз за разом повторяли заветное имя. Ладонь, просто прикоснувшаяся к его напряженному члену, разорвала последние нити, соединяющие Ханя с реальностью. Сехун замер, глядя на омегу с неприкрытым восхищением, но тут же громко застонал, почувствовав, как Хань сжимается вокруг него. Альфа быстро вышел из податливого тела, и струя его спермы оказалась на плоском животике омеги, смешиваясь с его собственной. Хань неглубоко, часто дышал, хватая необходимый кислород и слушая бешено колотящееся сердце. Он не мог свести ноги, словно те перестали его слушаться, однако омега чувствовал, как пульсирует его дырочка, а возбуждение снова начинает медленно накапливаться. Сехун встал, уходя за дверь. Хань прикрыл глаза, чувствуя, как под тонкими веками становится влажно. Стоило моргнуть, как по лицу потекли слезы, которые омега стер тыльной стороной ладони, медленно садясь на край кровати. Он опустил взгляд и тут же отвел его, чувствуя себя ужасно грязным. А чего он ожидал, когда ложился в кровать с Сехуном? Вот теперь он испачкан и унижен, и позор от такой мимолетной, порочной связи, вспыхнувшей из-за похоти, будет следовать за ним шлейфом. Надо убраться отсюда до того, как альфа выставит его за дверь собственноручно. А если он вышел, чтобы позвонить своим дружкам и пригласить их поразвлечься? От одной мысли о других альфах Ханя замутило, и он неловко встал на ноги, чувствуя, как прохладный воздух вызывает мурашки по коже. Шаги давались нелегко: помимо саднящего чувства ниже пояса снова дала о себе знать течка, и омега покраснел, вспоминая только что произошедшее. Он запомнит это как один из самых счастливых моментов в жизни. В коридоре было пусто. "Оно и к лучшему", - решил Хань, двигаясь наугад. Перед ним оказалась лестница, по которой они недавно поднимались с Сехуном, но стоило ему опуститься на первую ступень, как омегу подхватили на руки, и спустя несколько секунд под спиной Ханя опять оказался мягкий матрас и влажная простынь. - Отпусти меня, - тихо сказал парень, избегая чужого взгляда. - Ты взял, что хотел. - Разве ты сам этого не хотел? Притягивал меня ближе, стонал, умолял двигаться быстрее, кончил, шепча мое имя... - Сехун наклонился вплотную, так, что их губы почти соприкасались. - У тебя течка, ты хочешь еще. - Да, хочу! - Хань понял, что от бессильной злобы на свою слабую природу по щекам опять покатились слезы. - И ты сейчас хочешь, а когда наиграешься, передашь в пользование остальным?! Я хотел, чтобы мой первый поцелуй, мой первый... раз были с человеком, который меня любит, а не который просто хочет мое тело. - Не смей... - зашипел Сехун, испугав омегу, который тут же замолчал, пока его плечи дергались от всхлипов. Внезапно губы альфы заскользили по щекам, сцеловывая слезы. Хань безвольно прикрыл глаза и почувствовал легкие поцелуи на веках. От нежности человека, которого он сам давно и безнадежно любил, становилось гораздо больнее, чем от насмешек. - Не смей даже думать о других. Ты - мой истинный, и я никогда не отпущу тебя. Я не позволю никому притронуться к тебе или посмотреть в твою сторону. Если ты действительно не хочешь, я больше не трону тебя. Только не плачь, Хань... Омега отвернул голову в сторону, чувствуя, как сердце болит от слов Сехуна. - Я не верю тебе, - прошептал он еле слышно, но альфа тут же отодвинулся, глядя с сожалением и болью. - Прости меня, малыш. Я давно наблюдал за тобой, но не решался подойти, а сегодня, когда я почувствовал твой запах, у меня просто сорвало крышу. Я не хотел причинять тебе боль. Хань, я люблю тебя. Правда. Я не знаю, как доказать это тебе. Если захочешь уйти, я не буду удерживать тебя. Повисла тишина. - Поцелуй меня, - раздалось тихое, почти жалобное. - Я тоже люблю тебя. Сехун наклонился, мягко прикасаясь к заветным губам, лаская их и наслаждаясь каждой секундой, проведенной со своим истинным омегой.