«Дай мне причину поверить, что ты исчез Я вижу твою тень, и знаю, что это ложь»
Никто не замечал маленького ребенка, скрывающегося в тени под телегой, когда его мать - убитую горем молодую женщину выводили из здания суда. Все взгляды были прикованы к ней, к ее бледному, перепачканному разводами слез лицу, переполненным болью серо-голубым глазам с белками такими красными, что, казалось, из них хлынет кровь, стоит ей только моргнуть. Ее богатое шелковое одеяние было разорвано и запятнано, а расшитый корсаж едва держался на полуоторванных бретелях. Но, тем не менее, она все еще оставалась самой красивой женщиной в этой деревушке. Глаза ребенка казались огромными на бледном аристократичном лице, в обрамлении спадающих на плечи светлых волос, а непрерывно скатывающиеся слезы оставляли на щеках непросыхающие полосы. Не выпуская мать из виду, ребенок передвинулся в тенях, наблюдая, как ее ставят на колени рядом с быстро сооружаемым деревянным помостом.«Лунная тропа на темной земле Приведет меня туда, где отдыхаешь ты»
Когда на площадь вышел судья, кто-то запустил в обвиняемую гнилым помидором. Темно-красное пятно, расцветшее на зеленом шелке, выглядело как кровь в серых глазах ребенка, и он еле сдержал крик, когда его мать произнесла что-то, стряхнув остатки овоща изящно и достоинством. Люди, окружавшие мера, остановили готовое совершиться в ответ за эти слова нападение, и судья крикнул в толпу: – Мы собрались здесь, для того, чтобы увидеть, как эта ведьма сгорит за свое мерзкое колдовство! – человек, стоящий рядом с женщиной насильно развернул к толпе ее лицо. – Те из вас, кто захочет выступить на стороне этой женщины, Лизы Цепеш, сделайте шаг вперед! Вас выслушают, и да смилуется над вами Господь! Женщина держала голову высоко, напоминая ребенку королеву... которой она и была в замке Дракулы. Судья засмеялся, когда из бурлящей толпы вызвалась всего одна женщина. – Я... Я отдам голос в ее защиту. – И что собирается нам поведать старуха? – высокий, несоответствующим дородному телу голос, был наполнен почти осязаемой ненавистью – так звучал он в ушах у ребенка. Но когда старая женщина хотела заговорить снова, мальчик увидел маленькую девочку, дергавшую ее за руку. Старуха посмотрела вниз, плечи ее поникли, и к своим словам, она так более ничего не прибавила.«Тебя отняли у меня, но я верну тебя домой»
Мужчина повернулся к осужденной со злым блеском в черных глазах: – Если никто более не будет говорить за тебя, невеста дьявола, то не вижу причин откладывать твое наказание. И это превратило толпу в голодного зверя, желающего пустить прекрасной обвиняемой кровь. Но молодая женщина кивнула, и мальчик увидел, как вновь скатились по ее испачканному лицу слезы - два сверкающих знамени скорби. И все же, она держала голову высоко и не дрожала, когда ее медленно вели к костру. Мальчик снова шевельнулся в тени, его маленькая ладонь до белизны в пальцах сжалась на деревянном колесе телеги. Он ненавидел селян, он ненавидел судью, он ненавидел и своего отца за то, что тот позволил всему этому случиться. Она была такой хорошей, ласковой и нежной, как свежий легкий ветерок, продувающий насквозь замок Дракулы. Она была его мамой, и он не мог позволить ей умереть. Задрожав, ребенок попытался встать, но в этот момент женщина нашла его глазами и взглядом пригвоздила обратно к месту. Ей уже закончили привязывать руки к столбу, и какой-то мужчина теперь размещал маленькие мешочки пороха вокруг ее лебединой шеи. Мальчик не мог этого вынести; он стал трясти головой, отчего волосы еще сильнее разметались по его лицу, и зеленая, стягивающая их лента ослабла, грозя соскользнуть. Но женщина лишь улыбнулась своему маленькому мальчику, ее Алукарду. И он не смог сделать ничего, когда начали кидать ветки вокруг импровизированного будущего центра взрыва.«И останусь с тобой навсегда Любовь моя»
