If my heart...

Скажи, Соколовский. Почему до тебя не дорваться в обычное время. Не дозвониться, не дописаться. Можно по пальцам пересчитать все те редкие моменты, когда ты отвечаешь, бываешь в зоне действия и снисходишь до своих подданных. В моем лице, в частности. Но стоит мне засветиться в чужой инсте. Просто на какой-нибудь фотографии. Как ты тут же появляешься на всех устройствах, во всех соцсетях. Но особого повода для радости нет. Это скорее похоже на момент в фильме, когда включаются сирены. И везде горит красный свет. Полная боевая готовность. Просьба всем пройти в укрытие... Почему. Почему, Соколовский. Одно сраное "привет" от его величества, по всей видимости, слишком много стоит. Раз уж такой ответный удар на мое противодействие. Волна сносит мои оправдания, волна сносит мирных жителей. Я зажигаю сигнальные лампы и посылаю сигналы СОС. "Соколовский, ответь" "Можешь больше не извиняться. Или звонить на этот номер. Завтра поменяю." Злость разбавляется водкой. Каждая клеточка обретает покой. Каждое действие кажется правильным. Мир размывается в одно пятно. Вязкое, густое. Кто-то тянет меня. Руки Соколовского - мираж растворяется, и я возвращаюсь на вписочный ад на Пермякова. Балкон находится не так быстро, как хотелось бы. "... если вы хотите оставить сообщение..." Я хочу, чтобы меня купил американский лейбл, дом в Иллинойсе и бесплатных наркотиков. Ну и еще, чтобы Соколовский сдох. - Знаешь, Руслан? Я вспоминал те дни, когда мы не имели по сто кусков подписчиков, мы просто шли, и ты даже тогда оглядывался. Ты, наверное, думаешь, что всегда все делаешь правильно. Безопасно, предусмотрительно, ровно. Да нихуя ты не знаешь. Задрот ебаный! Нельзя просчитать каждый шаг! Тебе нужно было избавиться от меня - от "ебаной суки". И ты всегда находил причины, чтобы слиться. В моей пидорской причёске побольше мужества, чем у тебя в штанах, сраный ублюдок. Да! Я бухаю с друзьями, и что? Нет никаких гарантий, Соколовский. Нет ни одной сраной гарантии, что я не трахаюсь с каким-нибудь парнем. Но когда я просто звоню, чтобы спросить как твои, блять, дела, чтобы ты не помер там, жалея себя в своей комнатке, ты исчезаешь и... Блять, да пошел ты нахуй, Соколовский. Даже если я сдохну, ты не будешь меня вспоминать. *** Утро встречает его головной болью, которая из гудения перетекает в долбеж по двери квартиры Прекрашева. Трехдневный бухич все еще отдается в голове, по всему телу, в ногах, которые еле несут его в прихожую. В квартире он один - открывать придется при любом раскладе. Руслан целует Костю, который пахнет зубной пастой и остатками перегара. Он прижимает музыканта, словно большой пес кота - не давая вырваться и привалив к стене. И куда-то в шею выдыхает: " Маленький чсвшный пидор. Я позволяю тебе нагуляться, Костя. Потому что, когда мы переедем в Питер, я привяжу тебя к батарее, даю слово. Клянусь тебе, Прекрашев. Я пересчитаю ребра каждому долбаебу, что посмел тебя коснуться. Если такие найдутся, и я узнаю, как в тот раз с Саней - им лучше съебать на другую планету. Ты не сдохнешь - не переживай. Разве что от моей руки. И пока я помню, и пока ты помнишь, это имеет значение. И является неплохой гарантией."