Dark Light

Ты стоишь в тишине небольшого холла, освещаемого лишь мягким светом настенных бра. Перед тобой – обыкновенная дверь номера, казалось бы, одна из многих, но для тебя сейчас все иначе, чем могло бы показаться на первый взгляд. Ты уже стоишь на краю пропасти, опасливо смотря в черную бездну, чувствуя, как она затягивает тебя, глубже, глубже… Стоит пошевелиться – и ты сорвешься вниз, навсегда теряясь в необъятной пустоте своей боли. Сейчас перед тобой - последний шанс уберечь разрываемую страхом и отчаянием душу. Ты поднимаешь руку, наблюдая, как тонкая, расплывчатая тень пересекает гладкую поверхность, но в нерешительности застываешь, не касаясь ее. Опускаешь голову, пытаясь преодолеть сомнения и страхи. Закрываешь глаза, кусаешь губы, и пальцы сами собой сжимаются в кулак. Судорожно выдыхаешь, пересиливая себя, и все-таки стучишься, подсознательно чувствуя, как робко звучит это негромкое тук-тук-тук, нарушившее тишину. У тебя дрожат руки, когда ты опускаешь ладонь на ручку двери – и понимаешь, что, возможно, он все это время знал, что ты стоишь здесь. Опять судорожно выдыхаешь, пряча улыбку облегчения, - не было смысла волноваться. Тем более бояться. Мягко надавливаешь, и дверь с тихим щелчком открывается, впуская неяркий свет настенных бра в погруженный в темноту номер. Входишь, закрываешь ее за собой - и комната снова окунается во мрак - даже свет из коридора не пробивается ни единым лучиком. Стоишь у двери, все еще держась за ручку, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, и, одновременно, - пока предметы, выхваченные лучом из коридора, снова не растают в ней. Здесь не нужен свет. Он только мешает. Здесь свой свет. Сначала тебе может показаться, что номер пустой – слишком тихо, слишком темно. Практически невозможно различить очертания предметов – из-за закрытого тюлем окна и штор, слегка пододвинутых к середине. Ни светящегося циферблата электронных часов, ни горящего красным огоньком датчика кондиционера, ни сияющей амальгамы зеркала – ничего, что могло бы служить источником хоть какого-нибудь света… Лишь стекло картины, висящей на стене, тускло поблескивает в темноте, в самом углу комнаты, за твоей спиной. Одновременно с этим, темнота не кажется пустой, холодной, отталкивающей, наоборот, - пусть зрение здесь практически бессильно, но ты буквально физически ощущаешь предметы вокруг себя, делающие этот мрак заполненным. Даже без света ты чувствуешь себя спокойно и уютно. Тут он совсем не нужен. Здесь свой свет. Только тогда, когда глаза немного привыкают к темноте, ты замечаешь в кресле у окна, за задернутой шторой, очертания фигуры человека. Возможно, ты не заметила его потому, что он никак не отреагировал на твое появление. Он не стремится дать тебе знак, обратить на себя внимание, он спокойно ждет, пока ты сама это сделаешь. Медленно, чтобы ни на что не наткнуться в темноте, ты подходишь к нему. Аккуратно, неспеша, отмеривая каждый шаг, чтобы неловким движением не нарушить эту упоительную тишину. Мягкий ковер гасит малейшие отзвуки твоих движений. Ты не должна нарушить эту тишину. Ты сейчас на его территории, окунаешься в его собственный мир. Ты же не хочешь нарушать его правила? Расстраивать его? Причинять ему боль, слыша, как неподвижные, упругие струны его души натягиваются, начинают звучать, нарушая его спокойствие? Словно струны настроенной гитары выгибаются под пальцами, теряя ось равновесия? Не хочешь. Подходишь близко, почти вплотную. Осматриваешь, полностью, целиком, одним размашистым взглядом, словно широким взмахом кисти художника, и, одновременно, - ловя мелкие детали, которые ненавязчиво бросаются в глаза, отзываясь в душе вспышками эмоций. Взгляд различает мягкие волосы чуть ниже плеч, скользит по лицу – четко очерченные брови, глаза, прикрытые ровной линией пушистых ресниц, прямой нос, чувственные губы, - спускается на широкие плечи, движется по груди, к плоскому животу, по