Он задержал дыхание, когда черный дымок начал подниматься в сумеречное небо, прокладывая извилистый путь к Замку. Крестьяне жгут сегодня еще одну ведьму. Граф Дракула стоял на террасе его огромного дома и наблюдал, как дым дрейфует по самой легкой прихоти ветерка. Обычно, когда он вставал, Лиза и Адриан были здесь, рядом с ним, любовались видом с горы на маленькую деревеньку. Лиза игралась с ребенком... Нет, он не был больше ребенком. Он был юношей, которого скоро надо будет обучать. Улыбнувшись, граф вновь вернулся к созерцанию клубящегося дыма. В любом случае, Лиза с Адрианом должны скоро вернуться. Лиза настояла на том, что брать с собой «ее Алукарда», просто для изучения лекарственных трав. Она надеялась обучить ребенка чему-то из собственного ремесла. Он снова улыбнулся. Она звала Адриана Алукардом с самого его рождения. Граф как-то поинтересовался - почему, но ее ответом был поцелуй и хитрая улыбка, следом за «Что за имя – Дракула?» Он любил эту женщину, она была его жизнью, его дыханием, его миром. Однажды он спросил ее, не хотела бы она стать бессмертной как он. Она ответила «Пока нет, любовь моя», и он позволил ей наслаждаться свободой, даруемой светом. Которую сам почти никогда не чувствовал. Тут он заметил кое-что странное. Дым, тянулся к Замку. Ветер относил его прочь, на запад, но тот упрямо тек на восток – к нему. Нахмурившись, вампир поднял глаза и внимательно присмотрелся к этому странному танцу. И в эту секунду, услышал, как в отдалении громко взорвался порох, мешочки с которым обычно вязали вокруг шеи ведьмы.«Нежные слова даруешь ты мне Даже в смерти, любовь продолжая»
Уже ближе к ночи, расходясь по домам, никто так и не заметил маленького ребенка, чьи глаза были переполнены слезами. Селянам прекрасно было известно, кем была эта ведьма, так же как и то, что как только он узнает, расплата будет чудовищна. Поэтому все они пораньше отправились спать, под защиту стен домов, и чеснока, а также святого слова. Адриан следил за людьми, разбегающимися по домам – убежищам от приближающейся ночи. Все эти люди были убийцами. Убийцами его матери. Его глаза снова и снова наполнились слезами, несмотря на то, что он их стирал ранее белыми, а теперь испачканными землей ладонями. Когда последний крестьянин покинул площадь, судья посмотрел на тлеющие угли из древесины и плоти. Ребенок видел, как тот плюнул в умирающее пламя, и это пламя на секунду взревело от ярости, прежде чем окончательно стихнуть. Поднявшийся гнев ослаблял боль в маленьком сердце ребенка. Вытерев снова глаза, он на четвереньках выполз из своего укрытия. Удлинившиеся тени скрыли его приближение к человеку, чье уродливое лицо отчетливо выделялось последними лучами солнца в подступающих сумерках. Адриану наконец-то удалось доползти до останков. Маленькие ладони кровоточили от острых камней, которыми была усыпана площадь. И капли крови, которые он оставлял на них, цветом походили на те искры, что зажигались в его серых глазах на все еще детском ангельском лице.«Говорят, что за любовь мою я сошла с ума, о любовь моя Но никакие узы не сдержат меня, я останусь рядом тобой, о любовь моя»
Судья побледнел при виде маленького окровавленного ангела, что плакал над наложницей Дьявола. Его кулаки сжались от ненависти при мысли о том, что Бог ниспослал серафима... – Нет... Это Сатана послал притворщика-зверя... – напряженно, не так, как обычно, прозвучал его голос, а рука сама начертала в воздухе божественный крест, когда судья шагнул вперед. Маленький демон расширил глаза при виде него; светло-серые глаза, из которых все еще капали слезы, холодные и тяжелые. Он сжал кулачки и с земли посмотрел в лицо человеку. Белые, как кость волосы, окровавленные и грязные, в золе и обрывках листьев, тонкими линиями очерчивали ангельский облик. – Нет... ты дьявольское отродье... Ангел с грязной маленькой душонкой... рожденный в грехе... в разврате... ты сам ходячий грех... Страх, который судья чувствовал перед ведьмой, не шел ни в какое сравнение с тем, когда он увидел, как ее сын перевел с кучки золы на него взгляд тускло вспыхнувших глаз.«Они не знают – ты не сможешь оставить меня Они не слышали, как ты поёшь для меня»