узким, но не худым бедрам, наконец, отмечает раздвинутые колени, скользит по голеням и останавливается на ступнях. На мгновение у тебя перехватывает дыхание, когда ты ощущаешь его так близко, протяни руку – и дотронешься – и через один удар сердца твой взгляд кидается к его лицу. Вздрагиваешь, встречая спокойный взгляд темных глаз. Темных – сейчас, но ты же помнишь их цвет, помнишь их неповторимые оттенки, которые не сможет выразить даже самый утонченный художник. Они то слегка мутные, как цвет чуть увядшей травы сквозь запотевшее стекло, то необыкновенно прозрачные, словно вода в озере, сквозь которую видны мягкие водоросли, то как невесомые серые тучи, спрятавшие солнце, изредка – как само ночное небо, чудовищно глубокие, так, что в них не просто тонешь, в них проваливаешься, мгновенно теряя себя и забывая, что в мире есть хоть что-то еще, кроме этих глаз… То яркие и сияющие, как листва деревьев в лучах утреннего солнца… И никто никогда не сможет разгадать их тайну… Они – это отражение души, поэтому никто и никогда не сможет до конца понять его сущность. Дотронуться – да, впустить в себя – да, но никогда – объять… Ты смотришь ему в глаза и понимаешь, что все это время он смотрел на тебя. Даже когда ты подошла, оглядывая его, - он смотрел на тебя. Ты стоишь так еще несколько секунд, стараясь не разрушить хрупкую нить, связавшую вас. В его глазах – ни малейшей усмешки, ни капли недовольства или раздражения, лишь теплое, всеохватывающее – ты уже чувствуешь, как оно окружает тебя, - спокойствие. Весь твой страх потревожить, побеспокоить его, исчезает, тает под внимательным взглядом. Ты выдыхаешь и медленно опускаешься на колени, сразу на оба, оседаешь перед ним. Слегка придвигаешься ближе, устраиваешься между его раздвинутыми коленями, положив голову на бедро, чувствуя под щекой немного грубую джинсовую ткань. Медленно обвиваешь руками его ногу, положив одну ладонь на колено, а другую на щиколотку. Закрываешь глаза, впуская в себя обволакивающее, как дымка тумана, спокойствие, ощущая его рядом практически на подсознательном уровне. Настолько, что чувствуешь его дыхание, и, кажется, еще немного тишины, - и ты услышишь ритмичное и спокойное биение его сердца… Гибкие пальцы едва касаются волос, ты ощущаешь на себе его взгляд – внимательный, понимающий. Тебе невероятно больно сейчас, больно от того, что все не так, как хотелось бы, что все твои планы рушатся, что ты не успеваешь за ходом времени и неизвестно – когда это кончится… Что ты боишься, что с каждым днем будешь угасать все больше, утопая в собственном страхе и отчаянии, и каждое мгновение, секунда, минута, час будут уходить безвозвратно, забирая куски твоей души и не оставляя ничего взамен… И что однажды новый виток времени просто убьет тебя… Эта боль поднимается в тебе огромной волной, но внезапно ты понимаешь, что не чувствуешь ее так остро… И через мгновение осознаешь, что сейчас все уже не так, как было всего несколько минут назад. Все проблемы остались там, по другую сторону двери, затаились в многогранных тенях, растворились в неярком свете. Здесь другой мир. Здесь темно, здесь нет всего того, что было там. Точнее, есть, но где-то внутри тебя. Внутри, а не вокруг. Вокруг лишь теплота, еле ощутимое дыхание и согревающее, словно пламя костра в прохладную летнюю ночь, спокойствие, от которого медленно тает черный лед в твоей душе. Как будто его спокойствие блокирует твою агонию, сминает ее, возрождая в тебе новые, светлые чувства. Но сминает не для того, чтобы загнать глубоко внутрь, а для того, чтобы вытащить наружу, вырвать из тебя этот яд, чтобы ты поняла, что может быть по-другому… Что может быть так – тепло, уютно, успокаивающе. Он не делает ничего, он ничего не говорит, он даже не шевелится – и помогает тебе, безмерно, необъяснимо. Боль и спокойствие. Когда эти два чувства сталкиваются, ты чувствуешь, как тебя рвет на части, и окунаешься в этот