Дракула глянул в темное небо, растянувшееся над ним; дым все еще не рассеялся, словно призывая его в деревню... Лиза с Адрианом не вернулись даже после заката. В небольшой деревеньке, жмущейся в тени огромного замка, который он называл домом, стряслось что-то ужасное. Страх, потерять сына и жену, вдруг пополз усиками, проник в тело, отравил кровь и был настолько велик, что вампир, ни секунды не медля, призвал громадного черного жеребца и вскочил на него. Вампир чувствовал боль, страх и смерть, витавшую в воздухе. Слишком поздно, чтобы успеть остановить боль и смерть... но вероятно не поздно спасти жену и сына. Он мчался сквозь тени, понукая лошадь нестись все быстрей и быстрей, и когда, наконец, конь вылетел из густого леса на мягкие поля с пшеницей и кукурузой, то был почти у цели... Все что ему было нужно – несколько минут. Огромное животное под ним фыркнуло огнем и помчалось, подобно демону Ада, сотрясая копытами землю. Наконец впереди, в холодном и безжизненном ночном воздухе, замаячила деревня. И ставший уже еле видимым дым, тянулся из самого ее центра. Не дожидаясь, когда зверь остановится, он выпрыгнул из седла, приземлившись тенью в тени.«Я останусь с тобой навсегда Любовь моя»
Боль. Бесконечная боль страдающих душ. Громкий вскрик, который, казалось, никогда не закончится, поутих, но словно пульсировал воздухом вокруг него. Дракула медленно шел по деревне, словно под пыткой совершая каждый шаг, и смерть встречала его на каждом шагу. Она была повсюду. Но вампир не останавливался. И страх, который подгонял его в той бешеной скачке, с каждым шагом возрастал все сильнее. Он опоздал, не успев предотвратить боль и смерть жителей, трупы которых сейчас были разбросаны повсюду. Лицо каждого было маской ужаса, шока и боли. Вампир остановился рядом с маленьким мальчиком не старше его собственного сына и опустился на колени. Глаза ребенка были расширены - так смерть сковала нежные мышцы лица. Протянув руку в перчатке, вампир закрыл зеленые глаза ребенка. Тот, кто это сделал, несомненно, питался кровью; даже самые маленькие дети были убиты. Страх за жену и ребенка с новой силой сжал его сердце и вампир застыл. Лиза и Адриан были здесь... и он намеревался их разыскать. Его поиски походили скорее на безумие, когда он обыскивал дом за домом. Но внезапно что-то зацепило его взгляд. Ребенок. Ребенок, сидящий рядом с разметанной кучкой остывшего пепла, был его сыном! Мальчик качался взад-вперед вперед-назад на одном месте в самом центре резни – не побоища. Несмотря на то, что сидел он спиной к мужчине, последний слышал ласковый шепот колыбельной из уст ребенка.«Тихо сказанные тобой слова Даже в смерти наша любовь жива»
Дракула прижал сына к груди. Одежда мальчика была скользкой от крови, а когда-то светлые волосы слиплись, став почти черными. Сердце вампира пронзила боль за его единственного отпрыска, его наследника. Но он боялся травмировать его еще сильнее. Адриан убил жителей меньше чем в час, не пощадив никого, и в особенности судью, который оказался пришпилен в церкви к кресту. Вампир моргнул и отвел взгляд. Сын все еще тихо пел старую неизменную (как давно уже заметил вампир) колыбельную. Мягко произносимые его сыном, немецкие слова дарили странное утешение, пока лошадь уносила их обоих всадников все дальше от деревни смерти. Когда конь уже приближался к замку, Дракула задумался. Адриан никогда не должен узнать правды о происшедшем. Лучше, чтобы его дитя думало, что это его отец монстр, а не он сам. Пусть лучше уж ненавидит его, чем себя самого. Да. Он уложит ребенка в постель и, когда тот проснется, расскажет своему маленькому сыну историю... В которой он убивает селян в приступе ярости за то, что они сделали с его матерью... да... это сработает. Дракула посмотрел вниз, на своего сына и наследника, и поцеловал мальчика в лоб. «Надеюсь, с завтрашнего дня, сын не будет ненавидеть отца...»«И я не смогу любить тебя, больше чем сейчас»