мир, позволяя ему проникнуть в твою душу, отдаваясь целиком, зная, что тебе помогут… Ведь здесь все иначе. Здесь даже звезды сияют иначе. Здесь свой свет. И когда слезы облегчения наконец появляются на твоих щеках, скатываясь вниз и оставляя мокрые дорожки, ты ощущаешь горячую ладонь на плече. Закрываешь глаза, чувствуя, как что-то разрастается внутри, поднимается новой волной. Разрастается - и ломается, разлетаясь тысячами осколков. Ломается – и исчезает, забирая с собой всю боль и все отчаяние. Они хлещут из тебя, как кровь из перерезанных вен, разбрызгиваясь вокруг черной дымкой. Ты пытаешься сдержать слезы, но рыдания душат тебя, сотрясая тело дрожью. Внезапно чувствуешь, как он едва уловимо пошевелился, - и отпускаешь себя, судорожно выдыхая. Перед ним можно быть слабой. Он не осудит. У него самого слишком много грехов, чтобы судить других. Все еще во власти черных эмоций ты чувствуешь, как он склоняется над тобой. Неожиданно ясно понимаешь, что они не причиняют ему вреда – его мир достаточно силен, чтобы защититься от них или чтобы впитать, вобрать в себя – и выжечь, пока не останутся лишь хлопья черного пепла. Через мгновение у тебя перехватывает дыхание от этой близости, от прикосновения к плечу мягких прядей. Тишину нарушает шорох ткани – он наклоняется ниже. Ладонь с плеча скользит по спине – и через мгновение сквозь тонкую ткань ты чувствуешь всю его руку – от плеча до запястья, в то время как ладонь мягко ложится на талию. Вторая в это время проскальзывает по бедру, ныряет под колени, вынуждая чуть выпрямиться и вытянуть ноги. Ты не сопротивляешься, лишь продолжаешь тихо плакать, ощущая щекой легкое, теплое дыхание. На мгновение он замирает – и бережно поднимает тебя с пола. Ты застываешь, теряя опору и в то же время всем своим существом ощущая каждое мгновение напряжения его мышц – хотя он поднимает тебя так легко, что ты чувствуешь себя невесомой. Наверное, в этот момент ощущаешь то же самое, что и котенок в его ладонях – они касаются всего тела, и их тепло обволакивает. Он аккуратно усаживает тебя на колени, притягивает к своей груди. Тебя бьет дрожь от теплоты его тела, ты задыхаешься от теплоты его рук, краем глаза замечая небольшое сердце на запястье под соскользнувшим вниз рукавом, когда они обвиваются вокруг, когда он обнимает тебя, бережно прижимая к себе и отгораживая от всего остального мира. Склоняется над тобой, ловя взглядом твои ресницы, на которых осколками стекла блестят слезы. Ты чувствуешь его дыхание, касающееся челки, и понимаешь, что его собственное равновесие не нарушено, более того – он делится им с тобой, он восстанавливает тебя своей душой. Тебе не нужно волноваться – у него всегда найдутся силы, ведь тебе надо немного, совсем немного. Совершенный мизер по сравнению с его душой, с его миром, с его восприятием и с его музыкой. Слезы постепенно затихают, и под конец ты лишь иногда всхлипываешь, вдыхая запах его тела, смешанным с невесомым ароматом парфюма и еле ощутимым - сигарет. Ты молчишь, растворяясь в нем, тебя захлестывает огромной волной нежности пополам с признательностью. Молчишь, ведь тебе слишком хорошо, чтобы разрушать эту тишину, эту гармонию. Молчишь, понимая, что он и так все поймет без слов. Знаешь, что он может просидеть так всю ночь – это не помешает ему ни в чем. Инстинктивно ты прижимаешься ближе, держа одну руку у собственной груди, второй находишь его плечо – и ощущаешь под ладонью биение сердца. Он приподнимает голову, чуть отстраняет тебя – ты чувствуешь, как мягкие волосы скользят по шее - и через мгновение горячие губы касаются виска. Сильные руки вновь бережно прижимают тебя к его телу, ты закрываешь глаза, погружаясь в темноту, наполненную тишиной и его дыханием. Сейчас главное – что тебя понимают. Остальное не важно. Все остальное - там, по другую сторону двери, растворенное в неярком свете настенных ламп. Здесь другой мир. Здесь темнота. Здесь свой свет…